вошедший Маленков, и удивленно спросил. - А его еще нет?
- Сейчас будет, - ответил Сталин и резко начал выговаривать
Маленкову. - Слушай, Георгий, мы когда прекратим это безобразие? Еще с
полгода назад в почте не было писем в этих переплетах, а теперь чуть ли не
любая записка так оформляется. У нас не хватает бумаги печатать школьные
учебники, а они тратят бумагу на эту дрянь. Да посмотри, как оформляют, -
Сталин показал Маленкову переплет с золотым теснением герба и надписи
«Товарищу Сталину», - мы так собрание сочинений Пушкина не оформляем.
В стране люди не все вторую пару обуви имеют, а этот трест, - трясет
листиком бумаги из переплета, - жалуется на Вознесенского за недопоставку
десяти вагонов цемента, и вкладывает это паршивое письмецо в кожаную
папку! Заставь этих подхалимов лично заплатить за это безобразие!
- Но это же от уважения…, - попробовал запротестовать
Маленков.
371
- К черту такое уважение! Уважение без мозгов – это не уважение.
Вошел Берия.
- Извините, уже выезжал, позвонили – пожар на нефтяной
скважине под Грозным.
- Жертвы? – тут же поинтересовался Сталин.
- Жертв нет, но пожар большой.
- Садитесь, в чем дело? И почему без предварительного звонка? –
спросил Сталин.
- Может быть я паникую… дело, в общем, вот в чем, – начал
Берия. - Вы, наверное, знаете, что отношения с Абакумовым у меня не
складываются после того, как он стал министром госбезопасности. Недавно я
заехал в свой кабинет на Лубянке, а Абакумов, оказывается, приказал
сократить моего секретаря и прекратить убирать помещение. В кабинете
пыль, паутина… От моих телохранителей требует не просто информации, а
какой-то компрометирующей меня информации. Вот поэтому я и поостерегся
по телефону сообщать суть дела Георгию Максимилиановичу, а просто
попросил его приехать со мной к вам.
- Чем же ты обидел Абакумова, что он опускается до таких
глупостей? – поднял брови Сталин.
- Не знаю, но не в этом дело. Меня две недели не было в Москве, я
вам днем докладывал, - поясняя Маленкову, - надеюсь, что этим летом у нас
уже будет атомная бомба, и у меня в кабинете накопилась груда не
просмотренных бумаг. В том числе и эта.
Берия открыл портфель, достал папку, а из нее письмо. Передав
письмо Сталину, продолжил.
- Это письмо предсовмина России Родионова Маленкову о том, что в Ленинграде проводится общероссийская торгово-промышленная
ярмарка залежалых товаров. Причем, ярмарка-то, оказывается, идет уже с 10
января, а письмо отправлено 13-го. Георгий отписал письмо мне, Вознесенскому, Микояну и Крутикову с возмущением, что это мероприятие
проводится без разрешения Совмина СССР. Письмо, к сожалению, пролежало у меня без движения до сегодняшнего вечера.
Сталин удивленно посмотрел на Маленкова.
- Георгий, какая ярмарка? Какие залежалые товары?
- Я сам, товарищ Сталин, узнал о ней из этого письма, - ответил
Маленков.
- Было поздно, я в Госплане России едва нашел работника, который что-то невнятно сказал про распоряжение Вознесенского распродать
залежалые товары. Вот я и сопоставил.
Во-первых. Ярмарка – это движение товаров и людей, и место
ярмарки всегда выбирается таким, чтобы путь товаров был короче. Если бы
эта ярмарка была в Горьком, в центре России, то ничего страшного нет – там
исстари была Нижегородская ярмарка, но Ленинград это крайне северо-372
западная точка России, там и при царе никогда внутрироссийских ярмарок не
было.
Во-вторых. Всего три года после войны, едва год, как мы
отменили карточки, мы еще не восстановили ни промышленность, ни
сельское хозяйство, у нас сильный товарный дефицит и нет ни килограмма
лишнего хлеба, ни лишнего гвоздя. Откуда у нас взялось столько залежалых
товаров, чтобы для их распродажи потребовалась ярмарка? Но раз ярмарка
работает, то, значит, они есть, а появиться залежалые товары могли только в
случае, если Госплан весь год умышленно направлял в торговлю товаров
меньше, чем их производила промышленность СССР. То есть, специально
предпринял меры, чтобы товары залежались, и был повод провести ярмарку.
В-третьих. Я каждый день просматриваю газеты. Ярмарка – это
публичное мероприятие, ей нужна реклама. Но я не помню ни единого
объявления. Что это за подпольная ярмарка, о которой знают только те, кого
на нее специально пригласили?
Из-за отношений Абакумова ко мне, сотрудники МГБ меня
сторонятся, но в Ленинграде в транспортном отделе работает надежный
чекист, и я разбудил его. Выяснилось, что на эту ярмарку из России
съехались не только торговцы, туда прибывают секретари обкомов с
партийными делегациями областей.
Товарищ Сталин, это не ярмарка, это партийный съезд российских
коммунистов. Подпольный съезд. Зачем подпольный, и что они хотят?
Сталин тяжело посмотрел на Маленкова.
- Товарищ Сталин, я первый раз об этом слышу! – Маленков в
ужасе побледнел.
- Тогда еще момент. О сборе партийных делегаций в Ленинграде, Правительство СССР должно было бы узнать от МГБ, от Абакумова. Я
позвонил в Совмин Чаадаеву – он тоже ничего не знает.
Повисло тяжёлое молчание – всем был понятно, что речь идёт о
каком-то заговоре против Советской власти. Сталин медленно и
сосредоточенно снял нарукавники, аккуратно их сложил и спрятал в ящик
стола. Встал и одел, застегивая на все пуговицы, маршальский китель.
- Ты, Лаврентий, езжай домой, отдыхай и занимайся бомбой. Мы с
Георгием во всем разберемся.
- Но, может быть, я нужен? – уточнил Берия.
- Теперь, когда вопрос поставлен, уже нет, - ответил Сталин. - Это
партийные дела, это работа для секретарей партии, это наш с Маленковым
вопрос. Езжай домой.
Так, Георгий, поднимай всех работников ЦК, обзвоните области, узнайте, кто выехал в Ленинград. Телеграммами срочно вернуть всех, немедленно вернуть! Тех, кто собирается ехать в Ленинград, предупреди –
головой рискуют! А я займусь МГБ.
373
15 января 1949 года вечером Маленков позвонил в Киев узнать у
члена Политбюро Хрущева мнение по поводу освобождения секретаря ЦК
Кузнецова от партийных должностей, объяснив, за что его снимают.
- Где, в Ленинграде? Не может быть! – ужаснулся в трубку
Хрущев, а в его мозгу пролетело: «Пидарасы! Все же провалили дело!» -
Конечно я за то, чтобы снять Кузнецова с должности секретаря ЦК и
начальника Управления кадров партии.
Никита повесил трубку, вытер испарину и вслух произнёс: «Так, лышэнько мое, Горпына, що ж воно дали будэ?», - встал из-за стола и начал
ходить по кабинету. А в мозгу вертелось:
- Выдадут или нет? Нет! Им, если меня выдавать, нужно
признаться в убийстве Жданова. Спасая себя, они и меня спасут!
Могут Кузнецов и Вознесенский признаться откровенно и во
всем? Могут сообщить, что хотели развалить СССР, что убили Жданова, чтобы скрыть развал именно СССР? Могут признаться, что я, Абакумов и
Игнатьев с ними в заговоре?
Если только вскроется, что они задумали заговор еще до убийства
Жданова, то их связь с убийством покажет на то, что они играли по-крупному, что хотели развалить СССР… А это немедленно направит
следствие на поиски того, кто их поддерживал на Украине и в Белоруссии…
Мне конец!
Нет, для них признание в желании развалить СССР, это верная
смерть, немедленная! Про меня будут молчать…
Что же они будут говорить?
Будут утверждать, что они, оставшись без мудрого руководства
Жданова, всего лишь решили создать российскую партию коммунистов, только и того… Тогда возможно их простое разжалование в секретари
обкомов.
Спасая себя, они и меня спасут! И Абакумова не выдадут, но тот
обо мне и не знает… Или знает?
Что же мне-то делать?... Ни в коем случае не допустить, чтобы
обнаружилась связь между смертью Жданова и Кузнецовым с
Вознесенским… Вот, что делать! Но как??
Темперамент Хрущёва требовал что-то делать, но ум ничего не
мог подсказать.
Глава 9. СОЗИДАТЕЛИ И ПАРАЗИТЫ
25 января 1949 года,
кабинет Сталина,
вторая половина дня.
Сталин сидел на очередном заседании Политбюро, поскольку
считал неправильным свое частое отсутствие, даже не смотря на огромную
загрузку делами в Правительстве. Все же партия считает своим вождем его, а
не Маленкова, и пренебрегать уважением коммунистов Сталин не мог.
374
Маленков, поднаторевший в проведении заседаний Политбюро, проводил их
быстро за счет тщательной предварительной проработки вопросов – он, как
правило, предлагал толковые варианты решений, и члены Политбюро не
возражали их принять. Шел длинный перечень, чуть ли не стандартных
вопросов по награждению отличившихся и по одобрению кандидатур для
назначения на руководящие должности. Но вот Маленков взял в руки
очередной лист проекта решения Политбюро и начал читать суть вопроса.
- Вопрос ЦК Украины. Предлагается ввести паспорта всем