- Вообще-то в такое трудно поверить – не может такое маленькое
государство надеяться отхватить столько земли у такого государства, как мы,
- Микоян не скрыл своего сомнения. Часто общаясь с иностранцами по
торговым делам, ему нужны были веские доводы для разговоров на все
политические темы.
- А ты придумай какое-либо иное логичное объяснение, почему они не
достраивают линию Маннергейма и вообще не укрепляют оставшиеся 900
километров своих границ? – вопросом на вопрос ответил Жданов, которого, как хозяина Ленинграда и Ленинградской области поведение финнов
беспокоило больше всего. - Они ведь не сами собираются у нас эти земли
отвоевать, а с кем-то, для кого они и не дают нам защитить Ленинград. А
сегодня они так нагло себя с нами ведут потому, что и Германия, и англо-французы мобилизовали свои армии. Они на эти армии надеются. Они как
мальчишка, которого взрослые хулиганы посылают задраться к одинокому
прохожему, чтобы потом избить прохожего по причине того, что он
маленьких обижает.
- Финская делегация только уехала из Москвы, - продолжил Сталин, - я
сам вел с нею переговоры почти месяц и не добился ни малейших
результатов: они отказываются от всего – от денег, от земли, от помощи. Но за
это время, к настоящему дню, финны уже отмобилизовали армию в 500 тысяч
человек, эвакуировали население пограничных районов и полностью
приготовились к войне.
Я думаю, что финны надеются на немцев – на то, что они начнут с нами
войну, а немцы уже в ходе войны заключат с ними военный союз, но не
142
знают, что по секретному протоколу к пакту между нами, немцы отдали
Финляндию нам в нашу сферу интересов. От незнания и ведут себя так нагло.
Полагаю, что сложилась такая политическая ситуация, которая
позволяет нам решить войной проблему безопасности Ленинграда, и, стало
быть, безопасности всего СССР.
- Мы захватим Финляндию и сделаем ее советской республикой? –
догадался Хрущёв.
- Нет! – довольно резко возразил Сталин. - Как сделать кого-то братом
силой оружия? Нет. Мы, образно говоря, сломаем финнам забор, сломаем им
их надежду на Великую Финляндию, - мы уничтожим линию Маннергейма и, если и этого будет недостаточно, возьмем Хельсинки. И этим заставим
финнов сдать нам в аренду полуостров Ханко, возможно, отодвинем их
границу от Ленинграда. Если возникнет необходимость оккупации всей
Финляндии, то это будет для нас плохой результат, поскольку мы получим в
теле СССР постоянный гнойник, с бунтами и восстаниями, инспирируемыми, к тому же, из-за рубежа. Кроме того, насильственная советизация произведет
очень плохое впечатление в мире, сильно скомпрометирует нас, как
коммунистов.
Правда, если мы решимся на войну, то нам нужно будет объявить о
создании параллельного правительства Финляндии, но это исключительно с
целью психологически надавить на Хельсинки и сделать финское
правительство сговорчивее.
Надо ставить только эту ограниченную цель – уничтожить линию
Маннергейма, показав финнам (и не только финнам), что их потуги
интриговать против нас ничтожны и смешны, что от нас их никакие
укрепления не защитят.
Мы сейчас достаточно сильны, чтобы уничтожить линию Маннергейма
быстро и с минимальными потерями, поскольку у нас подавляющее
превосходство в том, что необходимо для уничтожения укреплений, – в
артиллерии и авиации. У нас также подавляющее превосходство в танках. Я
думаю, что наши потери в живой силе должны быть минимальны.
Что думают члены Политбюро по этому вопросу?
2 декабря 1939 года,
заседание Политбюро,
вторая половина дня
При входе РККА на территорию Польши в сентябре 1939 года были
обезоружены и взяты под охрану военнослужащие Польши, прекратившей на
тот момент своё существование полностью. Поскольку СССР с Польшей не
воевал, и Польша войну СССР не объявляла, и СССР по отношению к
воевавшим Германии и Польше был нейтральным государством, то эти
польские военнослужащие по своему статусу были интернированными, а не
военнопленными. И нет сомнений, что СССР дал бы интернированным на
его территории полякам сбежать во Францию и Англию хотя бы только
потому, чтобы их не кормить. В этом нет ни малейшего сомнения, поскольку
143
была аналогия. В 1938 году Польша вместе с Гитлером отхватила часть
Чехословакии. А перед нападением Германии на Польшу 1 сентября 1939
года, чехи этой захваченной поляками области были мобилизованы в
польскую армию в чешский легион. Из него были интернированы в СССР
800 военнослужащих и уже 3 октября 1939 года, когда Берия предложил
Политбюро ЦК КПСС содержать этих чехов отдельно от поляков, то Сталин
вопрос с чехами решил проще: « Отпустить, взяв с каждого подписку, что
не будет воевать против СССР». И тех чехов, кто хотел уехать и имел, куда
уехать, действительно отпустили. Поэтому и нет сомнений, что со временем, потихоньку, чтобы не раздражать Германию, отпустили бы и всех поляков.
Но, к несчастью Польши, к уже имеющемуся законному польскому
правительству, сидящему под арестом в Румынии, добавилось еще одно
польское правительство, хотя и незаконное, но зато сидящее у союзников. 30
сентября 1939 г. в городе Анжере на северо-западе Франции союзники
собрали ошметки тех польских генералов и офицеров, кто к этому времени
успел к ним добежать, и назвали эту компанию правительством Польши в
эмиграции. Возглавил это второе правительство польский генерал В.
Сикорский. Упрекать союзников не в чем – они воевали с немцами, и им
каждое лыко было в строку. Было бы преступлением против своих народов с
их стороны, если бы они не попытались использовать в войне с немцами хотя
бы каких-то поляков.
Однако, несмотря на то, что у несчастной Польши было теперь уже два
правительства, польскому народу от этого стало только хуже. Поскольку
второе правительство Польши практически тут же показало союзникам и
Польше, кто они такие. Поляки в эмиграции, рассмотрев на карте, что Анжер
очень далеко от СССР, и из него есть куда удирать дальше, взяли и объявили
в ноябре 1939 г. войну Советскому Союзу. Не помогли уговоры Англии и
Франции не делать этого. А объявили поляки войну из-за очень
дружественного акта СССР по отношению к буржуазной тогда Литве. Дело в
том, что в 1920 году поляки захватили у Литвы её столицу – Вильнюс, и не
возвращали. А СССР, заняв в сентябре 1939 года в Польше Вильнюс и
Вильнюсскую область, передал их бесплатно Литве. Поляки во Франции
крайне обиделись и объявили СССР войну.
Но теперь интернированные в СССР польские военнослужащие стали
военнопленными, и о том, чтобы дать им сбежать из СССР, как чехам, уже и
речи не было.
У правительства СССР голова пухла от вопроса, что делать с
польскими военнопленными? Если бы польское правительство не сбежало из
Польши, то оно сохранило бы Польшу, как государство даже после
поражения Польши, и с этим польским правительством можно было бы
договориться о возвращении интернированных, и о компенсации их
содержания в СССР. Но у Польши не было правительства.
И Сталин, из-за болей в ноге прохаживаюсь по кабинету, неожиданно
вспомнил, хотя рассматривался вопрос не о Польше.
144
- Да, кстати, товарищ Берия, в связи с тем, что польское правительство
в эмиграции, сформированное из удравших во Францию генералов и
некоторых политиков, объявило нам войну за передачу нами Вильнюса
Литве, то как обстоят дела с польскими военнопленными?
Берия подумал и начал сообщение о польских пленных с наиболее
решённого вопроса – с рядовых.
- Рядовых и сержантов в основном распихали по предприятиям
народного хозяйства. Там они работают на условиях советских граждан, и
заботиться об их расселении обязаны руководители этих предприятий. А вот
с польскими офицерами сложнее - они ведь имеют право в плену не работать.
Сначала держали их в домах отдыха и на частных квартирах, теперь
пытаемся переоборудовать эти дома отдыха под лагеря. Но это дело идет
плохо, товарищ Молотов нам даже колючей проволоки не выделил.
- Не правда! – резко отреагировал Молотов. - Я почти всю колючую
проволоку отдал вам – пограничникам НКВД.
- Но пограничники этой проволокой обустраивают новую границу, а не
лагеря для военнопленных!
- Экономьте! – Молотов был непреклонен.
- Как экономить? – не собирался сдаваться Берия. - Границу сжать или
в границе дыру оставить?
- Прекратите! – Сталина раздражала эта перебранка. - Сколько у нас
этих пленных офицеров.
- Тысяч пятнадцать, - ответил Берия, - Мы их до сих пор пересчитать не
можем из-за того, что они расселены, где попало.
- А какие у них настроения, готовы ли они драться за освобождение
Польши от немцев? – поинтересовался Сталин.