передать в Москву вот по этому адресу эту упаковку с ампулами, - Бен
Гурион повернулся к сидевшей у стола Голде Меир и протянул вынутую из
кармана пиджака маленькую картонную коробочку с прикреплённой сверху
запиской с адресом.
- Это лекарство? – спросила Меир.
Бен Гурион жёстко усмехнулся
- Можно и так сказать.
Меир его поняла.
- Хорошо.
19 февраля 1952 года,
США, Лэнгли, штат Вирджиния,
утро.
Даллес вызвал надёжного сотрудника.
- Стив, эту коробочку нужно упаковать, чтобы она выглядела
безобидно, и отправить в Москву дипломатической почтой. Осторожнее, в
ней ампулы.
- Будет сделано, сэр!
22 февраля 1952 года,
Москва, кабинет Хрущева,
утро.
Хрущев, невзирая на риск, позвонил Огольцову.
- Мне нужно то лекарство, которое вы показывали мне в Киеве.
Огольцов уже давно ждал подобной просьбы.
- Много?
- Пару ампул, - заказал Хрущёв. - Вечером принесете характеристики
на начальников управлений МГБ Среднеазиатских республик… Ну, и это
лекарство.
- Сделаю!
449
В неустановленное число,
в неустановленном месте,
в неустановленное время.
За столом сидит человек, который нам виден со спины, вернее, видны только его руки, которые как раз пододвигают ближе к себе бутылку
«Боржоми». Затем, охватив рукой горлышко, черенком ложки через большой
палец аккуратно подрывают кроненкорку (так называется жестяная
крышечка с гофрированной юбкой, используемая для закупорки бутылок с
газированными напитками) и аккуратно, чтобы не погнуть пробку, открывают бутылку. После чего эти руки ломают носик ампулы и вливают её
содержимое в бутылку, после некоторых раздумий, ломают носик и второй
ампулы и вливают в бутылку и её содержимое. Насаживают кроненкорку на
бутылку и поджимают ей юбку плоскогубцами. После некоторой паузы, правая рука берет красный карандаш и на уголке этикетки делает хорошо
видимую черточку.
28 февраля 1953 года,
«Ближняя» дача,
вторая половина дня.
В те годы длительность рабочей недели была 41 час при шести
днях работы. То есть с понедельника по пятницу работали по 7 часов в день, а в субботу – 6 часов. Но график работы высших органов власти был
своеобразен. Рабочий день начинался в 9.30, а заканчивался для рядовых
сотрудников в 20.00, а для министров и выше – в 24.00. (Но у министров был
трехчасовый обеденный перерыв с 17.30 до 20.30). Однако в субботу рабочий
день для всех был коротким и заканчивался в 17.00. Однако в субботу 28
февраля Сталин решил пригласить к себе на ужин Берию, Хрущева и
Маленкова, чтобы ещё раз предварительно обсудить вопросы, которые будут
решены на заседании Президиума ЦК КПСС в понедельник 2 марта.
Комендант Ближней дачи Орлов был на выходном, и Сталин вызвал его
дежурившего помощника Лозгачева.
- К 20-ти часам подготовь небольшой ужин на четверых человек, можно без затей…, - тут Сталин вспомнил, что гости, скорее всего, приедут
прямо из рабочих кабинетов, а Хрущев любил есть сытно, - впрочем, -
добавил Сталин, - всего должно хватать. На десерт можно какой-нибудь торт
к чаю… пусть повар испечет «Наполеон» - у него хорошо получается.
- Спиртное? – напомнил Лозгачев.
- Дай нам сока бутылки по две, - Сталин молодое грузинское вино
«Маджари» называл соком из-за его малой крепости.
К восьми вечера Матрёна накрыла стол на четверых, поставила
фужеры для вина и стаканы для воды, Лозгачев принёс ящик с напитками и
вынул из него 8 бутылок вина, 4 из которых поставил на стол, а 4 – на
раздаточный столик. Затем вынул из ящика 8 бутылок «Боржоми» и
расставил их точно так же.
450
В начале девятого вечера гости расселись за столом, Сталин
поднял фужер с вином.
- За ваше здоровье, товарищи, и чтобы ничто не мешало нам
двигаться вперед!
Все выпили и приступили к закускам, Берия долил вино в фужеры.
- Я ценю вашу самостоятельность, Георгий и Никита, - запив
вином очередную порцию пищи, прервал молчание Сталин, - и я хотел бы, чтобы вы в ЦК были совершенно самостоятельны и работали, не оглядываясь
на меня. Вы же знаете, что я даже просил пленум ЦК не назначать меня
секретарем и освободить от работы в партии. Но, понимаете, что-то мне не
нравиться в этой вашей кампании против космополитизма. Какую газету ни
откроешь, а там каждый день евреи, евреи и евреи. Мне кажется, что мы
пересаливаем с этими евреями. Так мы из интернационалистов, сами того не
желая, превратимся в антисемитов. В конце концов, наша цель это
строительство Коммунизма, а не борьба с еврейскими недостатками. Это
один, очень небольшой по численности народ из всех народов СССР, а мы
столько пропагандистского пыла на него тратим.
- Товарищ Сталин! Вы просто не представляете, сколько сигналов
на евреев поступает и к нам в ЦК, и на места! – начал оправдываться
Маленков.
- Почему не представляю? Представляю… И сколько сигналов
нашло подтверждение?
- Ну, мы пока проверяем, - смутился Малнков.
- Строго говоря, основная масса этих сигналов пересылаются для
проверки в МГБ и МВД, - обратил внимание Берия, который уже начал
разузнавать обстановку в ведомстве, которое ему предстояло возглавить. -
Следователи завалены ими, а в подавляющем числе эти сигналы яйца
выеденного не стоят, но на проверку требуют огромного времени.
- Раз мы за такие сигналы начали ордена Ленина давать, то теперь
мы этими сигналами захлебнемся - многим охота орден за бумажку
получить.
- Товарищ Сталин прав, - поддакнул Хрущёв, - Георгий, надо эту
кампанию прекращать. Вернее, не так – прекращать ее вести так огульно.
Надо Суслову сказать. Когда суд кого из евреев осудит, тогда и писать. А то
еще ни одного приговора нет, а Суслов заставляет редакторов газет в каждом
номере про этот космополитизм писать.
После закусок, за чаем гости начали сообщать Сталину свои
предложения по реорганизации МГБ и МВД, вытаскивая их привезенных с
собою портфелей документы и справочные материалы.
Наконец Сталин просмотрел и согласовал последний документ, возвратив его Берии.
- Ну, как будто, все решили, - и тут Сталин вспомнил. -
Послушайте, вы же торт не ели! Нехорошо получилось, Георгий, возьми его
– он там под крышкой. Мне торт на ночь вредно, я пойду, поработаю у себя, 451
а вы обязательно съешьте, никуда не спешите, а то повара обидите, -
прощается с каждым за руку. - До понедельника! - доливает себе в стакан чай
и вместе со стаканом уходит.
Хрущев нарезал торт: «Ай-да торт, напрасно товарищ Сталин
ушел, напрасно…», - гости налили себе ещё чая и продолжили разговор о
предстоящей организации, обсуждая кандидатуры на руководящие
должности в объединённом министерстве. Незаметно съели торт почти
полностью, и тем для обсуждения почти не осталось.
- Я с Серовым работал на Украине. Вполне надежный товарищ, -
высказывал своё мнение Хрущёв, уже пряча бумаги в портфель.
- А у меня к нему душа не лежит, - сообщил Берия, закрывая свой
портфель. - Ну, ладно, поехали по домам.
- А на посошок? – как бы вспомнил Хрущёв. - Водочки? А то с
этого вина тока живот пучит, - перегибается к торцу стола и рукой находит
под столешницей кнопку вызова подавальщицы, почти сразу же в комнату
вошла Матрёна.
- О, товарищ Сталин уже ушел? Так ему же водички на ночь надо!
Матрёна быстро подошла к сервировочному столу, взяла
маленький поднос и поставила на него с сервировочного стола первую
попавшуюся бутылку «Боржоми», однако эта бутылка встала на поднос так, что этикеткой была не видна зрителю.
- Подожди, Мотя, - остановил её Хрущёв, - принеси нам водочки
на посошок.
- Я мигом, - среагировала Матрёна, поставила поднос и выскочила
из комнаты.
Все закончили собираться и остановились в ожидании Матрёны.
- Был на Серова сигнал, что-то припоминаю, - Маленков всё ещё
был в теме совещания. - Вроде он с маршалом Жуковым трофеи в Германии
воровал. Но, вроде, оправдался…
Тут же быстро вошла Матрена с графинчиком с водкой, поставила
его на стол и всплеснула руками.
- Ой! А я ж рюмок не взяла, да и закусить нечем! – снова
выбежала.
- Обойдемся, - пренебрежительно махнул рукой Хрущёв, - Из
фужеров выпьем и водичкой запьем.
Разлил водку в фужеры, взял в одну руку открытую бутылку
«Боржоми». Все трое встали так, что загородили собою поднос с бутылкой
«Боржоми» для Сталина.
- Не стоило бы смешивать, - сказал Берия, беря свой фужер.
- Ничего ты не понимаешь: это после крепкого слабое нельзя, а
после слабого крепкое можно, - назидательно учил Хрущёв. - Ну, Лаврентий, успехов тебе – изведи этих гадов! - пьют, Хрущев наливает Берии и