В этих боях Лукин был трижды ранен и попал в руки врага. До завершения войны он находился в гитлеровском плену. Но и там Лукин вел себя мужественно и стойко. Несмотря на увечья Лукина (немцы ампутировали ему правую ногу, не действовала правая рука), гитлеровское командование стремилось склонить Лукина к сотрудничеству. Ему настоятельно и неоднократно предлагали возглавить русскую освободительную армию. Ни уговоры, ни издевательства не помогли гитлеровскому командованию склонить генерала к измене.
Позже Михаил Шолохов скажет: «Война — это всегда трагедия для народа, а тем более для отдельных людей… Люди обретают себя в подвигах, но подвиги эти бывают разные… Такие, как Лукин, обретают себя как личности и в трагических обстоятельствах…»
Вернувшись из плена, Лукин выдержал долгую (семимесячную) проверку. Его первого из всей группы генералов, бывших в плену, восстановили в звании и в рядах партии. Долгое время Михаил Федорович работал в Советском комитете ветеранов войны. Его трудами проведены в жизнь большинство льгот, которыми пользуются инвалиды войны и теперь.
В документальном повествовании «Командарм Лукин» много суровой правды, много горечи, но много и того, чем мы будем всегда гордиться.
Генерал армии П. Н. ЛАЩЕНКО
Шофер генерала Лукина Петя Смурыгин не без труда отыскал нужную поляну в сосновом бору возле совхоза Жуково, в десяти километрах севернее Смоленска. Дежурившие на контрольных постах бойцы лишь для порядка проверяли документы и, не скрывая радостных улыбок, пропускали машину. Забайкальцы узнавали своего командарма.
— Ну вот мы и дома, — выйдя из машины, облегченно вздохнул Лукин.
— Отдохнете с дороги, товарищ генерал? — спросил адъютант.
— Какой там отдых, Сережа, ждут меня.
Командарма ждали. Завидя эмку, из штабного автобуса вышли член военного совета 16-й армии дивизионный комиссар Лобачев, начальник штаба полковник Шалин и начальник политотдела бригадный комиссар Сорокин.
— Наконец-то командование шестнадцатой в полном составе, — улыбался Лобачев.
— Рассказывайте, друзья, где плутали? — закуривая, говорил Лукин, стараясь сдержать волнение. — А потом я расскажу про свою шепетовскую эпопею. Надо же, только через полмесяца после начала войны собрались вместе. Как, друзья, покажем врагу, на что способна шестнадцатая забайкальская?
— Нет шестнадцатой, — ошарашил Лукина хриплым басом Лобачев. Он слушал Лукина молча, опустив голову. — Нет забайкальской, Михаил Федорович.
— То есть, как нет? Ты о чем, Алексей Андреевич?
— Да о том, — нахмурился Лобачев. — Сто девятая дивизия и сто четырнадцатый танковый полк где? Сам знаешь — остались на Юго-Западном фронте. Пятый корпус ушел в двадцатую — к Курочкину. Вчера ему переданы и основные силы дивизии Мишулина, все его танки. А у нас — сам Мишулин и при нем батальон мотопехоты.
— Что же осталось в армии?
— Две дивизии. Сто пятьдесят вторая Чернышева и сорок шестая Филатова.
— Две дивизии! А я-то рвался, надеялся… Выходит, опять командующий армии без армии. Ну что ж, будем драться тем, что есть. Под Шепетовкой тоже было не густо…
Лукина прервал голос связиста:
— Товарищ генерал, вас.
— Слушаюсь, — проговорил Лукин, выслушав приказ, и, повернувшись к Лобачеву, сказал: — Нас с тобой — в штаб фронта.
Через полчаса машина, попетляв по сосновому бору, остановилась у здания гнездовского санатория, где расположился штаб Западного фронта.
Главком Западного направления маршал Тимошенко стоял у карты. Поздоровавшись, он сразу поставил задачу Лукину:
— Ваша армия должна перекрыть все дороги с севера и юго-запада, иначе девятнадцатая, двадцатая, да и ваша армия окажутся в мешке. Ни в коем случае нельзя пропустить врага на магистраль Смоленск — Ярцево.
Лукин слушал главкома, смотрел на карту и думал, как же решить такую сложную задачу? Чем перекрывать эти направления?
— При всем желании, товарищ маршал, — заговорил Лукин, — сплошного фронта обороны создать невозможно, в армии очень мало личного состава и техники.
Наступила пауза. Тимошенко молча смотрел на карту. Все понимали, какая катастрофа может постигнуть защитников Смоленска, если враг обойдет фланги и замкнет кольцо где-нибудь у Вязьмы. В этом кольце окажутся три армии.
— На подкрепление рассчитывать не будем. Попробуйте обойтись своими силами. Думайте.
— Думаю, товарищ маршал, — спокойно произнес Лукин. — Я думаю о Шепетовке.
— Мы в Ставке знали, как вы крепко держали этот город. А ведь у вас и там было войск очень мало.
— Там тоже противник все время обтекал фланги. Выручали подвижные отряды.
— Так, так, — заинтересовался Тимошенко. — Что же это за подвижные отряды?
— В состав отряда я включал батальон пехоты, один-два дивизиона артиллерии. Я их собирал по крупицам из отходящих раздробленных войск.
— Но ведь отряды подвижные. На чем они двигались, если у тебя не было транспорта?
— Машинами помог военкомат. Он мобилизовал автомобили из народного хозяйства и отдал мне. Кроме того, отрядам придавались десять — пятнадцать танков. Каждый отряд как сжатый кулак. Били на самых опасных участках.
— И хорошо били! — оживился главком. — Это, Михаил Федорович, то, что нам сейчас надо. Но… Но я не могу вам дать машины. У меня их просто нет.
Маршал помолчал, обвел всех взглядом.
— Вот видите, товарищи, уже первые дни боев дают нам уроки, которые никакими академическими курсами не были предусмотрены. Ежедневно, да что там, ежечасно меняется обстановка. Разве там, в Ставке, могут предвидеть, что и когда произойдет на том или другом участке, чтобы дать рекомендацию, приказать командующему армией действовать так или иначе. Кто из нас мог предположить, с чем столкнется Лукин в Шепетовке? Оглядываться ему было не на кого и помощи ждать было не от кого. Очень важно сейчас, особенно для больших командиров, чтобы под влиянием первых впечатлений не утратить способности принимать решения оперативно. Михаил Федорович в Шепетовке самостоятельно принял решение, самое верное решение, создав подвижные отряды. Это — уже опыт. Пусть малый, но опыт новой войны. Создавайте, Михаил Федорович, подвижные отряды, прикройте ими фланги Смоленска, перехватите все дороги, идущие к городу на основную магистраль Смоленск — Москва. Понимаю, что сил у вас мало. Чем я могу помочь? Отдам приказ: все части Смоленского гарнизона подчинить вам. Кроме того, все, что будет прибывать по железной дороге, подчиняйте себе. Берите оборону Смоленска в свои руки, письменный приказ не задержится.
Багровая полоса на западе становилась все у́же. Густая синь охватывала небосвод и давила на закат, все глубже загоняя его за горизонт, вслед за солнцем. Сумерки размывали очертания редких перелесков. Притихшее небо изредка освещалось бледным светом ракет. То тут, то там оранжевыми искрами пролетали трассирующие пули. Так на залитом дождем пожарище ветер вдруг вырвет пламя из груды обугленных головней, швырнет в ночь искры.
На командном пункте 16-й армии тишина. Над картой склонился командарм, рядом — начальники отделов. Карта испещрена большими и малыми стрелками, пунктирными и сплошными линиями. Синий цвет — немецко-фашистские войска, красный — наши.
На карте больше синих стрел. Широкими клиньями они охватывают Смоленск с юга и северо-запада и нацелены восточнее города.
Оборона 16-й армии обозначена прерывистыми линиями вразброс. Нет сплошной обороны… Нет и глубины. В эти разрывы и стремится просочиться противник.
— Закроем оголенные участки подвижными отрядами, — говорил Лукин. — Надо сбить темп наступления немцев и заодно создать у них ложное представление о нашей обороне. — Он повернулся к начальнику штаба: — Где у нас наиболее опасный участок?
— Вот, смотрите, — Шалин указал на карту. — Центр обороны армии занимает сто пятьдесят вторая дивизия полковника Чернышева. На правом фланге ведут бои в районе Демидова несколько подразделений сорок шестой дивизии генерала Филатова. На левом фланге сражается под Красным мотострелковый полк из танковой дивизии Мишулина. Там враг пока не может продвинуться. Но вот на этом участке он может обойти Красное с юга и через Хохлово выйти к Смоленску.
— Пожалуй, вы правы, Михаил Алексеевич, — согласился Лукин. — Первый подвижной отряд из сорок шестой дивизии направим в район Хохлово. Командиром отряда назначим подполковника Буняшина.
— А комиссаром — полкового комиссара Панченко, — добавил Лобачев. Командарм согласно кивнул головой.
В другие подвижные отряды также назначили опытных и инициативных командиров.
Начальника политотдела Сорокина и начальника оперативного отдела Нестерова решено было направить в Смоленск. Лукин коротко сформулировал им задачу:
— Взаимодействуя с начальником Смоленского гарнизона Малышевым, организовать внутреннюю оборону города. В вашем распоряжении также будет подвижной отряд — на тот случай, если потребуется прикрыть город при прорыве с юга.
После того как из двух оставшихся в 16-й армии дивизий — 152-й и 46-й — было сформировано шесть подвижных отрядов, чтобы закрыть подступы к Смоленску, в 152-й дивизии осталось пять батальонов, в 46-й — чуть больше полка. Да еще в Смоленске — три батальона ополченцев, из которых серьезную силу представлял только сводный батальон, сформированный из работников милиции, НКВД и курсантов школы милиции.
15 июля Лукин получил сообщение:
«В 7.05 авиаразведкой установлено движение колонны до трехсот бронемашин и танков противника, охраняемых мотоциклистами. Голова колонны у Ливны, хвост — в Красном. В 6.57 замечена группа танков по дороге Валевичи — Красное».
А вскоре от подполковника Буняшина пришло донесение:
«Ночной атакой овладел Хохлово, уничтожил до роты противника, а три-четыре его роты отошли на запад. С 6.00 противник ввел новые силы, до батальона, против левого фланга отряда и обтекает его. Наступление противника поддерживается штурмовыми действиями авиации и дивизионом артиллерии. Боеприпасы на исходе. Для отражения удара слева использовал свой резервный взвод. Нужны боеприпасы и свежие части. Деревню Хохлово удерживаю за собой».