их лидера Троцкого?
Ведь мало того, что Троцкий заслуженно считался выдающимся
оратором и на его выступления ходили как на концерты, Троцкий держал в
кулаке и органы пропаганды. Его не только хвалила пресса, Троцкий
заставил в Политический Устав РККА внести § 41 со своей биографией, заканчивающейся словами: «Тов. Троцкий – вождь и организатор Красной
Армии. Стоя во главе Красной Армии тов. Троцкий ведет ее к победе над
всеми врагами Советской республики».
В 1922 году троцкисты выпускают двухтомник «Гражданская война.
Собрание документов и материалов по истории Красной Армии». В этом
сборнике о Сталине – ни слова! К пятилетию взятия большевиками власти
журнал «Октябрь» выпустил большую фотографию-лубок «Творцы
революции» со 100 деятелями большевиков. Интересно было то, что среди
сонма и по сей день никому не известных «творцов» не было Сталина –
старейшего члена партии, члена ее ЦК, члена Политбюро и технического
организатора самой Революции! Да что говорить о прессе СССР, если
международная солидарность евреев обеспечивала Троцкому пиар во всём
мире, скажем, в1925 году Троцкий украшал обложку даже в американском
журнале «Таймс».
Но когда перед партией поставили вопрос (который для большинства
упрощался до вопроса – Сталин или Троцкий?), то абсолютное большинство
членов партии большевиков выбрало Сталина. Почему?? Множество
политических деятелей тогдашней России, считавших себя лидерами, вождями, не могло понять, в чем дело.
Они не понимала простого – не понимали, что стране уже давно нужна
не революционная болтовня, а конкретные дела. Не понимали, что партия и
страна боятся оппозиции, боятся вызванной ею конфронтации. Да, Троцкий
так красиво говорил, так находчиво полемизировал, так остроумно шутил. А
Сталин говорил простыми фразами, сам себе непрерывно задавал вопросы и
сам на них отвечал. Он, кстати и писал так - грешил тавтологией, редко
48
употребляя местоимения. И сторонникам Троцкого было искренне
непонятно, почему делегаты съездов и члены ЦК слушали «нудного»
Сталина, а не прекрасноголосого Троцкого.
Эти «политики» не понимали сути: не понимали, что в конечном итоге
Троцкий убеждал всех в своем уме, и только. А Сталин обращался к людям и
убеждал их в правильности своих идей. Поэтому и говорил просто. Поэтому
и вопросы сам задавал. Поскольку у простых людей более-менее
абстрактные, непривычные им вещи всегда вызывают вопросы. Троцкий, как
ему казалось, стремился говорить умно, а Сталин - понятно. В результате от
речей Троцкого у большинства оставалось впечатление собственной
глупости, цели Троцкого оставались непонятны. Следовательно, для
большинства слушателей было непонятно, понимает ли их полезность для
народа сам Троцкий. А это не могло не раздражать делегатов - партийных и
государственных чиновников. Ведь им для их собственной работы было
необходимо понимать, чего хочет шеф, понимать и видеть, что это
действительно полезно для страны, а не является какой-то очередной
авантюрой типа мировой революции.
Гражданская война закончилась и Троцкий только блистал, а Сталин
работал, восстанавливая хозяйство страны. Ведь в должности Генерального
секретаря он решал различные практические вопросы, встававшие перед
ВКП(б), и, следовательно, стираной. Шло время и онстал лучше всех
понимать, что происходит в народном хозяйстве страны и практически во
всех аспектах её жизни. И именно поэтому к нему обращалась члены партии.
Он мог сам решить вопрос, а не запутать его, отдав на рассмотрение
«специалистам». Если нужно было написать блестящую статью или книгу о
мировой революции или о проблемах коммунизма вообще, то это лучше к
Троцкому, Бухарину, Зиновьеву и т.д. Если нужно было на митинге развлечь
публику пламенной речью, то это тоже к ним. А если нужно решить
практический вопрос - то это к Сталину.
Возникало двусмысленное положение. Внешне в партии и стране
блистали одни вожди, а партия начинала все больше и больше признавать
вождем других – тех, кто «крутился» вместе со Сталиным.
Однако сейчас, к XXV съезду партии, дело было в другом – Сталин
просто устал. Всё же он пережил десять лет непрерывной работы, суть
которой сводилась к тому, что масса различного уровня руководителей партии
не могли решить возникающие перед ними вопросы, и шли за решением к
Сталину. А он должен был эти вопросы решить, взяв на себя ответственность
за правильность решения. Это выматывало.
До этого он уже дважды, в 1924 и год назад – в 1926году подавал в ЦК
прошение об отставке. И теперь, услышав ожидаемое предложение о
назначении его Генеральным секретарём партии, он попросил слова.
- Товарищи, у меня есть личная просьба к ЦК. Уже три года я прошу
ЦК освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК. Пленум
каждый раз мне отказывает. Я допускаю, что до последнего времени были
49
условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как
человека более или менее крутого, представляющего известное противоядие
против опасностей со стороны оппозиции. Я допускаю, что была
необходимость, несмотря на известное письмо товарища Ленина, держать
меня на посту генсека. Но теперь эти условия отпали. Отпали, так как
оппозиция теперь разбита и исключена из партии. Стало быть, теперь нет
налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда
пленум отказывался уважить мою просьбу и освободить меня от
обязанностей генсека.
А между тем у нас имеется указание товарища Ленина, который
предлагал переместить меня с поста генсека, и с этим указанием мы не
можем не считаться и его нужно провести в жизнь. Я допускаю, что партия
была вынуждена обходить это указание до последнего времени, была
вынуждена к этому благодаря известным условиям внутрипартийного
развития. Но я повторяю, что эти особые условия отпали теперь и пора
принять к руководству указания товарища Ленина. Поэтому прошу пленум
освободить меня от поста Генерального секретаря ЦК. Уверяю вас, товарищи, что партия только выиграет от этого.
Сталин попытался опереться на так называемое «Завещание», которое
надиктовал уже смертельно больной и теряющий интеллект Ленин, и в
котором Ленин как раз и предлагал освободить Сталина от должности
Генерального Секретаря. Смысл этого предложения Ленина и тогда мало кто
понимал, мало этого, были весьма обоснованные сомнения в том, что Ленин
действительно надиктовал такое предложение, тем не менее, Сталин
воспользовался этим «завещанием».
Зал немедленно запротестовал:
- Нечего старое вспоминать!
- При чем тут Ленин к текущему моменту?
- Тогда время другое было.
- Голосовать без прений!
- Предлагаю заслушанное заявление отвергнуть, - предложил
Ворошилов сердитым голосом.
- Голосуется без прений, - тут же подхватил Рыков, и скороговоркой
продолжил. - В основу кладется предложение товарища Косиора избрать
товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). Кто за это
предложение? Кто против? Кто воздержался? Один. Всеми при одном
воздержавшемся отвергнуто предложение т. Сталина.
- Тогда я вношу другое предложение, -не успокаивался Сталин. Может
быть, ЦК сочтет целесообразным институт генсека уничтожить. В истории
нашей партии были времена, когда у нас такого поста не было.
- Тогда у нас был Ленин.
- До Х съезда у нас института генсека не было.
- До XI съезда,
50
- Да, кажется, до XI съезда у нас не было этого института. Это было
еще до отхода Ленина от работы. Если Ленин пришел к необходимости
выдвинуть вопрос об учреждении института генсека, то я полагаю, что он
руководствовался теми особыми условиями, которые у нас появились после
Х съезда, когда внутри партии создалась более или менее сильная и хорошо
организованная оппозиция. Но теперь этих условий нет уже в партии, ибо
оппозиция разбита наголову. Поэтому можно было бы пойти на отмену этого
института. Многие связывают с институтом генсека представление о каких-то
особых правах генсека. Я должен сказать по опыту своей работы, а товарищи
это подтвердят, что никаких особых прав, чем-либо отличающихся от прав
других членов Секретариата, у генсека нет и не должно быть.
- А обязанности? – спросили из зала.
- И обязанностей больше, чем у других членов Секретариата, нет. Я так
полагаю: есть Политбюро – высший орган ЦК, есть Секретариат –
исполнительный орган, состоящий из пяти человек, и все они, эти пять
членов Секретариата, равны. Практически так и велась работа, и никаких
особых прав или особых обязанностей у генсека не было. Не бывало случая, чтобы генсек делал какие-нибудь распоряжения единолично, без санкции