нашей залегшей пехоте. Снова повторяем артиллерийский огонь по
противнику, и снова повторяется то же самое.
- Пример – битва под Верденом в Первую мировую войну, -
напомнил Гитлер. - Когда мы, немцы, чуть ли не год атаковали, убили у
французов 315 тысяч солдат, сами потеряли 280 тысяч убитыми, но прорвать
их оборону мы так и не смогли.
- Да, мой фюрер, - подтвердил Гудериан. - Положение изменили
танки, которые начали идти в атаку впереди пехоты и уничтожать уцелевших
пулеметчиков противника, быстро достигали позиций артиллерии, уничтожали ее, давая возможность атакующей стороне прорвать фронт без
больших потерь. Но танки вызвали к жизни противотанковые орудия, и как
только эти орудия останавливали танки, останавливалась вся атака, и на поле
боя появлялись артиллерийские наблюдатели противника, вызывающие
огонь гаубиц, а этот огонь уничтожал остановившуюся пехоту. И все
повторялось, как под Верденом.
Таким образом, быстро и без больших потерь оборону противника
можно прорвать только в случае, если у противника нет средств поразить
220
наши танки. В этом случае, даже выгодно, чтобы противник узнал о месте и
времени прорыва, о месте и времени нашей атаки и стянул в это место как
можно больше войск. Чем больше их попадет под артиллерийско-танковый
каток, тем меньше войск останется у противника для дальнейшей борьбы.
Всё это вы, господа, знаете, и я рад вам сообщить, что сегодня у
Германии есть танки, способные провести немецкие войска через любую
оборону русских. И этим надо воспользоваться.
Прорвав оборону русских у основания Курского выступа, мы
впустим в прорыв наши основные танки Т-4 и мотопехоту на
бронетранспортерах, которые быстро достигнут Курска, замкнув кольцо
окружения. А русские, как известно, попав в окружение, тут же прекращают
сопротивление…
- Я бы не стал на это рассчитывать, Гудериан, - несогласно
покачал головой Гитлер, - думаю, что у Сталина давно закончилось терпение
от вида того, как его генералы в окружении тут же прекращают борьбу и
пытаются удрать.
- Я и не рассчитываю, мой фюрер, я делаю расчет на то, что
прорвав оборону, мы с тыла начнем рвать оба фронта русских на куски, а эти
куски уничтожать по отдельности.
- Но русские 76-мм орудия способны поразить наши танки в борт,
- напомнил Кейтель.
- Я предусмотрел очень плотное построение наших атакующих
танков, это исключает пропуск каких-либо орудий русских в боевые порядки
и их огонь по бортам танков, - сообщил Гудеран.
- Есть еще недостаток, - продолжил Кейтель. - Эта тактика требует
исключительно точного исполнения временного графика боя – атака танков
должна начаться, когда еще не осядет земля от последних взрывов снарядов
нашей артиллерии, иначе русские восстановят оборону и накроют наших
атакующих огнем своей артиллерии.
- Но педантизм и точность это национальное свойство характера
немцев,- улыбнулся Гитлер, - и я не вижу, что могло бы помешать точному
исполнению графика боя, согласно тактических замыслов Гудериана.
- Главное, мой фюрер, это внезапность применения нами новых
танков, - вернулся к теме Гудериан. - Каким бы тяжелым ни было положение
на фронте, но я настаиваю, чтобы мы отказались от применения новых
танков до начала битвы под Курском. Иначе русские могут придумать какое-либо противотанковое средство для борьбы с ними…
После совещания Гудериан упал в обморок, поэтому когда его
привели в чувство и силы вернулись, они с Кейтелем решили вместе
пройтись по улице Берлина. Впереди шли их адъютанты, сзади медленно
ехали их машины.
- Вы выдержали 4 часа доклада и вопросов к нему, - покачал
головой Кейтель, - не мудрено, что после совещания вам стало плохо и
захотелось свежего воздуха…, - Кейтель сделал паузу, - Я хотел вам сказать, 221
Гудериан, не надо сердиться на фюрера за то, что он отправлял вас в
отставку. Я знаю, Гудериан, что меня многие называют Лакейтелем, за, якобы, мою услужливость фюреру, считают, что я услужлив потому, что
фюрер назначил меня начальником Генштаба Рейха. Мало кто знает, что я
несколько раз просил фюрера назначить на эту должность Манштейна, но
фюрер и слышать об этом не хочет! И я горжусь тем, что ему нужна моя
служба на этом месте, поскольку считаю его величайшим в мире военным
деятелем истории.
- И у вас есть основания так считать? – Гудериан не смог скрыть
скепсиса в голосе.
- У вас они тоже есть. Вы с начала 30-х годов считаетесь главным
теоретиком массированного использования танков. Но что вы, тогда
командир автомобильного полка, без поддержки фюрера смогли бы сделать
для танковых войск Германии против железобетонной стены наших
генералов? Ведь даже Гитлеру нелегко было эту стену пробить.
Я помню, к войне против Чехословакии мы были не готовы, и
единственной идеей, которая могла обещать успех, в случае начала этой
войны, была идея прорыва чешских укреплений и быстрого ввода в тылы
чехов крупных танковых соединений, - то, за что ратовали вы. Так вот, против
этой идеи тогда выступили и командующий сухопутными войсками Браухич
и начальник штаба сухопутных войск Гальдер. Они считали, раз артиллерии у
нас еще мало, то все танки нужно равномерно распределить по всем
пехотным дивизиям. 4 часа подряд фюрер пытался объяснить Браухичу и
Гальдеру суть дела, а потом потерял терпение и просто приказал им
массированно использовать танки для прорыва через Пльзень.
Вспомните, к французской кампании наш генералитет снова начал
саботировать механизацию армии, не скрою, не поддерживал ваши идеи и я.
Мы считали, что армия и так избыточно моторизована… Однако только в
течение зимы 1940 года, в результате новых вмешательств фюрера, был
сформирован корпус под вашим командованием, а затем и первая танковая
армия, как вы помните, тогда во главе с генералом фон Клейстом. И это все
благодаря исключительной настойчивости и несгибаемой воле фюрера.
Так, что сегодняшние танковые войска Германии, это настолько
же его заслуга, как и ваша.
- И все же французскую кампанию мы сделали благодаря идее
Манштейна ударить через Арденны, - Гудериан не готов был делить с
фюрером свои заслуги.
Кейтель коротко хохотнул.
- Я знаю про эту сплетню. Идея этого плана прорыва через
Арденны с самого начала была фюрера. Еще в октябре 1939 года, когда мы
рассматривали самый первый вариант плана войны во Франции, фюрер
возмутился тому, что Генштаб представил ему, по сути, старый план
Шлиффена с сильным правым крылом на Атлантическом побережье.
222
И именно фюрер потребовал разработать план прорыва танковых
групп через Седан к побережью Атлантики у Абвилля. Поверьте Гудериан, Генштаб сухопутных войск против плана фюрера встал на дыбы, но уже
тогда, в октябре 1939 года, фюрер сказал: «Мы выиграем эту войну, даже если
она стократно противоречит доктрине Генштаба».
А встреча Манштейна с Гитлером, на которой и Манштейн
высказал ему свои похожие идеи по плану войны с Францией, произошла
только в феврале 1940 года – через 4 месяца. А если вы знаете, то старым
приятелем Манштейна является адъютант фюрера Шмундт. Вот сегодня, поди
гадай: то ли Манштейн сам додумался до прорыва через Арденны, то ли ему
Шмундт подсказал, что нужно фюреру говорить, чтобы понравиться.
Некоторое время шли молча, Гудериан осмысливал услышанное.
- С ним тяжело служить?
- Видите ли, Гейнц, - тоже после паузы начал Кейтель, - благодаря
своим исключительным способностям к фантазии и воображению, фюрер
может представить в уме бой или военную операцию, прокрутить тысячи
вариантов их развития, выбрать лучший, притом такой, что мы, его генералы, порою теряемся, настолько идеи фюрера нам кажутся глупыми, необычными, неожиданными, парадоксальными.
К примеру. Когда наши конструкторы создали 88-мм зенитное
орудие, то только фюрер оценил его возможности в борьбе не с самолётами –
с тем, для чего оно предназначалось, - а и для борьбы с укреплениями
противника. Не скрою, мы считали его фантазии глупостями: у этой пушки
очень легкий снаряд и, по опыту Первой мировой войны, такой снаряд, падая
сверху, не проломит бетон, а для стрельбы по амбразурам эта пушка не
годится, так как её из-за тяжести невозможно подтянуть к ДОТу для
прицельной стрельбы с 300-400 метров. И когда фюрер, в начале 1938 года
снял с должности генерала саперных войск Ферстера за то, что тот на
границе с Польшей строил укрепления так, что их с польской стороны можно
было расстрелять подобными орудиями, то и я стал считать фюрера
самодуром.
Но когда мы оккупировали чешские Судеты, то величайший
интерес у нас, генералов, вызвали чешские пограничные укрепления, поскольку они были сооружены по образцу французской линии Мажино под