бомбы был Ю.Б. Харитон, получавший сведения о ее конструкции прямо из
разведданных. КБ-11 размещалось в двух местах – в городе Сарове и его
окрестностях, и в казахстанских степях на Семипалатинском полигоне, который в то время имел кодовое название «Берег».
29 августа 1949 года
Семипалатинский полигон,
раннее утро.
Безопасность требовала, чтобы полигон был расположен в пустынном
районе СССР диаметром около 200 километров, причем, желательно было, чтобы к этому району прилегала к железнодорожная ветка и не далеко был
аэродром. Таким местом оказалась площадка в 160 км от Семипалатинска, ограниченная рекой Шаган (приток Иртыша), горами Дагилен и Капястан, отстоящими друг от друга на 100 километров. С 1947 года на полигоне
интенсивно велись работы по подготовке к испытаниям, строились
необходимые сооружения и жилой поселок, который располагался в 120
километрах от города Семипалатинска на берегу реки Иртыш, и в 60
километрах на северо-восток от испытательной площадки. (Сама площадка
для взрыва первой атомной бомбы находилась в центре полигона).
Населенных пунктов на территории полигона, естественно, не было, и к
середине 1949 года в 15 км от испытательного поля были построены
технические помещения для работы с ядерным оружием, дома для
временного
проживания
военных
строителей,
гостиница
для
прикомандированных лиц, участвующих в подготовке испытания, столовая, котельная с электростанцией и другие объекты.
378
Для изучения влияния ударной волны и ядерного взрыва на расстоянии
800 метров от эпицентра будущего взрыва были построены 2 трехэтажных
здания с расстоянием между ними 20 м (ширина городской улицы). На
различных расстояниях размещалась военная техника, включая самолеты, танки и бронемашины. Были установлены скоростная и обычная
киноаппаратура, а также многочисленные приборы и измерительная техника
для определения параметров взрыва, развития газового облака, светового
излучения, ударной волны, нейтронного и гамма-излучения. В качестве
подопытных были привезено большое количество разных видов живности.
10 августа 1949 года Государственная комиссия под председательством
М.Г. Первухина закончила приемку полигона, а 28 августа весь
измерительный комплекс полигона вводился в боевое положение.
Заряжались пленкой фото-, кино- и осциллографическая аппаратура. В 4-00
29 августа на первом командном пункте (НП-1) опечатывается пульт
управления, обесточиваются все линии кабельных связей. В 4-30 начат
подъем заряда на верхнюю площадку испытательной башни, высотой 30
метров. После подъема клеть жестко скрепляется с площадкой башни. В 5-00
инженеры Ломинский и Матвеев снаряжают бомбу капсюлями-детонаторами.
В бетонированном бункере, с потолка которого спускались перископы, Берия, Курчатов, Харитон, Флеров, Первухин и еще несколько технических
работников полигона и охраны, взволнованно и напряженно ждали докладов.
Удерживающий у уха трубку телефона, Харитон умоляюще просил.
- Подождем еще немного – не все самописцы включились… - и, наконец. - Все! Телеметрия работает!
Курчатов вопросительно посмотрел на Берию, тот на Курчатова.
- Ну что – перекрестимся? - неожиданно спросил Берия.
- Да я в партию только в прошлом году вступил, мне неудобно, -
растерянно ответил Курчатов.
- А я член Политбюро – мне можно, - Берия перекрестился. - Давай!
- Надеть на окуляры фильтры! – скомандовал Курчатов.
Курчатов, Берия, Харитон прильнули к окулярам перископов, за их
спинами сгрудились остальные. Глазницы руководителей осветились
вспышкой, окрашенной фильтрами в синий цвет, спустя несколько секунд
прозвучал грохот, бункер шатнулся, с потолка посыпалась пыль. Берия, а за
ним все устремились к выходу и выскочили наверх, наблюдать гриб
атомного взрыва.
Берия бросился обнимать и целовать Курчатова и Харитона.
- Получилось, родные, получилось!! Есть, есть бомба! Пойду, доложу
товарищу Сталину.
- В Москве же ночь, - заметил, не теряющий контроля над реальностью, Харитон.
- А ты думаешь, товарищ Сталин спит?! – удивился Харитону Берия, сбегая в бункер.
379
Курчатов скомандовал сотруднику высылать разведку, и вскоре от НП-2, находившемся в 10 километрах от места взрыва, два танка КВ, набирая
скорость, двинулись к эпицентру.
- Ну что думаешь, Юлий Борисович?- спросил Курчатов Харитона.
- Хотелось бы КПД процентов 10, но, думаю, что процентов пять… -
ответил тот.
- Ничего, это только начало, - не поддержал скепсиса Курчатов. -
Кстати, ты главный конструктор бомбы, как назовешь свое детище?
- Знаете, Игорь Васильевич, я с вами почти с самого начала и уверен, что если бы атомным проектом продолжали руководить Молотов и
Первухин, то мы не то, что бомбы, мы бы на сегодня и плутония не имели.
Предлагаю назвать эту бомбу Берия-1 или Б-1.
- Сомневаюсь, что Лаврентий Павлович это одобрит, но попробуйте…
Из бункера поднялся Берия и громко объявил, хотя слушателей было не
много.
- Товарищ Сталин всех поздравляет! Итак, в связи с успешным
испытанием изделия… Да, кстати, этому изделию надо дать имя. Товарищ
Харитон, вы конструктор – ваше слово!
- Предлагаю назвать «Б-1»,- все же предложил Харитон.
- А почему не «А-1»? – засмеялся, все еще ликующий, Берия.
- «Б» - это от Берия – «Берия-1», - уточнил Харитон.
Берия мгновенно помрачнел.
- У вас, товарищ Харитон, от радости ум за разум зашел?! Причем тут
Берия?! Бомбу сделали вы… да нет, эту бомбу сделал весь советский народ, ее сделала та самая Россия, которую испокон веков все считали лапотной. А
вы – Берия! Лишаю вас права давать название. Товарищ Курчатов, ваше
мнение по этому вопросу.
- РДС-1, - тут же нашелся Курчатов.
- А это как понять? – подозрительно спросил Берия.
- «Россия делает сама»!
Берия на мгновение задумался.
- А вот это то, что надо! Утверждаю! Так! Вас всех я знаю и на вас
представления сам подготовлю, но я не знаю многих, чьим трудом и умом
сделана РДС-1. Прошу вас срочно подготовить и представить мне
предложения по их награждению…
7 января 1950 года,
Москва, Лубянка
вторая половина дня.
Когда Хрущев слышал умствования дураков о том, что для
подчинения кого-либо, требуется иметь компромат на него, то презрительно
ухмылялся этой глупости. Иметь компромат на кого-либо – это иметь
компромат на себя. Ведь суть компромата - это какое-то преступление, и
если ты об этом преступлении не донес, то ты соучастник преступления. Вон
командующий Киевским военным округом Якир хранил в сейфе компромат
380
на командующего Харьковским военным округом Дубового – расстреляли
обоих, хотя и не только за этот компромат.
Надо не компромат иметь, а надо знать, где этот компромат можно
найти, после чего дать понять, что при желании ты этим поиском займешься.
Вот тогда тот, кого ты берешь за горло, будет стараться, чтобы у тебя такого
желания не появилось. И Никита действовал только так – давал понять, и не
больше! Особенно много у него осталось «благодарных ему» после войны, когда он многим генералам помог избавиться от разжалования и даже от
расстрела, но знал, в архиве какого трибунала или особого отдела нужно
искать старое дело, чтобы при необходимости прижать к ногтю или
уничтожить строптивого «полководца».
Поэтому, когда в декабре 1949 года его перевели в Москву и
избрали Первым секретарем Московского Обкома и горкома и секретарем
ЦК на место Кузнецова, то он решил, не откладывая, прижать и подчинить
себе министра МГБ Абакумова. Решил это сделать намеком на то, что знает
где найти компромат об участии Абакумова в «ленинградском деле» и в
убийстве Жданова. И дать ему понять, что если Абакумов не подтвердит
свою преданность лично Хрущеву, то этот компромат будет найден.
Однако «коса нашла на камень» - Абакумов оказался столь же
хитрым, коварным и бесстрашным, как и сам Хрущев.
Никита вошел в кабинет Абакумова на Лубянке несколько дней
спустя после своего прибытия в Москву, его сопровождал сам Абакумов и
несколько генералов МГБ.
- Ну, глянем-поглянем вашу резиденцию, товарищ Абакумов, -
голос Хрущева излучал отеческую доброжелательность. - Где мне сесть?
- Где хотите, товарищ Хрущев, – голос Абакумова был еще более
медовым. - Для нас большая честь в том, что вновь избранный вождь
московских коммунистов начал знакомство с московской организацией с
проведения встречи с партийным активом здесь у нас – в МГБ. Но, товарищ
Хрущев, мы назначили на пять…
- А я специально приехал пораньше, чтобы поговорить лично с
вами, товарищ Абакумов, - Хрущев посмотрел на присутствующих
выпроваживающим взглядом.
- Товарищи могут заняться своими делами, - скомандовал
Абакумов и все вышли, а он по приглашению Хрущева подсел к столу