В 1934 году Яков знакомится с девушкой из города Урюпинска
Ольгой Голышевой, молодые люди начали встречаться и полюбили друг
друга. Яков представил Ольгу семье Сталина, и будущая невестка всем
понравилась – девушка была красива, умна, скромна, образованна, любила
музыку и самоучкой хорошо музицировала (хотя денег на консерваторию у
ее отца-столяра не хватило). Сам ли Сталин этим занимался или
подсуетились «понимающие товарищи», но молодые получили маленькую
двухкомнатную квартиру, что для Москвы уже было очень много, если
учесть, что Яков был всего лишь студентом и, к тому же, весьма
нетребовательным к бытовым удобствам. Молодые жили, но регистрацию
брака откладывали, скорее всего, не придавая этому значения, поскольку по
тем временам, скажем, члены Правительства СССР и руководители партии
редко были официально зарегистрированы со своими женами.
Но Яша есть Яша, он остаётся бабником и в это же время знакомится и
становится любовником женщины, которая из-за обилия предшествовавших
мужей была больше известна под своей девичьей фамилией Мельцер.
Возможно, Яков смотрел на эту связь с Юлией Мельцер, как на
очередную, привычную победу в своих амурных делах, но Ольга на это
смотрела по-другому. Она резко прервала отношения с Яковом и уехала к
отцу в Урюпинск. Видимо в это время ее беременность была еще в начальной
стадии, допускающей аборт, поскольку в семье Голышевых возникли
сомнения, что делать? Сомнения, которые разрешил отец Ольги, настоявший
98
на том, чтобы она рожала. И 11 января 1936 года она родила сына Евгения.
Голышевы были единодушны, и Ольга записала сына в ЗАГСе на фамилию
Голышев. Но когда Яков узнал об рождении сына, то тут же выехал в
Урюпинск, пошёл в горком партии и добился, чтобы Евгению Голышеву в
ЗАГСе сменили фамилию на его – на Джугашвили. Так у Сталина появился
первый внук.
Но ни на что большее Яков не решился, поскольку в декабре 1935
года он уже зарегистрировал брак с Юлией Мельцер, и Юлия на тот момент
прочно держала Яшу у своей ноги, хотя в газах обывателя Яков по-прежнему
не блистал карьерой. И закончив институт, он работал всего лишь дежурным
инженером-турбинистом тепловой электростанции.
А вот сейчас, в багровой от заката комнате Ближней дачи Яша ждал
отца, который вдруг пригласил его для разговора. Его брат, Василий Сталин, которому уже исполнилось 16, и который искренне любил своего брата
Якова, сидел на подоконнике и увлечённо рассказывал.
- Яша, ты не поверишь, мы за час наловили ведро карасей! Только
забросишь удочку, десять секунд и перо легло, потом его так ведет, ведет, потом – раз и потонуло! Тут ты подсекаешь и без подсачка даже не пробуй, караси вот такие…
Сначала за окном послышался гул мотора автомобиля Сталина, а
затем в комнату к молодым людям зашёл и он сам.
- Здравствуй Яша, здравствуй Василий! Вася, оставь нас вдвоем. За
ужином договорите, - Василий удивлённо поднял брови, но вышел без
разговора.
После того, как Василий вышел, Сталин прошёлся по комнате, как
бы, не решаясь начать разговор, но начал довольно резко.
- Яша, я тебя вызвал, хотя думал, что после твоего сумасбродства с
самоубийством, да и после твоих последующих любовных похождений, никогда не захочу тебя видеть, тем более, о чём-то тебя просить. Поскольку в
своих личных делах, ты меня никогда не слушал, - Сталин остановил рукой
пытающегося возразить Якова, - я считал, что я тебе не нужен, и живи свою
жизнь, как хочешь.
- Папа, но ведь сердцу не прикажешь.
- Мужчина, - Сталин поморщился как от объяснений вещей, которые всем должны быть понятны и без объяснений, - обязан приказывать
и сердцу. Я бы никогда не бросил женщину, беременную моим ребенком.
- Я ее не бросал, - заторопился Яков, - Ольга сама меня бросила, я
потом чуть ли не заставил ее дать сыну мою фамилию.
- Яша, беременная женщина никогда не бросит отца своего ребенка, если он ее к этому не вынудит! Но я хотел с тобой поговорить не об этом, -
Сталин помолчал.
Ты инженер и это хорошо. Но надвигается война, а ты мой сын.
Старший сын. Тебе надо получить военное образование. Вася кончает школу
и станет военным летчиком. Я не хочу вмешиваться в твою жизнь ни в чем, 99
не хочу и помогать тебе, но в деле получения тобой военного образования, я
тебе помогу. Выбери военно-учебное заведение, которое тебе понравится, и я
помогу тебе в него поступить.
Это не приказ, Яша, это моя просьба к сыну.
Яков стал серьёзным и на вид даже как бы посерел. Он и сам
понимал необходимость того, что просил отец. Он был сыном Сталина, и
прожить жизнью обывателя ему было не дано.
- Папа, я стану командиром.
Сталин улыбнулся и взял его за рукав.
- Спасибо, а теперь пошли ужинать.
31 мая 1937 года,
Москва, квартира Гамарника,
Вторая половина дня.
В прихожей квартиры Гамарника собравшийся уходить маршал
Блюхер, уже взявшийся за ручку выходных дверей, снова медленно
обернулся к стоящему в дверном проёме Гамарнику, всклокоченному, с
какой-то на вид нечесаной бородой, в расстегнутом кителе. И
безапелляционно подытожил.
- Когда НКВД арестовало маршала Тухачевского, то еще можно
было надеяться на его благородство и на то, что его сочтут главарем и на нём
остановятся. Но раз уже и Якир арестован, то надеяться не на что – Якир
молчать не будет, - помолчал. - Вам, Ян Борисович, необходимо принять
соответствующее решение… жизнь слишком многих людей от вас зависит.
Поэтому я не говорю «до свидания» - прощайте, Ян Борисович!
Блюхер вернулся, пожал Гамарнику руку и теперь уже быстро
вышел.
Гамарник, как в трансе вернулся вглубь квартиры, в кабинет, там
тяжело плюхнулся в кресло. Блюхер был прав – Якир не тот человек, чтобы
брать вину на себя, он сдаст всех, кого знает, а знает он Гамарника. Значит за
ним скоро приедут… Ян Борисович Гамарник был не уверен, очень не
уверен, что сможет скрыть то, что ему надо скрыть во чтобы-то ни стало, чтобы уважать себя, - не сможет скрыть остальных заговорщиков. Гамарник
встал, начал ходить по кабинету от стены к стене, подошёл к окну и без
особой цели взглянул на улицу. К дому подъехали две легковые автомашины, из них дружно вышли 6 человек в штатском, пятеро решительно пошли к
подъезду, один остался снаружи. Для Гамарника это была точка.
И когда приехавшие подошли к дверям квартиры Гамарника, она
сама распахнулась и из нее выскочила женщина в переднике домработницы с
криком: «Помогите!». Приехавшие бросились вглубь квартиры, забежали в
кабинет Гамарника, но было уже поздно: хозяин кабинета лежал на полу, а из
маленькой дырочки в виске текла алая струйка крови. Кисло пахло
сгоревшим порохом.
9 июня 1937 года,
заседание Политбюро,
100
вторая половина дня
На это заседание Политбюро удалось собрать, кроме Молотова и
Сталина, Ворошилова, Калинина, Косиора, Кагановича, Андреева и Власа
Чубаря. Молотов слегка опоздал и даже не стал ожидать, когда Сталин
передаст ему проект решения по первому вопросу.
- Считаю, что суд над Тухачевским и его сообщниками нужно
проводить немедленно, - начал Молотов, пододвигая своё кресло к столу, -
Если они головка заговора, то остальные их сообщники могут оправиться, сорганизоваться и попробовать что-то предпринять.
- И нужны специальные меры по охране судебного присутствия, в
котором их будут судить, - добавил Каганович.
- Ежов это знает и охрану усиливает, - ответил Молотов.
- Кто будет судьями этого присутствия? – задумчиво спросил
Калинин.
- Нужны проверенные люди…, - спохватился Ворошилов.
- Нет, не годится, - возразил Сталин. - Это нам все ясно с
предательством военных, а штатскому судье дело может быть не понятно.
Нужно, чтобы их судили все наши маршалы и человек пять командармов.
Все повернулись к Ворошилову.
- Маршал Егоров сам уже по уши запутан в связях с поляками, - не
уверенно начал Ворошилов.
- Тогда оставшиеся.
- И я?- несколько удивился Клим Ефремович.
- Нет, тебе нельзя, тебя, после захвата власти, Тухачевский хотел
сменить на посту наркома, ты получаешься лицом заинтересованным и
судьей быть не можешь, - возразил Калинин.
- Тогда остаются маршалы Блюхер и Буденный.
- Ну, и еще человек пять-шесть командармов, - напомнил Сталин.
Командармы были по своему званию всего на ступень ниже
маршала, таким образом, для суда над маршалом Тухачевским под
председательством Председателя Военной Коллегии Верховного Суда
Ульриха (бывшего офицера царской армии) был создан трибунал, состоящий
исключительно из высших командиров Красной Армии. Гамарник был
опытным заговорщиком и остальным заговорщикам круг участников
раскрывал очень скупо, поэтому Тухачевский мог только догадываться о том, что, скажем, член трибунала Блюхер состоит в заговоре. Блюхер же, не зная о