Стань он не военачальником, а, скажем, кузнецом, сталеваром, каменотесом — все равно достиг бы вершин, о нем бы заговорили. Критический, пытливый ум, ясный и честный в каждой мелочи, в каждом поступке. У него всегда есть время, редкий из руководителей, не носящий маску мученика, заваленного служебными и общественными делами. Терпеливо выслушает, не пожалеет времени съездить в любую организацию, чтобы помочь товарищу, которого обидели, подвергли ведомственной волоките.
Кажется, из Казахстана на имя маршала пришло очередное письмо. Мятое, видно, до отправки таскали по карманам, написанное карандашом, каракулями, слова потертые. Пишет бывший воздушный стрелок из АДД, инвалид войны:
«Уважаемый Александр Евгеньевич, вот ты стал большим человеком и забыл, конечно, стрелка-радиста, которого при тебе вынесли из самолета с оторванной ногой… Ты тогда похвалил весь наш экипаж… Меня все забыли и обидели шибко… Пенсию назначили ниже других и на квартиру не поставили в первую очередь, как положено инвалиду войны…»
Александр Евгеньевич не только помнил этот случай, рассказал подробности. И в тот же день отправился хлопотать».
Дед рыбалит на замерзшей речке, сидит на деревянном ящике. Рядом с лункой следит за леской кот Царапка. Когда долго не клюет, он недовольно мурлычет и трогает когтями летную куртку хозяина. Наловив коту на обед, Дед идет к дому. Навстречу ему выбегает большая лохматая кавказская овчарка Зурна — подарок Рокоссовского.
Дед растапливает печь, садится за работу. Сейчас он много читает — и классиков, и современных авторов. Не все, конечно, по вкусу.
Литературу он любит больше музыки. Не терпит тяжелых, похоронных мелодий, смеется, рассказывая, как в сорок первом оставляли Курск, а впереди шел оркестр:
— Сверху немец летает, огнем поливает, артиллерия бьет, а мы идем, не хороним никого. А оркестр горестно выводит: «Вы жертвою пали…»
Много писем, телефонных звонков в связи с опубликованными в «Октябре» мемуарами. Особенно радуют добрые слова Михаила Александровича Шолохова. А посоветовал Шолохову прочесть головановские воспоминания Алексей Николаевич Косыгин, высоко оценивший записки полководца. Голованов собирался встретиться с Михаилом Александровичем…
Работа над книгой, трудная и нервная, вновь окрылила его, вернула к творческому началу его мятежный характер. Он пишет «Занимательные истории в воздухе» — рассказы из своей летной практики, вторую часть воспоминаний. Однако после смерти Кочетова ни строчки напечатать не удалось. Даже набранная отдельной книгой в издательстве «Советская Россия» первая часть мемуаров, ранее опубликованная в «Октябре», так и не увидела свет. Не каждый редактор мог «брать на себя», как В. А. Кочетов.
Голованов тяжело переживает это, но продолжает работу. Он встречается с боевыми товарищами, маршалами, генералами, бывает у В. М. Молотова…
Слег внезапно — в феврале 1975 года. Началось с воспаления легких. Увезли в госпиталь. На поправку, как в молодые годы, дело не пошло. Операция не помогла: рак.
За два часа до смерти он попросил медицинскую сестру позвонить домой, позвать родных. Попрощался с женой и детьми, пожелал, чтобы каждый пожал ему руку. И еще — чтобы его посадили к окну — захотел увидеть ночное небо. Увидел, и слезинка скатилась по морщинам лица…
Его не стало 22 сентября 1975 года.
…Он лежал на возвышении посреди огромного, еще пустого Краснознаменного зала Центрального Дома Советской Армии. Я приехал пораньше — разложить на подушечках 33 его награды. На планках он носил только 18 — боевые.
«Маршальская звезда», два ордена Ленина, два — Красного Знамени, один с номером 335, три ордена Суворова 1-й степени, медаль «За отвагу» — есть ли еще у кого из маршалов такая медаль за солдатскую доблесть? Не зря в некрологе (опубликованном, правда, только в «Красной звезде») говорилось, что он «мобилизовывал подчиненных на разгром врага, проявляя при этом личное мужество и храбрость», и еще «большое трудолюбие, активность, принципиальность, чуткость и внимание к людям».
И люди шли проститься с ним. Официальный час, с 11 до 12, текла у гроба скорбная толпа ветеранов, боевых друзей, авиаторов, военных и штатских — тех, кому дорога ратная слава нашего Отечества. Он лежал среди цветов, в синем парадном, непривычном, ни разу не надеванном мундире.
Вот в почетный караул становится дважды Герой Советского Союза Таран. Вот Давид Чхиквишвили, получивший в войну первый орден Ленина среди стрелков-радистов. Пришли маршалы Баграмян, Красовский, Скрипко, Судец, Пересыпкин, Ротмистров…
Яркая, солнечная погода. С утра обещали дождь, но природа пересмотрела сводку. На Новодевичьем кладбище открылся траурный митинг.
Гроб пронесли мимо склоненного к асфальту Знамени авиации нашей Родины. Вспомнились суровые и трагичные до дрожи слова военных приказов: «Армия и Флот склоняют свои боевые знамена…»
Врезались слова одного из выступавших полководцев:
— Роль и значение маршала Голованова не измеряются размером некролога в «Красной звезде». Знают ветераны, запомнит история, как головановские бомбардировщики несли на своих крыльях Победу.
Незабываемо сказала на поминках его старшая дочь Светлана:
— Наш отец был красивым человеком. Тружеником, Героем.
Это она точно сказала — Героем. Хотя официально он так и не был удостоен этого звания.
Нет Деда…
Думаю о нем — и вспоминаю стихи Н. А. Некрасова о славном генерале первой нашей Отечественной войны Н. Н. Раевском:
В ряду полководцев России,
Покуда отечество наше стоит.
Он памятен будет!..
Записки свои приводил он к концу.
Читал он газеты, журналы.
Пиры задавал, наезжали к отцу
Седые, как он, генералы,
И шли бесконечные споры тогда…
Он был летчиком, и помнят его живым, летящим. Из своего последнего дня он возвращается в день юбилея полка, в август 1971 года. Рядом с боевыми друзьями стоит он в отблеске высокого, уходящего искрами к звездам солдатского костра…
Вот она, жизнь —
Волга,
Слезинка —
Жизнь.
Виктор Муратов, Юлия Городецкая (Лукина)КОМАНДАРМ ЛУКИН
Долгое время первые месяцы Великой Отечественной войны виделись многим лишь трагедией, временем гнетущего отступления. Но героизм советских воинов именно в эти месяцы сорвал гитлеровский план молниеносной войны — блицкрига. Не случайно в день двадцатилетия Победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне Маршал Советского Союза Г. К. Жуков сказал, обращаясь к писателям: «Долго обходили это время молчанием. Начинали повествование только с контрнаступления под Москвой. А между тем все было решено уже в первые месяцы».
В этих первых сражениях истинным героем проявил себя командарм генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин. Имя его, к сожалению, до сих пор мало известно, особенно молодому поколению, хотя Г. К. Жуков дал ему высочайшую оценку: «Генерал Лукин — один из выдающихся полководцев минувшей войны, его военная доблесть сравнима с доблестью героев войны 1812 года — генералами Раевским и Багратионом».
…Великая Октябрьская социалистическая революция застала Лукина в окопах под Стволовичами. К тому времени он уже изрядно повоевал с германцами. Три ранения и три ордена — Станислава III степени, Анны IV степени, Владимира IV степени — красноречиво говорили о храбрости и отваге поручика 4-го гренадерского Несвижского полка имени Барклая де Толли. В 1918 году Лукин без колебаний вступает в Красную Армию, становится коммунистом. Гражданская война добавила контузию под Царицыном и два ордена Красного Знамени.
Основное место в документальном повествовании «Командарм Лукин» авторы — писатель Виктор Муратов и дочь генерала Лукина Юлия Городецкая (Лукина) — уделяют событиям начального периода Великой Отечественной войны.
Недолго пришлось воевать Лукину — меньше четырех месяцев. Но то были месяцы, пожалуй, самые трудные для нашей армии, для всей страны. Уже в боях под Шепетовкой немногочисленные части под командованием Лукина семь суток сдерживали превосходящие силы врага. По словам Г. К. Жукова, «выиграть тогда у врага семь дорогих суток — это, конечно, было подвигом».
Но самый сильный удар враг наносил на московском направлении. Всеми войсками, оборонявшими Смоленск, штаб Западного фронта поручил командовать генералу Лукину, Более 60 дней и ночей длилось Смоленское сражение. До сих пор в официальных изданиях говорится, что Смоленск был захвачен гитлеровцами 16 июля. Пора восстановить историческую правду о боях в Смоленске. Бои в городе продолжались еще две недели. Лишь 29 июля Смоленск был оставлен. Впервые с начала второй мировой войны в результате Смоленского сражения немецко-фашистская армия вынуждена была перейти к обороне.
Бои под Вязьмой. Здесь генерал Лукин командовал 19-й армией, сменив на этом посту И. С. Конева. В лесах западнее Вязьмы крупным силам врага удалось окружить части 19, 20, 24, 32-й армий и группу генерала Болдина. И снова штаб фронта поручает генералу Лукину возглавить все окруженные части. В самые критические дни боев в окружении Лукин приковал к себе 28 вражеских дивизий и на две недели задержал наступление гитлеровцев на Москву. Окруженные армии не только не потеряли боеспособность, но и стали одной из причин срыва гитлеровского плана захвата Москвы.
«Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, — свидетельствует Г. К. Жуков, — мы выиграли драгоценное время для организации обороны на можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет своего описания».