Пытаясь не фокусироваться на участившемся сердцебиении от мысли, что Нолан смотрит на меня таким взглядом, я наклоняюсь к Алексу.
– Как красиво, Алекс. Ты не думал стать писателем? Нолану бы не помешал конкурент.
Он ухмыляется.
– Я больше по компьютерам. Там все четко. Да и мне хватает драмы от присмотра за Ноланом. Большего и придумывать не нужно.
– Я часть этой драмы?
Он стучит пальцем по подбородку, будто находится в раздумьях.
– Ты определенно стала неожиданным дополнением к ней.
Несмотря на всю сложность ситуации и последний день моего пребывания, я все-таки решаюсь задать ему вопрос:
– Ты на самом деле не знаешь, кто отправил мне книгу? Кто привел меня сюда?
Растеряв все веселье, он отворачивается.
– По-моему, судьба.
Я хмурюсь.
– Судьбы не существует. Разве что в сказках и диснеевских фильмах. Лично я отказываюсь верить в нее.
– Судьба не перестанет существовать, если перестать верить в нее.
Я закатываю глаза.
– Я что, упустила возможность сфотографировать палатку с печеньями с предсказаниями? Судьба здесь ни при чем. Не знаю, как ей это удалось, но Дженна подстроила, чтобы я получила книгу. Я приехала и…
– Амелия, дело не в Дженне, а в судьбе.
Алекс и его глупые стены. Оказываюсь поймана в ловушку фестиваля, созданного в его мечтах и в реальной жизни, и кажется, он намерен удержать меня внутри и заставить поверить во все, что я давно забыла.
Я потеряла веру в судьбу, когда узнала о смерти Дженны.
Я едва не бросаю Алексу пару-тройку ласковых о том, куда он может засунуть судьбу.
– Надеюсь, сегодня вы не планировали обжиматься в орманской комнате, ведь мне нужна твоя помощь, – объявляет он. – Когда ярмарка закончится, встретимся у пристани. И приведи Нолана.
Я все еще сержусь, но любопытство пересиливает.
– А что там на пристани?
– Увидишь, – подмигивает Алекс и собирается обратно на ярмарку.
– Откуда ты знаешь, что я приду? – интересуюсь я.
– Это твоя судьба, – бросает, не оборачиваясь, Алекс.
Глава 15
Когда потухают мерцающие гирлянды и фейерверки, Нолан подписывает последнюю книгу и со стоном падает на стол.
Я ободряюще, но немного шутливо поглаживаю его плечо, а он кладет ладонь на мою руку, удерживая на месте. Мы ничего не говорим друг другу. Связь между нами ярко сияет, и я понимаю, что своим жестом поддерживаю его. Проклятие разрушилось, но, скорее всего, только я, Алекс и Валери осознают, настолько тяжело этот вечер дался Нолану.
Мы просто слушаем, как из пластмассовых контейнеров на клумбы выливают растаявший лед, как работники за аппаратами сладкой ваты сонно переговариваются, а издалека доносится лай Уолли, съевшего оставшиеся начос и булочки от хот-догов. Алекс все еще бегает где-то по территории ярмарки, собирая в синие мешки деньги и билеты.
– Ты в порядке? – осведомляется Нолан охрипшим от разговоров с жителями Локбрука голосом.
– Да, – мягко отвечаю, согретая открывшейся мне правдой, – а ты?
Он поднимает на меня взгляд, и в уголках его глаз появляются мелкие морщинки.
– Пожалуй, не все паршиво.
Собравшись с силами, Нолан встает из-за стола, становится рядом со мной и пробегается пальцами по моему телу, пока мы смотрим на звезды, сияющие за дымкой от выпущенных фейерверков.
– Что ты ей сказал? Той девочке?
Он издает смешок.
– Конечно же то, что она хотела узнать.
Я отпускаю руку Нолана и поворачиваюсь к нему, но он не отрывает взор от небосвода.
– Ты рассказал ей, что случится с девчонками в Ормании? Серьезно?
Он на какое-то время задумывается.
– Ты так и не спросила, почему я решился давать автографы, – замечает он.
– Чтобы помочь Алексу.
– Нет.
– Чтобы помочь Валери?
Нолан с улыбкой смотрит на меня. При таком освещении его скулы выглядят такими же острыми, как и на портрете в книге.
– Потому что, если я могу справиться с этим, – указывает он на стол, – ты справишься со всем. – Он опускает руку и касается висящей на моей груди камеры. – Со всем.
Между нами повисает тишина; Нолан не сводит с меня глаз, пока я не опускаю взгляд и не начинаю вертеть в руках объектив.
– Все не так просто, – произношу я. Не в силах смотреть на него, обращаюсь к фотоаппарату. – Звучит банально, но это так. Если бы до смерти сестры попросили тебя о чем-то, что можешь сделать только ты, и тебе бы от этого было больше пользы, чем вреда… разве ты не порадовал бы их?
Нолан не отвечает. Впрочем, молчание тоже ответ.
– Завтра мне нужно уезжать, Нолан, я не могу остаться. Ты же это понимаешь, да? – говорю я. Опустив руку, он сжимает мою ладонь. – Нолан, – делаю еще одну попытку, – хочу, чтобы ты…
– Ш-ш-ш, – протягивает он, – притворяйся со мной.
И я подчиняюсь, вложив свои пальцы в теплую ладонь Нолана. Я позволяю китам появиться на ветре гораздо разумнее меня и отбрасываю мысль о том, как дорого обойдется мне отъезд из этого снежного шара.
До пристани идти недалеко. За ней на волнах качаются судна разных форм и размеров. Нолан ведет меня к скромной синей понтонной лодке, и наши шаги эхом отдаются на деревянных досках. Его волнение от нахождения рядом с водой выдает только крепость сжатия моей ладони.
– Ты в порядке? – интересуюсь я.
Он пожимает мою руку.
– Амелия, когда ты рядом, я всегда в порядке.
Я поднимаю взгляд на Нолана: его темные волосы сливаются с ночным небом, а глаза напоминают крошечные созвездия. Хочу вечно смотреть на него, но мне трудно забыть о завтрашнем отъезде, ведь напоминание о нем камнем давит на грудь.
– Ты должен быть в порядке, когда я уеду, – прошу я.
Он поднимает голову, чтобы взглянуть на звезды.
– Знаю, – тихо произносит он и ненадолго замолкает. – Утром я разговаривал с издателем.
Я опускаю взор, неожиданно заинтересовавшись нашими переплетенными пальцами.
– И? – шепчу я.
Он приподнимает мое лицо за подбородок, а я пытаюсь найти очертания звезд в его глазах.
– Мне легче, – тихо поясняет он. – Мне легче от того, что люди могут узнать об Эйвери и Эмили, прочитав «Хроники». Мне правда легче.
Между нами повисает долгая пауза.
– Я отправлю им последнюю книгу.
– Нолан, ты уверен? Правда? – выдыхаю я.
Он криво улыбается и смущенно опускает взгляд под ноги.
– Да. Она не идеальна, но и не должна быть. Все… ради них.
Я бросаюсь ему на шею и начинаю целовать. Не с упоением или на прощание, а от изумления.
Вот и еще один слишком идеальный момент, под влиянием переживаний об отъезде выглядящий еще более фантастическим. Меня охватывает нерешительность, и я отстраняюсь. И вовремя, потому что, прежде чем Нолан успевает хоть как-то отреагировать, до нас доносится топот направляющегося по пирсу в нашу сторону Алекса.
Первым к нам подбегает Уолли. Облизав наши колени, он прыгает на понтонную лодку, становится на поношенное плюшевое сиденье, заходится лаем и поспешно скрывается в задней части.
На лице Алекса отражается смесь усталости и облегчения, которая обычно появляется после особенно трудного дня. У него снова разлохмачены волосы, и, заметив мой взгляд, он наклоняется, чтобы я уложила их на место. Выпрямившись, Алекс хлопает в ладоши.
– Скорее всего, вы задаетесь вопросом, зачем я позвал вас на пристань. Плохая новость в том, что, к сожалению, мы лишены судна на плаву. Хорошая новость в том, что мистер Ларсон согласился одолжить нам на вечер свою лодку.
– А как же Нолан…
Алекс взмахом руки не дает мне договорить.
– Мы будем у пристани. Просто я решил, что лучше поужинать под звездами, чем в магазине.
Хватка Нолана усиливается.
– Можем недалеко отплыть, – предлагает он и, заметив наши лица, полные сомнений, добавляет: – Правда. Будет весело.
Я вижу, что Алекс собирается тактично отказать Нолану, поэтому решаюсь спросить:
– Тебе будет легко или тяжело находиться на воде?
Он отпускает мою руку и нежно отводит в сторону. Алекс старательно не обращает на нас внимание, пялясь в свой телефон.
– Думаю, легко, – шепчет Нолан. – Вдруг нас прибьет к острову, и тебе придется остаться.
– Или нас выбросит в Ормании, – поддерживаю я, потому что так притворяться проще всего.
– Боже, надеюсь, нет, – смеется Алекс, забывая делать вид, что отвлекся, – Уолли и пяти минут не проживет рядом с древесным рыцарем.
– Ты и пяти минут не проживешь рядом с древесным рыцарем, – язвит Нолан.
Парни продолжают пикировку, даже когда Алекс спускает лодку на воду и заводит двигатель. На бортах зажигаются огоньки, но Алекс уверяет, что ночью мы все равно далеко не отплывем.
Сдержав обещание, он глушит мотор, едва берег отступает от нас. В случае необходимости плыть недалеко, но находимся мы в стороне от Локбрука и книжного магазина. Создается впечатление, будто мы переместились в совершенно другое место.
Мы наблюдаем за звездами, когда Нолан заговаривает:
– Безупречно.
– Ничто не безупречно, – отвечает Алекс.
– Сейчас безупречно, – улыбаюсь я.
Это состояние длится еще пару минут, пока Алекс не объявляет о том, что Уолли помочился на переносной холодильник, запачкав наш тщательно продуманный ужин, состоящий из вина, сыра, крекеров и рулетиков мясной нарезки.
– Алекс, тех продуктов едва хватило бы, чтобы накормить кролика, – заявляет Нолан, заглядывая в пропитанный мочой холодильник.
– Это должна была быть шаркутерия[6]. К тому же кролики травоядные.
– Без разницы, – вздыхает Нолан. – Ужасно хочу есть.
Уолли, уловив перемену в нашем настроении, робко устраивается за штурвалом. Полагаю, будь у пса пальцы, он уже рулил бы к причалу.
Я склоняюсь над Ноланом, чтобы взглянуть на ущерб, причиненный наиглупейшей в мире собакой.
– Шаркутерия с французского означает «послешоковый перекус»? Потому что похоже на то.