- Люди вы, в первую очередь, молодые, и Мыколу Бухарина хорошо не
знали, а уж он-то считал себя таким умным, таким умным, что просто
гениальным…
Значит так, хлопчики. Я с вами рыбку ловил, и рыбку кушал. Никаких
таких разговоров от вас не слышал. Получится у вас учредить компартию
России – я с вами. Провалитесь – не обессудьте. Буду, конечно, помогать, но
чем смогу. А сейчас пойду, дела есть.
- Ты, Никита Сергеевич, со своим другом Берией не сильно
откровенничай, неровен час…, - предупредил Кузнецов.
На это предупреждение Хрущев отреагировал с откровенной злобой.
- Я, конечно, человек простой, но считать меня дураком вам не следует, неровен час, ошибетесь. Кстати, об откровенности, - а со Ждановым
откровенным можно быть? – и увидев, как Вознесенский с Кузнецовым
явственно напряглись, усмехнулся. - Ага, значит, и со Ждановым не нужно
откровенничать, значит, и Жданову, который перетянул вас в Москву, вы
ничего не говорили… Ну, ладно, будем считать, что мы вместе. Прощавайте!
Хрущев попрощался и медленно пошел к своей машине, выражение его
лица стало злобным и решительным, а в голове билось: «Ах, падлюки, ну
падлюки! Ну ладно, вы меня на Украину верните, а там видно будет».
Никиту должен был бы остановить страх содеянного, но он уже давно
научился свой страх подавлять даже в более опасных случаях.
Вознесенский же, вместе с Кузнецовым глядя вслед уходящему
Хрущеву, встревожился:
- Черт! Он оказался умнее, чем можно было о нем подумать!
- Не умнее, а хитрее, - здраво поправил его Кузнецов, - но это у него
природное, звериное. Не просто же так он стал членом Политбюро. Но нам
главное, чтобы он нас поддержал, а потом разойдемся - мы в России, он на
Украине, - и нам его хитрость помехой не будет.
По дороге с рыбалки в Москву, Хрущев продолжал осмысливать
положение: каковы все же реальные шансы этого заговора? Он требует
большой подготовки, в ходе которой заговорщикам нужно будет сначала
прощупать, а потом переговорить с получением согласия у сотен опытных и
осторожных партийных функционеров хотя бы половины областных
партийных организаций России. В случае неудачи, нужно будет, под
благовидным предлогом, заменить на ключевых постах тех, кто не
соглашается с заговорщиками. И все это с соблюдением строжайшей
конспирации в условиях, когда не только партийные органы контролируют, чем живут эти функционеры, но и МГБ их «защищает», то есть, следит за
ними и сообщает в Москву обо всех их неблаговидных поступках, подозрительных словах и связях.
Положим, Кузнецов перекроет поступление разоблачающей заговор
информации от партийных органов к Сталину (да и к Жданову, раз он не с
заговорщиками), но насколько реально перекрыть поступление этой же
информации к Сталину через МГБ – через Абакумова?
344
Абакумова Хрущев знал плохо и не был уверен, что этот, по слухам, крутой генерал-полковник так уж предан Кузнецову. Но Кузнецов
проговорился, что у них в МГБ есть еще верный человек, кто он, какую
должность занимает? Кто там у вас в Минске появился, я завтра узнаю, -
думал Хрущев, - но, вот кто у вас в МГБ?? И его мощная память подсказала
ему ответ, тем более, что случай был совсем недавний – ночь, Киев, поезд, благополучно умерший от сердечного приступа архиепископ Ромжа…
Огольцов!
И когда возвращавшийся с рыбалки Хрущев вспомнил этот эпизод
полугодичной давности, то ему сразу стало понятно, кто поддерживает
заговорщиков в МГБ СССР, и стало немного легче – все-таки министр МГБ и
первый его заместитель в заговоре – это кое-что! Тогда же Хрущёв вспомнил
и яды скрытого действия, и узнал, что их хранит Огольцов, но пока еще не
придал этому значения.
А Кузнецов выполнил свое обещание, послал комиссию на Украину, нашел у Кагановича массу недостатков и секретариат ЦК внес предложение
вернуть на Украину Хрущева. Так что к декабрю 1947 года Никита вновь
стал хозяином в Киеве.
8 июля 1947 года,
будущий Челябинск-40,
позднее утро
Берия, Ванников и с ними свита человек в 15 шли по огромнейшей
строительной площадке будущих комбината и города, которые в последствии
будут названы Челябинск-40.
В промышленности мало дураков показывать начальству истинное
состояние дел, и на этой стройке к приезду начальства подготовились: внешне все выглядело очень деловито – работали машины и механизмы, туда-сюда сновали озабоченные рабочие и инженеры. Но и Берия, и
Ванников были стрелянные воробьи, не одну стройку видевшие во время
войны и после. Их на этой показушной мякине провести было не просто.
Берия остановился у очередного котлована, внутри которого с
полсотни заключенных подравнивали лопатами грунт и переносили с одного
места на другое с машину горбыля.
- Что это за объект?
Начальник строительства начал суетливо смотреть в услужливо
развернутый перед ним ситуационный план, в конце концов, ему подсказали, что это, и он бодро ответил.
- Трансформаторная подстанция главной насосной станции.
- Какова должна быть готовность на сегодня?
Несколько человек начали листать бумаги и начальник строительства, наконец, доложил.
- Должны монтироваться трансформаторы.
Ванников тут же посмотрел на начальника Управления оборудования.
- Где трансформаторы?
345
Тот быстро пролистал свои бумаги.
- Прибыли, и уже на складе все три. В пути четвертый – запасной.
- Кто за это отвечает?! - Ванников указал пальцем на котлован.
Робко выступил из толпы полненький инженер в очках и затарахтел
оправдывающейся скороговоркой.
- Начальник 17 стройучастка инженер Абрамзон. Товарищ Ванников, я
не виноват, что я могу сделать?
- Где фундаменты, где здание?! – рыкнул Ванников.
- Я каждый день даю заявки, и каждый день одно и то же: леса на
опалубку нет, арматуры нет, транспорта нет. А теперь Абрамзон виноват!
- Где лес? – Ванников повернулся к начальнику Управления
снабжения.
- Товарищ Ванников! – снабженец, давно привыкший, что на него
всегда вешают всех собак, спокойно открыл журнал на нужной странице и
доложил. - На складах более 7 тысяч кубов только доски. Мы прибывающий
лес уже за забором складываем.
- Арматура?
- На складах 11 тысяч тонн черного проката, периодичка есть всех
марок, - полистав журнал, так же спокойно доложил снабженец.
- Пропуск!- скомандовал Ванников Абрамзону.
На стройке работали как вольнонаемные работники, так и
заключенные, поэтому стройка была зоной, входить в которую и выходить из
которой вольнонаемные могли только по пропускам. Абрамзон вынул и
протянул Ванникову пропуск, не понимая, зачем он такому высокому
начальству. Ванников тут же отдал его пропуск стоящему рядом полковнику
из охраны зоны, и распорядился.
- Поселите его вместе с заключенными! - а затем повернулся к
Абрамзону. - Это ты раньше был инженер Абрамзон, а теперь ты Абрам в
зоне, и будешь в зоне, пока не введешь готовность объекта в график!
- Это не законно! – попытался протестовать Абрамзон.
- Иди работать!! – зло рявкнул Ванников.
Берия сделал свите жест рукой, чтобы она приотстала, и отошел вместе
с Ванниковым. Он не собирался отменять его распоряжение, поскольку
Ванников сам его к вечеру отменит, все же закон есть закон. А шутка его
была удачной и благодаря этому она немедленно распространится по стройке
и произведет необходимое воспитательное впечатление. Просто Берия не
считал, что исправить положение можно только наказанием очковтирателей.
- Борис Львович! Твоя манера руководить, безусловно, имеет
определенное воспитательное значение, но ты же видишь, что этот Абрамзон
не одинок, – по всей стройке бросающийся в глаза беспорядок. Дело здесь не
в этих абрамзонах, кстати, нет сомнений, что он не врет и, безусловно, заявки
на лес и арматуру подает. Дело в руководстве стройкой.
Здесь сейчас работает 45 тысяч строителей, а нынешние руководители
стройки не имеют опыта организации такого объема работ. Ждать, пока они
346
этот опыт приобретут, мы не можем. Здесь нужны уже готовые асы, здесь
нужны лучшие строители страны. Прежде всего, начальник строительства.
Берия вопросительно посмотрел на Ванникова.
- Вы имеете в виду Царевского? – с полуслова понял Ванников, о ком
речь.
-
Он построил Горьковский автозавод и Нижнетагильский
металлургический комбинат. Построит и плутониевый завод.
- А главным инженером кого?
- Мы строим и завод, и город одновременно, тут был бы хорош
архитектор-практик. Думаю, что здесь нужен Сопрыкин.
- Да, лучше его трудно кого-либо вспомнить.
- Я с ними обоими лично переговорю. Идем-ка в контору.
Из всей совокупности проблем следовало, что разделение изотопов
урана – проблема, решение которой будет более длительным, нежели
получение плутония, и это требовало на этом первом этапе сосредоточить