Секретариата. Выходит, таким образом, что института генсека, в смысле
особых прав, у нас не было на деле, была лишь коллегия, называемая
Секретариатом ЦК. Я не знаю, для чего еще нужно сохранять этот мертвый
институт. Я уже не говорю о том, что этот институт, название генсека, вызывает на местах ряд извращений. В то время как наверху никаких особых
прав и никаких особых обязанностей на деле не связано с институтом
генсека, на местах получились некоторые извращения, и во всех областях
идет теперь драчка из-за этого института между товарищами, называемыми
секретарями, например, в национальных ЦК. Генсеков теперь развелось
довольно много, и с этим теперь связываются на местах особые права. Зачем
это нужно?
- На местах всех этих генеральных и первых секретарей нужно
упразднить! – немедленно последовало из зала.
- Я думаю, что партия выиграла бы, упразднив пост генсека и во всей
партии, а мне бы дало это возможность освободиться от этого поста, -
настаивал Сталин. - Это тем легче сделать, что в уставе партии не
предусмотрен пост генсека.
- Я предлагаю не давать возможности товарищу Сталину освободиться
от этого поста, - внёс контрпредложение Рыков. - Что касается генсеков в
областях и местных органах, то это нужно изменить, не меняя положения в
ЦК. Институт Генерального секретаря был создан по предложению
Владимира Ильича. За все истекшее время, как при жизни Владимира
Ильича, так и после него, оправдал себя политически и целиком и в
организационном и в политическом отношении. В создании этого органа и в
назначении генсеком т. Сталина принимала участие и вся оппозиция, все те, кого мы сейчас исключили из партии; настолько это было совершенно
51
несомненно для всех в партии. Этим самым исчерпан, по-моему, целиком и
полностью и вопрос о завещании Ленина... Это же вся партия знает. Что
теперь изменилось после XV съезда и почему это нужно отменить институт
генсека?
- Разбита оппозиция, - пытался гнуть свою линию Сталин.
- Я предлагаю отвергнуть предложение товарища Сталина, - Рыков был
неумолим, тем более, что из зала его тут же поддержали.
- Правильно, правильно, голосуй!
- Голосуется: кто за предложение т. Сталина: уничтожить институт
генерального секретаря? Кто против этого? Кто воздержался? Нет.
- Товарищи, я при первом голосовании насчет освобождения меня от
обязанностей секретаря не голосовал, забыл голосовать. Прошу считать мой
голос против, - цеплялся за формальности Сталин.
- Это не много значит! – прокомментировали из зала.
Сталин сел, сидящий рядом с ним Молотов наклонился и полушепотом
упрекнул.
- Напрасно ты этот вопрос поднял, Коба, - Молотов был одним из
немногих, обращавшихся в Сталину на «ты» и единственный, кто по старой
памяти завал его по дореволюционной партийной кличке. - Никто тебя не
отпустит, иначе с кем им, членам ЦК, государственные вопросы решать? С
Рыковым? Так это не Ленин. Он и трезвый половину вопросов запутывает, а
не решает. ЦК боится остаться без головы – без тебя.
- У нас должно быть коллективное руководство! – Сталин упрямился, не желая становиться самым главным вождём.
- Так-то оно так, - вздохнул Молотов, - да на практике это коллективное
руководство само в 99% случаев думать не хочет, этому коллективному
руководству нужен вождь, который бы за это коллективное руководство
думал, а оно только голосовало. Не отпустит тебя никто, потому как замены
тебе никто не видит! – трезво оценивал Молотов ситуацию.
Сталину пришлось смириться с тем, что не удастся снять с себя ту
невыносимую тяжесть ответственности, которая во уже 10 лет давила его, смириться с тем, что уже не удастся уйти на вторые роли в государстве. Не
удастся избавиться от ответственности хотя бы косвенно – разжаловать свою
должность в простые секретари. Больше он такого малодушия никогда в
жизни себе не позволял, но интересна и реакция остальной верхушки ВКП(б)
– почему они его не отпустили, почему даже слушать его не захотели?
Это вопрос очень не простой для понимания: те, кто мог его заменить, сами как огня боялись должности вождя и как огня боялись остаться без
вождя. Почему? Ведь в жизни нам твердят, что все мечтают о власти.
Мечтают только те, кто не имеет о власти понятия, и поэтому в своей жажде
власти жаждет только благ, которые власть ему обязана дать.
Но ведь и у вождей второго плана всяких благ было и так больше, чем у
Сталина, а Сталин снимал с них личную ответственность за их собственные
решения. При вожде они могли, не работая, не вдумываясь, не вникая, 52
болтать, что угодно и, кстати, как угодно критиковать самого вождя. Это ведь
было просто «их мнение», оно могло быть и ошибочным, ведь, как всем
известно, и умный человек может ошибиться. «Если я не прав, то пусть
вождь пояснит мне, в чем я не прав».
А у вождя любое мнение – это решение, он за него отвечает, он не
имеет права ошибаться. Даже если это решение Политбюро навязывает ему, вождю, большинством голосов, то и тогда только вождь виноват – как же мог
он, вождь, просмотреть дурацкое решение коллектива? Как мог не убедить
остальных, что оно неправильное? Он же вождь, а они просто члены
Политбюро.
Заметьте, если бы Пленум удовлетворил просьбу Сталина хотя бы во
второй части, то Рыков, глава правительства и председательствующий на
заседаниях Политбюро, стал бы вождем страны. Поскольку кем бы был
Сталин в этом случае? Правильно, одним из пяти секретарей ВКП(б) и
только. Но посмотрите, это ведь именно Рыков сделал все, чтобы
предложение Сталина об упразднении должности генсека не прошло. Он
категорически не хотел сам быть вождем! Почему?
Ведь при Сталине Рыков мог работать, как попало, – какие к нему
претензии, если он просто выполняет решения Политбюро, где главным
является вождь правящей партии? А исчезнет вождь, то на кого Рыкову
свалить ответственность за свои лень и тупость?
Немного отвлечёмся. Вот всего через год после того, как товарищи не
дали Сталину уйти с должности вождя партии, возникло «шахтинское
уголовное дело». Суть его была проста и сегодня предельно понятна –
оставшиеся от царя специалисты, руководившие восстановлением шахт
Донбасса, брали «откаты» с фирм за закупку оборудования за рубежом. На
суде обвинитель просил судей признать вину и наказать всех 53-х
подсудимых. Однако суд четверых полностью оправдал: доказать их
виновность прокурор не смог, 11 человек суд приговорил к расстрелу – у них
не было никаких смягчающих обстоятельств. Но! Сам суд за раскаяние на
следствии и в суде попросил у Верховного Совета помиловать 6-х из 11-и
приговоренных к расстрелу и Верховный Совет к суду прислушался.
А пятеро подсудимых были расстреляны, хотя они просили
помилования, но Политбюро им в помиловании отказало. За помилование
выступил Сталин, но член Политбюро Бухарин выступил за расстрел и сумел
собрать большинство, и в помиловании было отказано. Причем Бухарин
убедил членов Политбюро, что Сталин «ведет правую политику», то есть
жалеет контрреволюционеров. Но кого нынче винят в этом расстреле тех
инженеров из Донбасса? Бухарина? Да нет, винят вождя – Сталина.
Остальные, не претендующие на роль вождя члены ЦК и слушать не
хотели об уходе Сталина из вождей по другим причинам. Он решал их
вопросы, он умел вникнуть и разобраться во всем, с ним можно было делать
дело. А ведь дело членам ЦК надо было делать обязательно: не сделаешь –
потеряешь власть, а потеряешь власть – что будешь делать? Просить, чтобы
53
просто расстреляли, а не сожгли живьем в паровозной топке, как
большевикаСергея Лазо?
А если Сталин уйдет, то с кем это дело делать? С Рыковым, всё больше
и больше становившимся алкашом? С Бухариным,имевшим в партии
неофициальную кличку «Коля-балаболка»? С Каменевым, которого Ленин в
сердцах назвал «коммунистической обломовщиной»? Нет, жизнь дороже!
Поэтому, пока потеря власти для большевиков вела к смерти их лидеров
(членов ЦК), Сталин не имел никаких шансов покинуть должность вождя. По
крайней мере он был нужен до победы над Гитлером – до того момента, когда
быть коммунистом стало уже безопасно.
Итак, если говорить в принципе, то вождем делают три вещи: общий
страх всего общества перед лицом какой-либо угрозы; личные выдающиеся
качества ума и трудолюбия претендента на роль вождя; отсутствие
равноценных конкурентов, не боящихся возложить на себя ответственность
за свои решения.
3 октября 1928 года,
Спальный вагон правительственного поезда,
позднее утро
Из вагонного туалета вышел Сталин в обычном для поездов дальнего
следования виде – в сапогах и брюках, но в нижней рубашке и с полотенцем