й энергией выполнял свой долг, летая командиром корабля в звании комбрига. Присвоенное ему в дальнейшем генеральское звание было им вполне заслужено».
В августе 1941-го Голованов вступил в командование 81-й дивизией (с 3 декабря она стала называться 3-й дивизией дальнебомбардировочной авиации, непосредственно подчиняясь Ставке). Ему было присвоено звание полковник.
У фашистов — превосходство в воздухе. К тому же многие наши летчики еще не доверяют средствам радионавигации, не освоили их как следует. Однажды в дивизии по этой причине из 115 самолетов на свой аэродром сели только 45. Даже старые «полярные волки», возвращаясь с ночного боевого задания, вместо своего аэродрома для верности улетели за Волгу, благо топлива хватало.
Приходилось и воевать, и учиться.
В октябре 41-го в Ставке, у Верховного, обсуждалось использование 81-й дивизии. Неожиданно раздался телефонный звонок, Сталин, не торопясь, подошел к аппарату, снял трубку и, не прикладывая ее к уху, держал на расстоянии — усиление большое, всем, кто в кабинете, было слышно. Звонил корпусной комиссар Степанов, член Военного совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.
— Как там у вас дела? — спросил Сталин.
— Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны и просит вывести его на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Довольно долгое молчание. Все замерли в ожидании.
— Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? — не повышая голоса, сказал Сталин.
— Сейчас.
И снова молчание.
— А какие лопаты, товарищ Сталин?
— Все равно какие.
— Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.
— Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания, — спокойно, без тени раздражения, сказал Сталин. Чувствовалось, что все в нем кипит. Но он не спеша положил трубку и продолжил разговор с Головановым о его дивизии.
Перед Московской битвой в Ставке зашел разговор о том, что для обороны столицы необходимы, как воздух, 500 самолетов. Голованов взялся их добыть. И слово сдержал. Работая до войны в Сибири, он понял, что если поскрести по сусекам, то найдутся машины, которые можно быстро отремонтировать и ввести в строй. Такие самолеты стали слетаться осенью 1941 года на подмосковный аэродром.
Был случай, когда один авиационный генерал пытался обмануть Сталина и свалить на наркома авиационной промышленности Шахурина вину за то, что большое количество самолетов скопилось на заводах и не попадает на фронт. Истина выяснилась. В присутствии Шахурина и Голованова Сталин подошел к этому генералу, устрашающе посмотрел на него. Едва сдерживая себя, сказал:
— Подлец! Вон отсюда!
«Зачем он позвал меня и заставил присутствовать при только что происшедшем? Давал мне предметный урок? Может быть», — читаем в мемуарах Голованова.
— Вот и работай с такими людьми! — продолжал Сталин, раскуривая трубку. — Придется, товарищ Голованов, вам выправлять положение. Возьмете на себя командование всеми Военно-Воздушными Силами?
Голованов ответил:
— Не могу, товарищ Сталин, со своими задачами справиться бы как следует.
Дивизия Голованова оставила по себе геройскую память в Московской битве. Сотни боевых вылетов сделали ее летчики. Постоянно расширялся масштаб действий дивизии. В то же время она испытывала зависимость от ВВС, что не шло ей на пользу. Нередко задания руководства ВВС мешали ей выполнять указания Ставки.
— С этим пора кончать, — сказал Сталин.
В феврале 1942 года Голованову было поручено формирование авиации дальнего действия (АДД). 8 марта Государственный Комитет Обороны принял соответствующее постановление. Голованов представил проект организации АДД при Ставке Верховного Главнокомандования. Сталин посмотрел проект и слово «при» зачеркнул, а «Ставке» исправил на «Ставки». Так АДД стала самостоятельным видом авиации и всю войну подчинялась только Ставке. Генерал-лейтенант Голованов был назначен командующим.
Это принципиально новый вид авиации. АДД не была чисто бомбардировочной, она включала в себя все виды авиации: бомбардировочную, истребительную, штурмовую, транспортную и специального назначения. Она не являлась фронтовой авиацией (хотя порой и действовала как фронтовая), ей в основном ставились задачи стратегические, то есть те, которые помогали решить исход целого сражения или всей битвы. Не обязательно глубокие тылы противника — АДД била и по переднему краю, если это было связано, как в Курской битве, со стратегической целью. Чтобы использовать такой воздушный флот наиболее правильно и оперативно, его и подчинили непосредственно Ставке.
Не все получалось. Однажды Голованов даже написал рапорт с просьбой освободить его от поста командующего. А произошло это так.
Нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов просил Ставку послать самолеты на северную базу. Взлетно-посадочная полоса там весьма короткая — всего 800 метров. Голованов стал возражать.
— Ты что, немцев бить не хочешь? Надо помочь морякам, — сказал Сталин.
— Хорошо, — возразил Голованов. — Я сам полечу, разобьюсь там — хоть некого судить будет.
Горячился Голованов, написал рапорт. Но все же нашел способ помочь морякам. Тяжелые Пе-8 заменил на Ил-4.
За годы войны Голованов вырос от подполковника до главного маршала авиации. Его подчиненные, применяя самые современные средства радионавигации, научились летать в любую погоду, ночью и днем. Летом не поднимались в воздух только в грозу, а зимой — в обледенение.
Перед войной в ВВС Красной Армии были АОНы — армии особого назначения, пять бомбардировочных корпусов с тысячами самолетов. АДД начала свою боевую работу, имея к весне 1942 года только 341 самолет, из которых 171 мог выполнять задания, остальные были неисправны. Подбор кадров, энергичная работа быстро подняли исправность самолетов до 80 процентов, а к концу войны — до 90 процентов.
Аналогом АДД стала стратегическая авиация союзников. Ее действия понимали и ценили наши «дальники». Вот один из документов, подтверждающих это.
«Командующему английской бомбардировочной авиацией маршалу авиации Артуру Гаррису.
От имени личного состава дальнебомбардировочной авиации Красной Армии прошу Вас принять поздравления по поводу выдающихся успехов — начатых под Вашим непосредственным руководством массированных ударов английской бомбардировочной авиации по тылу гитлеровской Германии. Четкость и эффективность этих крупных операций, так же, как и мужество и умение их участников, высоко оценены нашими летчиками, которые просят меня передать боевой привет своим английским братьям по оружию.
В мае 1942 года В. М. Молотов вел переговоры в Лондоне и Вашингтоне. А в августе в Москву прилетел Черчилль. Голованова пригласили на банкет.
В узкой кремлевской комнате за столом сидели несколько человек. Черчилль, меняя напитки, постоянно наполнял рюмку Сталину. Между двумя лидерами возникло как бы негласное состязание. Голованов переживал за Сталина и неотрывно следил за ним — ведь Черчилль слыл известным выпивохой. Сталин с неудовольствием взглянул на Голованова, а когда Черчилля на руках вынесли с банкета, сказал, подойдя к Голованову:
— Если решаются государственные дела, пьянеть преступно. Не бойся, Россию я никогда не пропью.
Он помолчал и спокойно продолжил:
— А вам, товарищ Голованов, придется поработать на сталинградском направлении.
Началась великая битва на Волге. Как представитель Ставки Голованов прибыл на Сталинградский фронт вместе с членами Государственного Комитета Обороны Г. М. Маленковым и Г. К. Жуковым. Встретились с командующим фронта А. И. Еременко и членом Военного совета Н. С. Хрущевым, узнали о суровом положении дел и решили провести ночную атаку: 150—200 самолетов АДД нанесут массированный удар по переднему краю противника, будет организовано светонаведение, ударит артиллерия, а затем пехота, внезапной атакой ошеломив немцев, ворвется в их траншеи.
Дело было новое. Голованов вышел из командного пункта. Безлунная, черная южная ночь. В двух шагах ничего не видно. Лишь на переднем крае время от времени взлетают осветительные ракеты.
Нарастал шум моторов, самолеты прошли на небольшой высоте. Когда раздался характерный свист, у Голованова сработал рефлекс, и он упал на землю. Рядом разорвалась длинная серия из пяти десятикилограммовок. Вскочив, Голованов оглянулся: к счастью, взрывы миновали КП. Слышалась канонада от рвущихся над передним краем крупнокалиберных бомб. Заработала артиллерия.
Жуков потребовал сообщения о действиях наших стрелковых частей. После долгого ожидания командование фронтом сообщило, что наша пехота ворвалась в первую линию траншей противника. Взяты пленные.
— Где они? — спросил Жуков.
Пленных не оказалось.
— Где документы пленных?
Документов тоже не было. Выяснилось, что командование фронтом не сумело подготовить ночную атаку пехоты. Жуков махнул рукой и лег спать. Это означало, что из наступления ничего не вышло.
Георгий Константинович относился к тем полководцам, которые по ходу событий на поле боя могли почти безошибочно определять конечный результат сражения. В 1945 году ночной атакой со светонаведением он успешно начнет Берлинскую операцию и победно завершит ее. Он лично будет заниматься организацией и проведением этой операции.
— Как по-твоему, чей самолет нас вчера бомбил? — спросил наутро Жуков Голованова.
— Не сомневаюсь, что наш, — ответил Голованов. — Но мы его сейчас не найдем, потому что каждый экипаж убежден, что бомбил немца.