Дальше было то, что потом станет для него привычным и каждодневным. Голованов ждал чего-то необыкновенного. Но вот затарахтел мотор, самолет, взбивая снежную пыль, понесся вперед, и, когда курсант высунул голову из кабины, по лицу хлестанул ледяной поток, под крылом замелькали аэродромные постройки. Однако скорости он не почувствовал, только когда перед глазами менялись местами небо и земля, тело ощущало нечто непривычное. А так только знаешь, что летишь, хотя вроде бы стоишь на месте.
Переговорное устройство заполнил голос инструктора:
— Видите аэродром?
Аэродрома Голованов не видел.
— Да вы не бойтесь, посмотрите как следует вокруг себя!
Боязни не было, было удивление, что вместо грохота и опасения — как бы не вывалиться из кабины — небо встретило тишиной и покоем.
— Вижу внизу аэродром.
— Ну, раз видите, значит, будем садиться на него.
…Самолет скользил на лыжах по снежному полю. Мига касания, как и момента взлета, Голованов не заметил. Когда вылезли на снег, летчики кольцом окружили новичка:
— Ну как, понравилось?
— Полет-то мне понравился, но в своих ощущениях я, наверно, смогу разобраться, когда испытаю все, вплоть до мертвой петли, — ответил Голованов.
И ответил серьезно, а летчики расхохотались:
— Да ведь инструктор с тобой эти самые петли и проделывал!
Голованов покраснел, окончательно ощутив свою полную авиационную безграмотность. Однако инструктор оценил его слова по-своему:
— Вот что, Голованов. Хоть вы и носите красные петлицы и ничего не смыслите в авиации, морально вы к полетам готовы. Обладаете ли вы летными способностями, узнаем в ближайшее время.
Голованов дал себе слово стать настоящим летчиком. И трудиться на совесть, коль «взялся за гуж…» На тринадцатый день учебы на заводском аэродроме в Филях он вылетел в самостоятельный полет. Конечно же именно тогда, как и все в подобных случаях, Голованов стал считать себя настоящим летчиком.
5. На воздушных трассах
Сто самостоятельных полетов на У-2, сто на боевом, самом строгом в то время Р-1… Но чтобы получить летное свидетельство, пришлось засесть за учебники. В Тушинской летной школе Осоавиахима он сдал экзамены по аэродинамике, аэронавигации, метеорологии…
Пилот Московского управления Аэрофлота, он начал осваивать небо в 1933 году. Все тогда было внове, даже элементарный, известный теперь любому начинающему летчику прибор «Пионер», показывающий положение самолета относительно земли. По этому прибору учились летать в неважную погоду и в облаках. В слепых полетах приходилось перебарывать собственные ощущения крена и разворота самолета, учиться верить прибору, иначе не успеешь опомниться, как вырастут перегрузки, засвистят расчалки, и самолет в неестественном положении вывалится из облака. Хорошо, если есть запас высоты!
Вскоре Голованов назначается заместителем начальника МУВЛ — Московского узла воздушных линий. Часто приходится ему вылетать к самолетам, совершившим вынужденную посадку, доставлять запчасти, баллоны со сжатым воздухом, еду летчикам. Правда, в то время, если рядом было жилье, местные жители сбегались поглядеть на самолет и летчика, каждый предлагал свои услуги.
Голованов вылетал на У-2 и по дороге тренировался в слепом полете, входя в облака. Надо ли говорить, как много значили такие тренировки для молодого пилота, сколько давали они ему! Не зря любил он старинную пословицу: «За одного битого двух небитых дают». Но вскоре понял, что рядом с ней должна соседствовать и другая, не менее важная: «Не зная броду, не суйся в воду». Сколько раз попадал он на самое острие опасности, сколько раз с почти недопустимым креном падал из облака, пока не научился доверять не ощущениям собственного организма, а шарику и стрелке «Пионера»!
Вот он, молодой пилот, в кожанке и фуражке со звездой, смотрит со снимка в газете «Воздушный рейс» за 7 ноября 1933 года. Под снимком заметка: «Работать так, как работает т. Голованов»:
«В 12 часов дня 6 октября, — сообщала газета, — самолет уходил в рейс в Самару, а в 5 часов вечера начальник узла получил сводку, что указанный самолет терпит вынужденную посадку в 50 км от Москвы в районе Бронницы — оборваны шпильки крепления цилиндров. Вскоре все нужное, т. е. баллоны с воздухом, бидоны масла и пр., было готово. Начальник узла т. Голованов садится в свою автомашину и едет к месту вынужденной посадки. В 3 часа ночи все нужное доставлено к самолету. Работа ведется всю ночь. Самолет при помощи наземников с большим трудом вытаскивается из грязи. Т. Голованов возвратился домой утром, а в 7.30 он был уже на работе. Уже в семь часов утра самолет был на аэродроме в Москве…
Тов. Голованов всегда своим энтузиазмом заражает окружающих. Побольше бы нам таких людей».
Он осваивает новые трассы. В Аэрофлоте появилась экспрессная линия Москва — Владивосток для доставки почты. Трасса состояла из отдельных отрезков пути, на которых почту передавали как эстафету. Голованову доверили возглавить первый отрезок: Москва — Свердловск. Летать ему нравилось. И он готов был в самую скверную погоду лететь всюду, на любую трассу, куда ни пошлют. Попадал в грозу, запомнил борьбу со стихией, не зря так взволновался он, все испытавший ас, когда десятилетия спустя летел на юбилей своего полка. Было что вспомнить…
Годам к тридцати двум он считал, что все самое трудное пройдено, все главное и интересное позади. Да и премудрости летного дела, пожалуй, освоены. Несколько сотен часов налета за плечами. От летчиков он много слыхал о коварстве грозы. Но чего они боятся? Ведь можно обойти ее. Вот слева и справа темные облака, однако между ними большой просвет, наверняка удастся пролететь. Ну, а не удастся — можно пройти под облачностью, впервой, что ли?
Однако на практике не все так, как думается. Оказалось, что самолет продвигался вперед куда медленней, чем сходились черные облака. И в какое-то мгновение просвет между ними совсем пропал. Голованов не успел еще сообразить, что делать дальше, как самолет щепкой швырнуло вверх на полторы тысячи метров. И началось…
Самолет понесся вниз с такой силой, что Голованова чуть не выбросило за борт. Успел носками сапог случайно зацепиться за борт кабины. В те отчаянные тридцатые годы настоящий летчик просто не мог летать с парашютом или привязываться ремнями, и Голованов чуть было за это не поплатился. Новый бросок втиснул его в кабину. Самолет швырнуло внутри черной тучи, она слепила вспышками молний, оглушала грохотом грома. Машина не реагировала на управление, а на приборы смотреть бесполезно. «Я думал лишь о том, как бы вновь не вывалиться из самолета и как бы он не развалился», — вспоминал Голованов.
Борьба продолжалась, летчик делал все, чтобы уменьшить нагрузки на самолет. Это самообладание в воздухе, стремление отдать все во имя спасения экипажа и машины войдут в плоть и кровь летчика Голованова. Он нашел в себе силы победить стихию, спасти себя и самолет. После проливной лавины дождя машина, наконец, вышла из тучи. Только тогда он почувствовал, что не может разжать онемелые руки, правая стиснула ручку управления, левая — сектор газа…
В 1933 году встретил светловолосую красавицу Тамару. Вскоре пригласил свидетелями двух друзей, двух Василиев — Милешина и Титова, — и отправились в ЗАГС за нынешней Комсомольской площадью в Москве, за тремя вокзалами. Там два стола было: за одним регистрировали браки и рождения, за другим — разводы и смерть.
Вот и жизнь устроена — летчик, первая дочь родилась. Недаром, наверное, казалось, что все главное позади, ничего интересного не будет. А впереди — полеты в Средней Азии и Восточной Сибири, впереди Халхин-Гол и Финляндия. Он выполняет боевые задания на «Дугласе» с верным своим экипажем — вторым пилотом Михаилом Вагаповым, бортмехаником Костей Томплоном. Во время советско-финляндской войны жена его, Тамара Васильевна, работает в госпитале, и некоторые раненые нет-нет да и спрашивают, а не жена ли она того летчика Голованова, что вывез их, обмороженных?
…Ему тридцать шесть лет. Горячий полдень жизни. А впереди Великая Отечественная.
6. Командир
23 июня бомбардировочный полк открыл счет боевым вылетам, счет ударов по врагу, трудных побед и горьких потерь сорок первого года.
Без прикрытия, среди бела дня подполковник Голованов водит пятерки тяжелых ильюшинских ДБ-3Ф бомбить скопления живой силы и техники немцев, танковые колонны и переправы. Под зенитным и истребительным огнем сознательно шли на верную смерть наши соколы, в то страшное лето вместе с наземными частями Красной Армии срывали гитлеровский блицкриг.
С 25 июня в полк стали поступать более полные данные о противнике. Немецкая танковая дивизия прорывалась к Вильнюсу, противник уже был на Березине в районе Бобруйска. 28 июня к 21 часу в полку осталось 14 исправных самолетов из 72. В воздушных боях бомбардировщики полка сбили 18 истребителей противника!
На двенадцатый день войны Голованова вызвали в Ставку. С того времени он стал бывать там почти ежедневно, получая задание непосредственно от Верховного Главнокомандующего. Задания заключались не только в бомбардировке противника — летали на разведку, ибо связь с некоторыми штабами на центральном направлении была потеряна.
В начале августа Сталин сказал Голованову:
— Вот что. Есть у нас дивизия, которая летает на Берлин. Командует этой дивизией Водопьянов. Что-то у него не ладится. Мы решили назначить вас на эту дивизию. Вступайте в командование. До свиданья.
Человек большой и широкой души, Водопьянов без обиды отнесся к такому решению и сказал Голованову:
— С командованием у меня не получилось, а вот летать я умею и могу. Прошу оставить меня в дивизии простым летчиком.
Уважение друг к другу навсегда останется у этих двух незаурядных людей. Голованов напишет в своих воспоминаниях:
«…Должен сказать, что Герой Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов честно и с удивительно