5 декабря 1950 года,
Москва, Московский театр оперетты,
вечер.
В ложу театра вошли Хрущёв и Абакумов, расположились
смотреть оперетту «Свадьба в Малиновке.
- С Кузнецовым и Вознесенским все, кажется, успокоилось, -
негромко сказал Хрущёв, одновременно рукой отвечая на приветствия из
зала тех, кто узнал его.
- А я это давно заметил: нет человека – нет проблем! Это всегда
так.
- Есть еще ты.
Абакумов, улыбаясь повернувшейся к нему женщине в партере.
- Я не проблема. Меня не возьмут – не на чем меня брать. А если и
возьмут, то я им не по зубам.
- Дай-то бог! Но не будем каркать…
29 декабря 1950 года,
кабинет Сталина,
поздний вечер.
Перед войной правительство СССР обратило внимание, что
совсем бесплатное обучение не всеми ценится, и что для стимулирования
усердия со стороны обучающихся, полезно ввести оплату обучения. И в 1940
году вышло постановление «Об установлении платности обучения в старших
классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении
порядка назначений стипендий». Согласно этому постановлению, с 1
сентября 1940 года вводилось платное обучение в 8—10 классах средних
школ и учебных заведениях класса техникумов от 150 до 200 рублей в год. А
обучение в высших учебных заведениях стоило от 300 до 500 рублей в год.
Эта плата составляла даже в 1940 году в среднем примерно 10% от семейного
бюджета при одном работающем. А в 1950 году и далее вплоть до отмены
оплаты в 1954 - вообще около 5%. Но это если доход был в размере среднего
заработка, а ведь средний он потому и средний, что есть и люди с
минимальным заработком.
В кабинет Сталина зашел Поскребышев забрать подписанные
бумаги, и задержался, ожидая, когда Сталин закончит писать резолюцию на
очередном документе.
- Кстати, товарищ Сталин. Из отдела кадров МГУ позвонили по
поводу Лаврентьева, помните, этого солдата, поступившего в МГУ – они
запомнили, что я им интересовался. - Сталин поднял голову и с интересом
посмотрел на секретаря. - У него отца нет, а мать – медсестра. Короче, у него
нет денег, чтобы оплатить учебу в университете. Его выгоняют. Он раньше
подрабатывал и оплачивал учебу сам, а сейчас, видимо, не получается.
Сталин стукнул кулаком по столу.
402
- Та-ак! Я чувствовал, что университету имени Ломоносова
Ломоносовы не нужны. Позвоните в отдел кадров МГУ, пусть не спешат с
отчислением, мы этот вопрос решим, - и бросил зло. - И соедините меня с
Берией.
7 января 1951 года,
Москва,
вечер.
В это время финансовое положение Олега Лаврентьева
стремительно ухудшалось и неотвратимо приближалось к краху. В первом
семестре он стипендию не получал, а его скудные военные сбережения
закончились, мать же, работавшая медсестрой во Владимире, помочь ему
практически не могла. И хотя плата была не велика – 400 рублей в год –
месячная зарплата уборщицы, тем не менее, и этих денег Олег не мог
собрать. И декан физического факультета Соколов решил отчислить
неплательщика из университета, подав в отдел кадров соответствующие
документы.
А у Олега началась зимняя сессия. После первого экзамена по
математике он вернулся в общежитие поздно вечером и неожиданно узнал от
соседей по комнате, что его разыскивали и оставили номер телефона, по
которому Олег должен позвонить, как только придет. Человек на другом
конце провода представился: «Министр измерительного приборостроения
Махнев», - и предложил приехать к нему прямо сейчас, хотя время было
позднее. Сказал: «Подъезжайте к Спасским воротам». Пораженный Олег не
сразу поверил, что его приглашают в Кремль, который в то время был закрыт
для доступа посетителей, и переспросил адрес, а министр терпеливо стал
объяснять, куда надо ехать.
В бюро пропусков, кроме Олега, был еще один молодой мужчина, который внимательно на него посмотрел, когда Олег, получая пропуск, назвал свою фамилию. Оказалось, что им нужно идти по одному адресу, и
когда они пришли в приемную, Махнев вышел из кабинета и познакомил их.
Так Андрей Дмитриевич Сахаров впервые увидел человека, изобретение
которого самого Сахарова прославит.
На столе у министра Лаврентьев увидел свою вторую, аккуратно
отпечатанную работу, а рисунок к ней уже был выполнен тушью. Кто-то
прошелся по тексту красным карандашом, подчеркнув отдельные слова и
сделав пометки на полях. Махнев спросил, читал ли Сахаров эту работу
Лаврентьева. Оказалось, что он читал и предыдущую, и эти работы
произвели на него сильное впечатление. Особенно важным он считал выбор
Олегом умеренной плотности плазмы.
Махнев объявил, что их примет председатель Специального
комитета, но придется подождать, так как у него совещание. Ждать пришлось
довольно долго, а потом все пошли в здание Совета Министров СССР.
Прошли три поста: в вестибюле здания, при выходе из лифта и в середине
довольно длинного коридора, - и, наконец, попали в большую сильно
403
накуренную комнату с длинным столом посередине. Форточки были
открыты, но помещение еще не проветрилось.
Махнев сразу ушел на доклад, а Лаврентьев с Сахаровым остались
на попечении молоденьких капитанов с голубыми погонами, которые начали
угощать их лимонадом, но Олег с Андреем стеснялись, и Олег долго потом
жалел, что не попробовал, какой лимонад пьют министры.
Минут через тридцать в кабинет был вызван Сахаров, а еще через
десять - Лаврентьев. Он открыл дверь и попал в слабо освещенную и пустую
комнату. За следующей дверью находился внушительных размеров кабинет с
большим письменным столом и приставленным к нему буквой Т столом для
совещаний, из-за которого поднялся грузный мужчина в пенсне. Он подошел, подал руку, предложил садиться и первым же вопросом огорошил.
-У вас что, зубы болят? – спросил он и, начав выслушивать, почему у Олега пухлые щеки, махнул Сахарову рукой, - можете идти.
В приемной Сахаров с устремленным вдаль взглядом и
счастливым лицом сразу же подошел к столику с лимонадом.
- Нельзя ли стакан лимонада? – сипящим от пересохшего горла
голосом, попросил он.
Капитан открыл бутылку и налил полный стакан, Сахаров с тем же
взглядом машинально залпом опрокинул его в рот и снова подставил стакан
капитану, тот налил и Сахаров выпил второй стакан несколько медленнее, но
снова подставил его капитану.
Капитан, улыбаясь, начал открывать вторую бутылку.
- Понравился лимонад?
- Что? – Андрей непонимающе посмотрел на стакан в своей руке -
Да, да, очень понравился. Спасибо! - поставил стакан на столик и, потирая
подбородок, отошел к столу заседаний и опустился на стул.
А в это время в своем кабинете Берия, в присутствии Махнева, ставил Лаврентьеву задачу.
- Это не мне, это СССР необходимо, чтобы ты как можно быстрее
включились в работу по термоядерным проблемам. Поэтому я и прошу тебя
сделать все, чтобы закончить МГУ не за пять, а за четыре года. И, конечно, тебе надо уже сейчас втягиваться в эту работу.
- Я понял, товарищ Берия, я приложу все силы.
- Молодец. Я на это надеюсь. А теперь скажи, Олег, чем я могу
тебе помочь?
- Мне ничего не надо… - смутился Лаврентьев.
- Олег! – укоризненно протянул Берия. - Я заместитель главы
Советского государства. Я многое могу. Чем тебе помочь?
- Нет, - еще больше смущаясь, ответил Олег. - Я сам. Мне точно
ничего не надо.
Берия изучающе посмотрел на Лаврентьева и удивленно покачал
головой.
404
- Хорошо. Тогда до свидания, - попрощался он с Лаврентьевым за
руку. - Товарищ Махнев сейчас выйдет и проводит тебя.
После того как дверь за Лаврентьевым закрылась, Берия, глядя в
сторону, спросил официальным, бесцветным голосом, не предвещающим
ничего хорошего.
- Товарищ Махнев, вы знаете, что по идеям студента Лаврентьева
мы разрабатываем водородную бомбу-слойку и, скорее всего, будем строить
термоядерный реактор?
- Да, конечно! – с готовностью ответил тот.
- А вы знаете, что студента Лаврентьева исключают из МГУ за
неуплату денег за обучение?
- Как?!
- И я хочу знать – как?! – зло прореагировал на этот вопрос Берия.
- Если его исключат, то для России это будет позор хуже… хуже… хуже, чем
позор Японской войны! Понимаете, Махнев, если Лаврентьев, в отличие от
Сахарова, ничего не просит, то это еще не значит, что ему действительно
ничего не надо! Идите!!
По коридору Совмина, Махнев, Сахаров и Лаврентьев почти
бежали - молодые люди отказались от предложенной машины и спешили, чтобы не опоздать на метро. Вдруг, Махнев, вышедший от Берии веселым, но
и каким-то озабоченным, остановился, вынул из галифе бумажник и начал
отсчитывать купюры, но потом вынул из него все деньги и сунул их в руку
Лаврентьеву.
- Вот, возьми!
- Как?! Зачем?! – поразился Олег, машинально взяв купюры.