Ее здесь нет. Будто подкрадывающийся туман ко мне приходит резкое и неожиданное осознание, что всего пару дней назад наступившее утро встретило бы меня как обычно. А сейчас все по-другому. Сегодня я проснулась и позавтракала в книжном магазине, до этого виделась с Н. Е. Эндсли, а теперь к нему на встречу меня доставляет не кто иной, как его лучший друг и хранитель. И только в этот миг я вспомнила, почему изначально выбралась из дома.
Неужели я так просто забыла о подруге? Остаток поездки я глазею из окна на окружающую зелень, пытаясь отыскать смысл. Представляю китов, которые плавают по воздуху между деревьев; орманские леса, причудливым образом переплетающиеся с мичиганским пейзажем. Я притворяюсь, что не существую; Уолли и Алекса тоже нет. Словно мир – один гигантский вымысел, а я всего лишь выверт авторской фантазии, забракованная героиня, которая так и не появится на страницах книги. Странно, но от этого мне становится чуточку легче.
Алекс спокойно проезжает мимо железного забора, который с одной стороны подперт валунами. На табличке написано, что пляж находится в частной собственности, но из-за того, что камни сильно вросли в землю, я решаю, что ворота никогда не закрываются.
Озеро Мичиган с его неторопливо набегающими на берег волнами предстает перед нами по всей красе, растянувшись до самого горизонта. Алекс останавливает машину у узкой разбитой дорожки, ведущей к кромке воды. Когда он заглушает двигатель, пес через окно протискивается обратно в кузов, спрыгивает с него и рвется с места. Не намного медленней, чем после кофейной гонки, он проносится между деревьями и исчезает из виду.
Мои уши все еще пытаются привыкнуть к относительной тишине, когда я слышу вздох Алекса. Подозреваю, что он собрался поведать, где найти Эндсли, но вместо этого парень закрывает глаза, откидывает голову назад и снова вздыхает.
– Он мой лучший друг. – Не знаю, что ответить, поэтому просто молчу. – Он мой лучший друг, и я не хочу, чтобы ему причинили боль.
Перед моими глазами развертывается внутренний мир Алекса. Он добрый, хороший и наивный, без намека на глупость. В его атмосфере круговерть идей, чудес и умных механизмов, которые не умаляют причудливость его старомодной экстравагантности. Там приветствуют всех, и каждому дается не одна возможность попробовать щедрые запасы сахарной ваты. Никто не считается слишком бедным или слишком странным, чтобы быть изгнанным. Алекс необычный и надежный, но не невежественный. Высокие стены, украшенные фресками с изображением улыбающихся детей и воздушных шаров, окружают карнавал – яркий и радостный, но все же за стенами. Они должны уберечь его от зла.
Сейчас он размышляет, являюсь ли я этим злом.
Мне не в чем его винить.
Незачем объяснять Алексу, что, независимо от его действий, зло не дремлет. Рассказать бы ему, что я тоже считала себя в безопасности, потому что любила друзей, книги и жизнь сильнее материальных ценностей; но оказывается, даже самые охраняемые вещи могут оторвать от тебя за долю секунды.
– Я никому не желаю причинить боль, – убеждаю, и Алекс долго вглядывается в меня.
– Я почти поверил, – удивленно произносит он. – Не знаю, что вчера произошло, но он с тобой пообщался, а это уже что-то да значит. – Алекс ненадолго замолкает. – Тебе стоит знать, что он никогда не разговаривает. Ни с кем.
– Это я поняла.
– Нет, я серьезно, – суровым, предостерегающим тоном говорит он. – Ни с кем. Хватит пальцев одной руки пересчитать, с кем контактирует.
– Алекс, я понимаю. Я никому не хочу причинить боль.
Парень снова пристально смотрит мне в глаза.
– Ему нужны друзья, а не фанаты.
А вот и главная причина его поведения – страх, что я безмозглая фанатка, которая при первой же возможности стянет с Н. Е. Эндсли свитер и продаст его на eBay. Или, может, они с матерью беспокоятся, что я журналистка под прикрытием и готовлюсь написать эксклюзивную статью. Опускаю взгляд на свою непритязательную футболку и решаю, что они думают о втором.
– Я не причиню ему боль, обещаю.
Алекс не собирается выходить их машины, и я следую его примеру. Издалека доносится резкий лай Уолли.
– Ты напоминаешь мою подругу Дженну, – признаюсь я. Отворачиваюсь от Алекса, опасаясь, что только от звука ее имени совсем упаду духом. – Она была… заботливой. Ей пришлось, потому что, когда я нашлась, меня было некому оберегать. Дженна была… – я замолкаю и делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить, – Дженна была мне как сестра и ближайшая подруга одновременно. Клянусь ее могилой, что не намереваюсь причинить ему боль.
Посмотрев в настороженные глаза Алекса, я горжусь, что не расплакалась.
– Соболезную, – произносит он и спустя пару секунд продолжает: – Придется поплутать по дорожкам к пляжу. Так что я отвезу тебя, хотя пешком было бы быстрее. Проселочные дороги здесь своеобразные. До крепости идти минут десять. Скорее всего, он встретит тебя раньше. Я спросил, хочет ли он увидеться с тобой.
Я рада, что не приду без предупреждения. Осознание этого успокаивает внутреннюю дрожь, в которой я винила кофе мистера Ларсона, но теперь понимаю, что ее вызвала вероятность встречи с Эндсли.
– Алекс, спасибо, – благодарю я.
– Нет, тебе спасибо, Амелия. Он не привык с кем-то общаться. Просто… – Парень выглядит растерянным, будто пытается подобрать слова. – Просто помни, что ты встречаешься с моим другом, к которому нельзя приезжать в гости, и мне бы очень хотелось, чтобы после твоего отъезда он остался прежним. Хорошо?
Сегодня день забвения. Я забыла, что приехала сюда лишь на время, на взятые в долг у Техаса шесть дней. Будущее и возложенная на меня ответственность должны бы утешить, но они почему-то ложатся камнем на грудь.
Я выглядываю из окна пикапа и стараюсь не обращать внимания на радостный лай Уолли вдалеке. Он настойчиво зовет играть, однако я понимаю, что разговор еще не закончен.
– Амелия? – обращается ко мне Алекс, едва я решаю покинуть автомобиль.
– Да? – Он снова не сводит с меня задумчивого взгляда, будто я головоломка, и если удастся подобрать нужную деталь, стану понятной и целостной. – Что? – уточняю, так и не дождавшись ответа.
– Ничего, – отмахивается он, откидываясь на сиденье и заводя двигатель, – ничего такого. Мне нужно заняться ярмаркой. Увидимся позже.
Когда я вылезаю из машины, в его глазах прячется улыбка. Я вяло машу на прощание и спускаюсь по скалистому склону к пляжу. И как только пропадаю из виду, пикап с ревом приходит в движение.
Лай Уолли раздается между деревьев, и мой взгляд тянется к ветвям, которые резкими порывами ветра отбрасывает от воды. Если далекие темные тучи переберутся через озеро к Локбруку, то точно здесь все затопит. Как же странно, что совсем недавно я находилась в Далласе, аккуратно устроившись в своем неаккуратном мирке, а вскоре перенеслась в совершенно другое место. Здесь нет высоких домов, полицейских сирен, запаха тающего под техасским солнцем асфальта и томительных намеков на присутствие Дженны, как в ее доме или в Downtown Books, например.
Вокруг дрейфуют киты, огибая верхушки деревьев, и уверенно уплывают к надвигающемуся урагану, который не способны поколебать ни погода, ни время, ни девчачьи проблемы.
– Амелия?
Я подпрыгиваю, и рука сама собой театрально подлетает к сердцу, как у глупой южной красавицы из фильмов.
– Нолан, – называю его по имени от неожиданности. Хотя такое обращение кажется мне наиболее правильным, да и Алекс с Валери к нему так обращаются, когда она не называет его «тот парень».
Он не поправляет меня.
Нолан подкрался ко мне из-за ограждающих пляж кустов, как один из трех рыцарей из «Орманских хроник» – его собственных произведений. Он становится рядом и прослеживает мой прикованный к деревьям взгляд, и его лицо выражает недоумение.
– Наблюдаешь за птицами?
Не стоит притворяться, что я такая же ярая любительница чтения, какой была раньше. Через несколько дней я снова проснусь в крошечном родительском доме такой же одинокой, каким бывает человек без любимого. Посмотрю на пиццу в холодильнике, решу, что даже для меня она залежалась, и закажу новую. Уберу подальше испорченные книги Дженны, вытряхну мамины пепельницы и начну подготовку к дальнейшей жизни.
Схожу на подготовительные курсы. Не сверну с распланированного подругой пути, испытывая благодарность за такую привилегию, и начхаю на то, что предстоит изучать. Начну слушать девиз своего сердца «Я есть, я живу, я существую».
Но сейчас я буду новой собой, настоящей и искренней. Я морально сломлена, рядом нет подруги, но меня не покинули разум и здоровое любопытство. И я открыто воспользуюсь ими, чтобы выяснить, что Нолан Эндсли помнит о Дженне и известно ли ему о сто первом экземпляре, который я спрятала под подушкой в гостевой комнате Валери. Призвав на помощь все свое очарование, я доберусь до оставшегося кусочка Дженны, чтобы впоследствии поместить его в склеп в своем сердце.
Что мне терять?
Я говорю правду, а не придумываю социально удобный ответ типа «любовалась деревьями» или «задумалась».
– Скорее за китами.
Нолан Эндсли как ни в чем не бывало щурится на меня и переводит взгляд на небо.
– На деревьях? Они летают?
– Иногда, – роняю, приятно удивленная тем, что он подыгрывает, – по большей части я представляю, как они выплывают посреди океана.
Под порывами ветра листва шуршит еще одну симфонию, акцент в которой расставляют тяжелые и отрывистые выдохи Уолли. Он обежал деревья, чтобы усесться возле нас с Ноланом.
Нас с Ноланом.
– Я прихожу сюда раз в неделю и ни разу не представлял плавающих среди деревьев китов, – говорит он, глядя вверх. – Какие они?
Я хмурюсь.
– Обычно косатки, но сегодня точно синие киты.
– Ты знала, что технически косатки не киты? Они относятся к семейству дельфиновых. – Он продолжает вглядываться в кроны, будто мы на самом деле видим одно и то же. Эндсли не улыбается и явно не совсем проникся моей фантазией, хотя и не отталкивает меня.