невозможно, поэтому война между нами неизбежна – Германия нападет на
нас. А предсказать исход войны с немцами нельзя – это очень страшный враг.
- Вот поэтому книгу Гитлера и надо опубликовать. Надо, чтобы
русский народ из первоисточника знал, что его ждет.
- Нет, народ не будет читать и анализировать такую толстую книжку, ее будет читать интеллигенция. А у нас все еще нет своей, социалистической, а лучше сказать, народной интеллигенции. А что представляет из себя
оставшаяся нам от царя и до сих пор массовая интеллигенция, хорошо
показал Достоевский… да нет, хорошо показал и Булгаков в своем
произведении «Собачье сердце».
- Но ведь эту повесть запретили публиковать, - немного иронически
заметил Горький.
- Потому и запретили, что, в отличие от Достоевского, показывая
современных интеллигентов, выведенных кажется, под именами профессора
Преображенского и Борменталя, Булгаков не сумел показать их
современными смердяковыми, презирающими народ и считающими народ
быдлом, обязанным кормить этих смердяковых. Булгаков не сумел вызвать к
ним отвращение. Он показал их некими симпатичными людьми, он сделал их
объектами для подражания интеллигентов, не крепких умом и совестью. А
таких у нас, к сожалению, все еще очень много.
67
Если вы помните эту повесть и этих персонажей, попробуйте ответить, что стал бы делать этот Прображенский, этот современный Смердяков, узнав, что немцы собираются захватить Россию и установить свою власть и
порядки?
- Хотите сказать, что он приветствовал бы немцев? – начал понимать
Сталина Горький.
- Не сомневаюсь. Эти интеллигенты приветствовали бы и помогали бы
Гитлеру победить СССР. Презирая русский народ, эти интеллигенты будут
служить кому угодно, а Гитлеру особенно охотно. Ведь Гитлер
«цивилизованный» и нес бы им «цивилизованный» порядок и возможность
пить не какую-то там русскую водку, а иностранный коньяк и настоящее
баварское пиво. Они ведь сейчас за советскую власть потому, что мы им
деньги платим, помани их деньгами на рубль больше, и продадут и
советскую власть, и народ.
А что нам, большевикам, придется сделать? Нам придется этих
предателей расстрелять. Поэтому не стоит распространять ни «Собачье
сердце» Булгакова, ни «Мою борьбу» Гитлера, не только во спасение СССР, но и во имя жизни самой этой интеллигенции. Вот вырастим свою, народную
интеллигенцию, победим в войне с немцами, тогда опубликуем и Булгакова, и Гитлера.
- Мне как-то в голову не приходило, взглянуть на цензуру с этой
стороны.
- У вас, Алексей Максимович, обязанности такой нет – смотреть на
цензуру со всех сторон. А у меня она есть.
- Иосиф Виссарионович, а что же нам делать в виду такой угрозы от
Гитлера?
- Если говорить о вас, о писателях, то писать умные произведения, разоблачающие и фашизм и пособников фашизма.
Если говорить о ЦК, то придется все силы бросать на оборону и
стараться оттянуть начало войны с немцами, чтобы успеть подготовиться и
окрепнуть.
Придется поддерживать любые общественные движения в мире, даже
некоммунистические, если они против фашизма. Придется вступать в союзы
с любыми капиталистическими странами, если они войдут в противоречия с
Германией.
- Однако в «Моей борьбе» Гитлер никому, кроме нас, русских, не
угрожает, поэтому все капиталистические страны будут либо его
союзниками, либо будут натравливать Гитлера на нас, - раздумчиво протянул
Горький.
- Этот так, но всякое может быть. Надо будет пользоваться случаем.
Гитлер может пройти к нашим границам только через Польшу. Придется
делать все, чтобы Польша стала нашим союзником, в крайнем случае, оставалась независимой и не вступила в союз с немцами.
- Жаль, что мы не присоединили ее к СССР в 1920 году…
68
- А вот этого не жаль! Прореагировал Сталин несколько резко. -
Польше в СССР делать нечего, впрочем, и Финляндии тоже.
- Почему??
- Поляки хороший народ, немного безалаберный, но храбрый. Но
поляки в полной моральной зависимости от своей интеллигенции – от
шляхты. А шляхта это такая сволочь! От нее любой мерзости надо ожидать.
Ведь сколько поляки были в составе России, столько бунтами и
предавали Россию. Нет, уж лучше пусть они будут независимы от нас и
прикрывают нас от немцев своей независимостью. И финны, кстати, тоже.
Включи мы их в состав СССР, и у нас тысячи километров границ окажутся
доступными для любого врага, мало того, поляки с этим врагом пойдут еще
нас и грабить. Вспомнят смутное время. Нет, никаких поляков и финнов в
составе СССР быть не должно. Хватит!
- Иосиф Виссарионович, а ведь вы не интернационалист! – засмеялся
Горький.
- Я, Алексей Максимович, интернационалист в том смысле, что для
меня никакой хороший человек не имеет национальности, а хорошим для
меня является тот человек, кто не имеет враждебных замыслов против
России. А если он имеет такие замыслы, то я учитываю в нем все, в том
числе, и национальность. Приходится…
- Так вы требуете написания антифашистских книг? – вернулся к теме
разговора Горький.
- В области творческой работы сложно требовать. Вы готовите Первый
съезд писателей, вот я и прошу озадачить писателей такой необходимостью, -
Сталин встал. - Да, кстати, не надо бить фашистов в лоб. В лоб бить это и
отдел пропаганды ЦК умеет. Надо исподволь, надо создавать у читателей
впечатление. Ну, как это писатели умеют…
25 августа 1934 года,
Дача Сталина в Сочи,
полдень
Дача Сталина была ещё просто большой участком плохо освоенной
земли с двухэтажным домом зеленого цвета с террасой. На просторной
террасе в центре стоял бильярд, в разных концах стояли два столы со
стульями. На одном столе лежали папки с бумагами, книги. За вторым
столом, в дальнем конце террасы, сын Сталина Василий и приёмный сын
Артем Сергеев, склонились в чтении старой книги, уже распавшейся на
листы.
Участок дачи был обнесен забором из ещё сверкавшего свежей
окраской штакетника, в углу участка уже было помещение кухни и флигель
для охраны. Недалеко от дома в землю был вкопан грибок часового, и сам
часовой в белой гимнастёрке с винтовкой то шёл вдоль фронтона дома, чтобы бросить взгляд за угол на Сталина и Кирова, то возвращался обратно
под тень грибка. На улице между съездом с дороги на дачу и калиткой
прохаживался еще один сотрудник охраны.
69
За домом Сталин и Киров вскапывали полоску земли, по ходу
разговаривая. Их белые нательные рубашки уже были мокрыми от пота на
спинах и подмышками.
- Если наша партия действительно коммунистическая, то мы должны
передать всю полноту власти коммуне – Советам. Иначе власть в Союзе
приберут к рукам бюрократы, - сопя, утверждал Сталин. - Да они уже её
прибрали…
- Так-то оно так, - так же с натугой отвечает Киров, - да только
парламентская болтовня не даст сжать страну в один кулак… Если
потребуется.
- Почему? – Сталин прекратил копать. - Мы же не будем повторять
парламенты. У нас Советы – у нас депутаты от народа и с народом. Нужно
только обеспечить, чтобы в Советы попадали самые толковые представители
всего народа… А сделать это можно только на основе честных выборов на
основе тайного голосования и с несколькими кандидатами в бюллетенях…
Чтобы выбор был, за кого голосовать.
- Ничего себе! Это же тогда не будет гарантии, что на местах
партийные работники попадут в Советы, а это полная потеря ими власти.
- А как иначе победить эту бюрократию? Вроде идеальный большевик, назначаешь его в должность, а он начинает воровать, пить, начинает
становиться барином…
- Ты копай, копай! – не останавливаясь, командует Киров. - Народный
контроль, - и под каждый копок лопаты ритмично повторяет, - народный
контроль, народный контроль… Критика снизу, критика снизу, критика
снизу!
- Не получается, не получается, не получается… - Сталин, смеясь, пародирует Кирова. - Душат критику, сволочи, душат… Научились…
- У нас коммунистов почитай два миллиона. С секретарями парткомов
партийных работников будет тысяч 50, а, может, и все 100… Это же какое
сопротивление мы испытаем…
- Пожалуй, что хватит копать, - Сталин отёр пот со лба. - Да и солнце
уже жарит. Пошли в тенек!
Идут к дому, очищают на ходу лопаты от налипшей земли и ставят их
под стену.
- Ты это предложение уже обсуждал на Политбюро или еще с кем-нибудь? – спросил Киров.
- Нет, Сергей. Да и не знаю, время ли? С тобой вот с первым поделился, как с другом.
- Надо конституцию менять, а она Ленинская, - начал прикидывать