Выступ не слишком длинный, но, кажется, проходит целая вечность, пока мы ползем по дорожке. Я продолжаю медленно продвигаться вперед, несмотря на то, что острые камни врезаются в мои огрубевшие ступни.
– Почти на месте, – кричу Нолану и осмеливаюсь взглянуть на него. Выражение его лица стало еще обреченнее, а глаза почти закрыты.
Наконец мы добираемся до съежившегося пса, который впервые с нашей встречи без энтузиазма относится к своему окружению. Он гавкает, слегка размахивая опущенным хвостом.
– Пошли, глупыш. – Я выплевываю попавшую в рот соленую воду и хватаю Уолли за ошейник. – Все будет хорошо. Сюда дошли, так что и назад вернемся, – громко обещаю и собаке, и ее хозяину, однако Нолан не отрывает взгляда от берега. – Вернемся, – повторяю, сжимая его ладонь. – Но тебе придется вести нас обратно.
Его дыхание учащается, ноздри раздуваются, а грудь то резко вздымается вверх, то опадает. Об этом он не подумал.
– Есть фотография, – говорю я и молюсь, что он услышит меня и это сработает. – Мы с Дженной в океанариуме, тогда нам было по шестнадцать. Мы улыбаемся, стоя перед аквариумом. Акул только что покормили, так что одна из них проплывает над головой Дженны со свисающей изо рта дохлой рыбой. За ее плечом девочка смотрит прямиком в объектив, указывает на акулу и вопит, но выглядит это так, будто указывает на Дженну. Один из моих любимых снимков.
Темп его дыхания не меняется, но похоже, он концентрирует внимание на мне, а не на волнах.
– Хотела выбрать фотографию, чтобы добавить еще больше воды? – интересуется он.
Будь этот парень кем-то другим или при других обстоятельствах я бы рассмеялась.
– Когда мы вернемся в магазин, можешь возненавидеть меня, – отзываюсь я.
Он кивает, распрямляет плечи и решительно сжимает мою ладонь. Я перехватываю ошейник Уолли, а Нолан начинает медленно, очень медленно вести нас к пляжу.
Я паникую, когда посреди пути на нас налетает волна и у парня подкашиваются ноги. Если он замрет, я точно не смогу его обойти и довести нас до берега. Тогда мы здесь застрянем. Поэтому сквозь шум дождя и завывания ветра я быстро выкрикиваю ему описание случайно всплывшей в памяти фотографии.
– В нашем парке администрация спилила дерево, чтобы освободить место для детской площадки. На одном из них жили белки, которых задело во время вырубки, а после маленький мальчик нашел их тела. Он собрался с пятью друзьями и устроил забастовку против строительства площадки. Никто не обращал на них внимания, кроме одного парня, который соорудил надгробие для белок, и дети испытывали к нему искреннюю благодарность. Однажды я проходила мимо того места, а оно было осыпано арахисом. Вокруг надгробия бегало около десяти белок. Так что на фото кажется, будто я попала на беличьи поминки.
Нолан кричит что-то сквозь ветер и не отрывает взгляд от берега.
– Что? Не слышу, – отвечаю я.
Он поворачивает ко мне голову.
– Еще. – Я задумываюсь, пытаясь вспомнить достойный описания снимок, и Нолан добавляет: – Пожалуйста.
Такое впечатление, что я обмениваю кусочки души на безопасность. И раз ситуация не из простых, то для достижения результата описания должны быть особенно выразительными. А на тщательный отбор времени у меня нет.
– На день рождения отец подарил мне фотоаппарат. Я удивилась, потому что иногда он совершенно забывает о празднике, но подарок действительно хорош, так что я сразу захотела его испробовать. Сфотографировала маму. Она не заметила меня, поэтому на фотографии отрешенно смотрит в раковину. Но выгнутое положение ее спины совпадает со свисающим растением на кухне. Выглядит так, будто она выросла там. Будто всегда будет жить на кухне.
Понятия не имею, что именно он слышит сквозь ураган, а спросить мне не удается. Нам остается полметра до твердой почвы, когда я спотыкаюсь, но в отличие от своего спутника не могу устоять на месте. Ноги срываются в воду, лодыжка больно ударяется об уступ. Отпускаю ошейник Уолли и руку Нолана, чтобы не утащить их за собой, будучи абсолютно уверенной, что смогу самостоятельно добраться до берега.
Несмотря на то что я достаю до дна, волны обрушиваются сверху, застилая глаза и останавливая мою поступь. Вытянув руку, я пытаюсь схватиться за камни на выступе, но пальцы сжимают воздух. Вода попадает в легкие, и я начинаю задыхаться.
Когда между волнами мой взгляд проясняется, я смотрю наверх в надежде увидеть застывшего на дорожке Нолана, но его нет. Он упал, это очевидно. Я топаю ногой о дно, стопа сталкивается с чем-то огромным и шевелящимся.
Внезапно меня хватают за запястья, и Нолан из разъяренных волн подтягивает меня к своей груди, а на ранее испуганном лице сейчас светится решимость.
– Нолан! Я в порядке, – кричу, сомневаясь, не мерещится ли мне это. Однако все тело ниже пояса пронзает боль.
Эндсли молчит и не отпускает меня, оказывается, мне это необходимо. С каждым ударом волны лодыжка болит все сильнее. Когда мы поднимаемся почти на метр от берега, на мою поврежденную ногу падает выбитый камень. Я чувствую, как в горле рождается крик, но не слышу его. Нолан наклоняется, пытаясь схватить меня под коленями и поднять на руки, но следующая волна смывает нас на мелководье.
Возможно, подруга и разумный ветер желают, чтобы я умерла здесь. Сделала последний вдох рядом с любимым автором и его псом и под китовый хор уплыла к Дженне, где бы она ни была. Не исключено, что именно по этой причине меня терзают сомнения насчет будущего… У меня его просто не будет. Закрыв глаза, я представляю, что никогда их больше не открою, и пытаюсь понять это чувство.
А потом вспоминаю о Нолане и распахиваю веки, с четверенек пытаясь встать на ноги. Потрясенный, он все еще поддерживает меня.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, но парень застыл на месте, поэтому притягиваю его за рубашку. – Нолан, ответь!
Он не двигается, одной рукой укрывая мне голову, а другой неуклюже придерживая за локоть. Затем опускает на меня взгляд и быстро произносит:
– Если бы они выжили, если бы я спас их… – Его затыкает волна, и едва мы выплевываем воду, он заканчивает: – То не было бы «Хроник».
На улице стемнело, мы по уши погрязли в воде, и нам необходимо выбраться из озера, но сначала я встречаюсь взглядом с Ноланом. Понятия не имею, кто такие они и мог ли парень спасти их, но знаю одно: «Хроники», как и другие великие романы, пришли на помощь множеству людей, и за плохое это считать точно нельзя.
– «Хроники» не становятся ужаснее из-за того, что родились благодаря трагедии, – уверяю я. – Нолан, хорошо, что ты их написал, и не важно, откуда взялось начало.
Сейчас неподходящее время и место, чтобы распахивать друг другу душу. На нас обрушиваются новые волны, и от их частоты и силы между нами нарушается зрительный контакт. Видимо, я сказала правильную фразу, потому что Нолан находит в себе силы, чтобы вытащить нас на берег, но для этого приходится выложиться на все сто.
Уолли лает и бешено наматывает круги вокруг нас, пока мы ползем на твердую почву, ударяя друг друга локтями. Нолан оглядывается через плечо на волны и вздрагивает. Он белеет и, кажется, вот-вот упадет в обморок. Но потом шарит рукой по заднему карману джинсов, достает мобильный и открывает его.
– Скорее всего, он сломался, – произношу я, но в темноте, словно путеводная звезда, загорается экран, озаряя его лицо. Нолан набирает номер Алекса. Боже храни телефоны-раскладушки.
Нолан просит друга приехать, затем скидывает и наклоняется ко мне, лежащей на животе.
– Ты в порядке? – интересуется он. У него дрожат пальцы. Вытянутой рукой прикасаюсь к его ладони, покоящейся на колене. Нолан замерз в воде, но думаю, что трясется он вовсе не из-за этого.
– В порядке, – заверяю я. – Ты-то как?
Прежде чем ответить, он переводит взгляд на озеро, но не убирает руку из-под моей ладони.
– Тебе не обязательно было это делать, – заявляет он.
– Знаю, – выдыхаю я.
– Но ты все равно сделала.
– Знаю.
– Как… – мнется он.
Когда парень опускает на меня взгляд, я понимаю, что он не сверхновая звезда, как Дженна, а старая, которая горит на пути в другую галактику. Он – новоиспеченная душа, узнающая, как жить в странном мире китов и разумных ветров. Как и я.
Так что говорю ему правду, пусть она и звучит безумно.
– Я услышала тебя.
Сквозь пелену дождя автомобильные фары освещают силуэт Нолана и почти ослепляют меня, но никто из нас не желает отводить глаза, пытаясь понять характер другого.
Хлопает дверь машины.
– Что вы делаете? Прочь с улицы! Пошлите! – кричит Алекс.
Мы не двигаемся.
– Невозможно, – обращается ко мне Нолан, – не может быть.
Я сухо фыркаю и отворачиваюсь, когда к нам приближается Алекс.
– Знаю. Была бы эта сцена в «Хрониках», все бы решили, что дело в магии.
– Магии не существует, – отвечает он слишком быстро.
Я вглядываюсь в парня, который стоял у озера и наблюдал за плавающими в небе китами, который столкнулся с неописуемым страхом воды и создал «Орманские хроники». Свое отчаяние Нолан превратил в то, за что держатся, почитают и в чем находят успокоение читатели по всему миру, а он не верит в существование магии.
Абсурд.
– Дай мне знать, если придумаешь другое объяснение, – бросаю я, когда Алекс подает мне руку и отводит к машине.
– Давайте, ребята. Что вы вообще здесь делаете?
На пути в магазин мы втроем и Уолли жутко трясемся в маленькой кабине, пока Нолан посвящает Алекса в случившееся. Больше мы с ним не обмениваемся словами о магии или чем-то еще.
Нам не нужны разговоры, ведь мы и так понимаем, что что-то изменилось. Мы уже не те люди, какими были пару часов назад на лодочной станции: прежде чем я ответила на его безмолвный призыв о помощи; прежде чем он поборол страх, который запрещал ему лезть в воду ради моего спасения; прежде чем Нолан признался, что его жизнь тоже делится на до и после, а это каким-то образом связано с «Орманскими хрониками» и кем-то, кого он не смог спасти.