товарищу Сталину, что бы вам поручили возглавить и правительственную
охрану, так сказать, по совместительству. Как человеку, которому партия
верит. Кстати, а лечащий врач товарища Сталина Смирнов, преданный
партии человек?
- Похоже, что скоро будет предан. Нашли слабое место.
- Какое?
- Гомосексуалист.
- Кто??
- Ну, пидарас.
- А! Это хорошо. А как ты его по-научному назвал?
1 мая 1952 года,
«Ближняя» дача Сталина,
полдень.
У Сталина собралось почти всё Политбюро, праздничное застолье
подошло к концу, разобран торт, в бокалах вино, но все уже пьют чай, за
столом начались разговоры между собой.
Микоян воспользовался тем, что Сталин прямо ни в одном
разговоре не участвовал, и обратился к нему.
- Товарищ Сталин, вопрос это, конечно, не праздничный, но я
хотел бы его обсудить, если вы позволите. Нам необходимо поднять
закупочные и розничные цены на ряд продуктов питания. Безобразие
получается. Картофель стоит всего 4 копейки за килограмм, и его еще с
осени весь раскупают, и получается, что в продаже в магазинах его либо нет, либо продают гнилой. А на колхозном рынке картофель продают втридорога.
Колхозам не выгодно выращивать картофель за 4 копейки.
- И про капусту можно сказать то же самое, поддержал Микояна, заинтересовавшийся Хрущёв. - Нет в магазинах капусты. А на рынке она
дороже бананов. И на капусту нужно поднять закупочные цены.
- Мясо закупаем в колхозах по 25 копеек в живом весе, а керосин
стоит рубль за литр, - продолжил Микоян. - Раньше за литр керосина
колхозы продавали полкилограмма мяса, а сейчас – 4.
- Да, на мясо мы сильно снизили цену, надо повышать, -
согласился и Молотов.
419
Сталин с некоторым удивлением посмотрел на Микояна, Молотова и Хрущева.
Вопрос о повышении закупочных цен и правомерен, и
своевременен, но я не услышал главного для того, чтобы цены повысить.
- Не выгодны эти цены производителю, что может быть главнее? –
удивился Микоян.
- Ошибаетесь, товарищ Микоян! Мы свою экономику развиваем
иначе, нежели капиталисты, и я думал, что вы это понимаете. Придется
пояснить! Слушайте.
Капиталисты обеспечивают емкость своего рынка за счет
увеличения зарплаты, но при этом оставляют себе свободу повышать цены.
Зарплату-то они поднимают, и емкость рынка зарплатой поддерживают, но
повышением цен они грабят трудящихся – грабят их сбережения. Пример.
Положим, человек сегодня сохранил 100 рублей, а товар стоит 25 рублей, то
есть человек сохранил деньги на покупку 4 единиц товара. У капиталистов
завтра товар будет стоить 50 рублей и этим капиталист обесценит
сбережения народа до покупки не 4, а всего двух единиц товаров. И если не
поднять зарплату, то промышленность капиталистов обязана будет
уменьшить производство этих товаров до 2 штук.
А мы обеспечиваем емкость рынка повышением зарплаты и
снижением цен. И емкость нашего рынка гораздо больше, чем у
капиталистов, то есть, наша промышленность развивается быстрее, чем у
капиталистов, и наши люди получают больше товаров, за счет роста
покупательной способности их сбережений. Тот же пример. Если мы завтра
снизим цену до 20 рублей, стало быть, эти 100 рублей сбережений нашего
народа вырастут до возможности купить не 4, а 5 штук этого товара. А наша
промышленность при той же зарплате имеет возможность произвести не 4, а
5 штук этого товара. Вот в чем преимущество нашего планового рынка!
- Но рынок сейчас командует нам поднять цену! – упрямо стоял на
своём Молотов.
Сталин при словах «рынок командует» рассердился.
- Товарищ Молотов, рынок командует ценами в тех странах, во
главе которых стоят бараны. Если во главе стоят хозяева, то тогда они
командуют ценами, а не рынок.
Молотов ответил точно так же раздраженно.
- Снижение цен имеет предел!
- Да! Это повышение цен предела не имеет, а снижение имеет. Но
кто здесь говорил про предел? – спросил Сталин. - Может товарищ Микоян
сообщил, что у него разработана технология хранения картофеля, по которой
у него в магазинах и складах ни тонны картофеля не сгнило? Может
секретарь Московского горкома Хрущёв сообщил, что московские институты
создали, а заводы Москвы производят картофелеуборочные комбайны, которые полностью заменили те сотни тысяч служащих Москвы, которых
товарищ Хрущёв ежегодно посылает копать картошку? И что даже после
420
того, как товарищи Микоян и Хрущёв приняли все меры к снижению
себестоимости картофеля, его выращивание все равно колхозам не выгодно.
Товарищи Хрущёв, Микоян и Молотов нам это сообщили?
Нет, они хотят, как капиталисты, - ничего не делая, решать свои
проблемы простым повышением цен. Они хотят не работая, считаться
государственными деятелями!
Как можно не знать принципов, по которым мы развиваем
экономику уже 20 лет?! Как можно не понимать, почему мы опережаем все
страны по темпам развития промышленного производства?!
Сталин посмотрел на всех с тоской и вдруг сказал усталым
голосом.
- Пропадете вы все без меня, пропадете…
Встал и вышел в свою комнату.
За ним поднялся Молотов, тихо и зло подытожив.
- Когда же это кончится?! Мы для него нерадивые слуги и только!
Резко пошел к выходу, остальные потянулись за ним.
11 мая 1952 года,
«Ближняя» дача Сталина,
поздний вечер
К Сталину приехал Берия со своими срочными вопросами и стол
Сталина, и так перегруженный стопками бумаг, присланных для
рассмотрения, пополнился и документами с вопросами Берии.
Наконец Сталин поставил резолюцию на последнем документе.
-Хорошо, с нефтью разобрались, - передал документ Берии и с
тоской взглянул на кипу оставшихся на столе документов. - Твои вопросы
все, но остались еще эти.
А давай, Лаврентий, я тебя и сегодня пока не отпущу. Что-то я
сегодня не в настроении заниматься рутиной. Пойдем, сыграем в бильярд, -
идут в бильярдную, продолжая разговор за игрой. - Стар стал, быстро
устаю… Жизнь прошла, а жизненной цели так и не достиг.
Берия от удивления выронил мелок, которым натирал кий.
- Вы?? Вы не достигли? Такое могучее государство построили и не
достигли цели??
- Это не то, - отмахнулся Сталин. - Пойми, Лаврентий, мы
коммунисты, а коммунизм это коммуна, это такой строй, когда все общее, и в
первую очередь, общая власть. Невозможно строить коммунизм дальше, если
власть принадлежит только части общества – только партии. Тем более, что у
нас все больше и больше аппарат партии под партией понимает только себя, а под коммунизмом – коммунизм в собственной квартире.
- Но есть же народный контроль, партийный, государственный…
- И это не то. Научился партийный аппарат и этим контролем
управлять себе на пользу… Я, как Пигмалион. Знаешь, есть такой
древнегреческий миф о царе Пигмалионе, сделавшем статую девушки и
влюбившемся в нее… Боги эту статую оживили… Так и я.
421
- Не понял, - Берия, склонившийся над столом, выпрямился, так и
не ударив.
- Ты молод, всего не знаешь. Когда мы, большевики, в 17-м
подобрали у этих гнилых либералов власть, то стали властью над царским
государственным аппаратом. Как стали властью? Мы просто поставили над
этим царским аппаратом органы Советской власти - Советы, а сами заняли
должности министров. Нам казалось, что этого достаточно…
А этот царский аппарат и при царе воровал и предавал, а уж при
нас распоясался. Нужно было установить контроль над ним, и я, по заданию
Ленина, стал Генеральным секретарем партии и создал партийный аппарат.
Создал его для контроля за царским, теперь уже советским, государственным
аппаратом. Хороший создал аппарат, мощный. Ведь такого аппарата, как у
ВКП(б), нет ни у одной буржуазной партии нигде в мире – он им просто не
нужен. А нам был нужен, и я его создал.
А после этого, этот партийный аппарат стал не коммунизм
строить, а жить ради собственных интересов. Когда я это увидел, то
попробовал подчинить его народу. Не получилось!
- Вы имеете в виду вашу Конституцию? – догадался Берия.
- Её… Ты тогда был простым членом ЦК и не знаешь всех
подробностей… По моей Конституции выборы должны были проводиться на
альтернативной основе, народ должен был выбирать одного депутата из
нескольких кандидатов. У нас до сих пор осталась в бюллетенях для выборов
запись «Вычеркнуть всех, оставить одного»… А в бюллетене стоит один
кандидат, кого вычеркивать? Да и этот кандидат назначается обкомом.
Когда мы идею выборов из нескольких кандидатов в депутаты
начали пытаться утвердить в ЦК, секретари местных организаций, во главе с
Эйхе, ты должен его помнить…
- Помню. Расстреляли его где-то перед войной.
- Так вот, этот Эйхе начал требовать разрешить ему создать