испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других
438
осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над
головами. Он вскочил.
- Нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя
соглашаться!! - крикнул он.
Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки
были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно
отказать Сталину в его просьбе. И тогда, заглушая раздавшиеся уже из-за
спины Сталина слова Хрущева: «Нет, просим остаться!», - зал загудел двумя
сотнями голосов: «Нет! Нет! Просим остаться! Просим взять свою просьбу
обратно!».
Сталин не смог настоять на своей просьбе – он остался членом ЦК.
Сталин не хотел думать над тем, что после его явно выраженной
воли уйти из управления партией, у номенклатуры оставался единственный
выход из положения – Сталин обязан был умереть на посту секретаря ЦК, на
посту вождя партии и всей страны. В случае такой смерти его преемник на
посту секретаря ЦК в глазах людей автоматически был бы и вождем страны, а сосредоточенные в руках ЦК СМИ быстро бы постарались сделать
преемника гениальным – закрепили бы его в сознании населения в качестве
вождя всего народа.
Конечно, для партийных чиновников было бы идеально, если бы
Сталина застрелила в ложе театра какая-нибудь Зоя Федорова, и Сталин
повторил бы судьбу Марата или Линкольна. Но годилась и любая
естественная смерть. Главное, чтобы он умер, не успев покинуть свой пост
секретаря ЦК.
После пленума Молотов, Ворошилов и Микоян вместе вышли из
зала, Молотов не выдержал первым и зло выплюнул.
- Это уже перешло все границы!
- Никакого чувства товарищества, мы для него, как окурки, -
поддержал Молотова Ворошилов.
- Прав Никита, - задумчиво отозвался Микоян. - Нужно что-то
делать… Нужно спасать партию, - опомнился он.
25 декабря 1952 года,
Москва, стадион «Динамо»,
14-00
Хрущев и Игнатьев встретились на тогда ещё редком для СССР
матче хоккея с шайбой на ещё открытой всем ветрам ледовой площадке с
низкими бортиками для хоккея с мячом – «русского хокея». Скромно встали
сбоку на плохо оборудованной зрительской трибуне.
Игнатьев докладывал.
- …получив от Власика подтверждение того, что Власик знал об
инфаркте Жданова, следователи нашли в архивах МГБ докладную записку
Тимашук Власику, а сегодня следственная бригада вызвала на допрос и саму
Тимашук. Она, правда, показала, в общем, то, что следователи узнали и без
нее, но на следующем допросе начальник следственной бригады предлагает
439
выяснить, почему она сама не предупредила Жданова об инфаркте, и кому
еще из руководителей, кроме Власика, сообщала о неправильном лечении.
- Это ни в коем случае нельзя допустить, нужно запретить
следователям ее допрашивать! – в словах Хрущёва явственно
прослушивалась тревога.
Однако Игнатьев напомнил очень раздраженно.
- Министр Абакумов уже запрещал следователю Рюмину
допрашивать подозреваемого Этингера, потом следователь Рюмин истер об
министра Абакумова не одну резиновую палку. Тут нужно какое-то
политическое решение.
- Валите все на жидов!
- Как?! После признания Власика и лечащих врачей, всем стало
ясно, что в деле о смерти Жданова нет ни одного еврея, а у нас уже и так все
Лефортово забито евреями, а они еще и друг на друга показывают разную
чепуху… Нам уже и арестовывать некуда, и толку от этих арестов никакого
нет. И следователи, и надзирающие прокуроры начинают это понимать.
Следствие невозможно удержать – оно помимо моей воли разворачивается
туда…, - запнулся, - туда, куда нам не надо.
Хрущев задумался.
- Готовь немедленно представление Тимашук к награждению…, -
на секунду задумался, - Орденом Ленина за помощь, оказанную советскому
правительству в разоблачении подлых еврейских врачей-убийц товарища
Жданова. И немедленно неси это представление мне! Парализуем
следователей тем, что сделаем из нее общесоюзную героиню.
- Но в деле Жданова нет врачей-евреев!
- А ты дополнительно арестуй каких-нибудь подозрительных из
тех, на кого сидящие в Лефортово жиды показывают, и никто ничего не
поймет. И еще! У нас есть агентура в Израиле?
- Конечно!
Хрущев какое-то время колебался.
- Надо как-то стороной, но побыстрее, дать кому-либо из
надежных наших агентов приказ напасть на советских дипломатов в Израиле.
Обещай агенту, что попросит. Надо сделать вид, что тамошние евреи
поддерживают своих арестованных агентов у нас.
- Но это невозможно! – запаниковал Игнатьев.
- В нашем положении ничего невозможного быть не может! Либо
мы сделаем невозможное, либо сдохнем, как собаки! Действуй!
И ничего не бойся! Я переговорил уже со многими секретарями
республик и обкомов... и некоторыми членами Президиума. Все ошарашены
новым уставом и попыткой Сталина уйти от руководства партией и
руководить только Правительством. Все бояться, что если, - подчеркнул
голосом, - в ближайшее время ничего не произойдет, то большевистская
боевая партия превратиться из правящей партии в какой-то профсоюз…
5 января 1953 года,
440
США, Вашингтон, предвыборный штаб Эйзенхауэра, поздний вечер.
В приемной секретарь кандидата в президенты США Дуайта
Эйзенхауэра разговаривает по телефону.
- Нет, сэр, мне очень жаль, но сейчас я не могу соединить вас по
телефону с Айком… Мистер Эйзенхауэр занят. …У него Даллес. …Да, заместитель директора ЦРУ. …Позвоните позже, сэр.
В кабинете Эйзенхауэр ставит Даллесу задачу.
- Аллен, после мой инаугурации ты станешь директором ЦРУ, но
мне надо, чтобы ты сейчас же занялся очень тяжелой проблемой…, -
Эйзенхауэр замолчал.
- Я в вашем распоряжении, сэр, - подбодрил его Даллес.
- Нам одним ударом необходимо разрешить две жизненно важные
для Штатов задачи. Первую… Аллен, то, что я тебе скажу, ты не имеешь
права говорить вообще никому и никогда. Вообще-то, я даже тебе не имею
право это рассказать.
- Я понял сэр, - насторожился Даллес.
- Мы полностью подчинили себе ФРГ. Понимаешь, Аллен, хватит
США терять своих ребят в этих войнах в Европе. Нам нужно прямо в Европе
иметь надежное пушечное мясо. А лучшего пушечного мяса, чем немцы, трудно найти.
- Это понятно. Русское мясо нам не доступно.
- Да. Канцлер Германии Аденауэр подписал с нами, так
называемый, «Канцлеракт», по которому США будет определять, кому быть
канцлером в Германии…
- Сэр, но ведь это же чепуха! – довольно грубо удивился Даллес. -
Они как подписали, так и откажутся.
- Это понятно, - отмахнулся Эйзенхауэр. - Но они передают под
наш контроль прессу и образование ФРГ. При нашей прессе в Германии они
не откажутся, поскольку их не изберут канцлерами. Но для получения
негласного, но всеобъемлющего контроля над немецкой прессой, причем, так, чтобы никто не догадался, что это наша пресса, а не немецкая, нужно
еще несколько лет. А Сталин нам этого времени не дает, подняв вопрос об
объединении Германии. Если СССР не заткнется с этим своим предложением
хотя бы на несколько лет, мы не устоим. В ФРГ еще достаточно свободных
немецких журналистов и издателей, а объединение Германии на русских
условиях для немцев очень соблазнительно. Это один вопрос.
Второй. Я только что вернулся из Кореи и теперь мне ясно, почему
Трумэн отказался баллотироваться на второй срок. Корейцы закрепились у
38-й параллели так, что мы не можем их взять. И к ним все время подходит
подкрепление живой силы из Китая, и оружия из СССР. В этих условиях
корейцы не видят смысла заключать с нами перемирие. И их можно понять.
Они накопят силы, и мы не устоим.
441
- А наша авиация? – удивился Даллес. - Почему бы не вбомбить их
в каменный век?
- Как? – раздражённо отреагировал Эйзенхауэр. - Аллен, мы уже
списали 4 тысячи самолетов, а смогли вытащить с территории Северной
Кореи всего 1000 членов экипажей сбитых машин. Вы слышали про черный
вторник?
- Да, естественно, это неудачный налет наших «Сверхкрепостей»
на коммунистов.
- Это мягко сказано. 21 бомбардировщик В-29, наша гордость, вылетел под охраной 200 наших истребителей. Двухсот, Аллен! Их сверху
атаковали 44 русских истребителя МИГ-15. МИГи попутно сбили 4 наших
истребителя прикрытия и в несколько минут изрешетили наши
«Сверхкрепости». Благо, В-29 летели недалеко от берега, и 9 самолетам
удалось спастись, свернув к морю, хотя не было ни одного самолёта, в
котором бы не было убитых и раненных членов экипажа. А 12 самолётов мы
потеряли. В несколько минут. А ведь мы полагали, Аллен, что именно
неуязвимые «Сверхкрепости» В-29 сбросят атомные бомбы на Москву.