пригласил сесть у начала длинного стола для заседаний, сам садится
напротив.
- Что у вас случилось, товарищ Корнейчук?
263
Постоянная нужда в талантливых кадрах заставляла Сталина
пробовать на государственной работе всех, в ком он видел «искру божью», вот и данном случае, он уговорил талантливого и популярного драматурга
Советского Союза Александра Корнейчука попробовать себя на
дипломатическом поприще. Корнейчук явно не хотел менять вольные хлеба
драматурга на тяготы государственной службы, но и отказать Сталину не
мог. Теперь вот Сталин боялся, что Корнейчук выдумал себе причину уйти с
дипломатической работы. Однако речь пошла о другом.
- Товарищ Сталин, из меня, драматурга, очень негодный дипломат.
Вы мне поручили согласовать договорами границы Советской Украины. Я не
могу это сделать - у меня не хватает умения настоять на нашем предложении
границ перед президентом Чехословакии Бенешом. Он отказывается от
судетских областей Чехословакии, но требует себе у нас Закарпатскую
Украину. Он называет ее Подкарпатской Русью.
Сталин понял, в чём дело, и хмыкнул.
- Когда в 1938 году немцы потребовали у Чехословакии Судеты
под угрозой войны, мы Бенешу, а также Англии и Франции нескольку раз
подтвердили, что будем воевать за независимость Чехословакии, будем
воевать, даже если союзник Чехословакии Франция, откажется от своего
союзнического долга. Мы уже бомбардировщики начали перегонять в
Чехословакию. Мы хотели сохранить Бенешу Чехословакию вместе с этой
Подкарпатской Русью. Но Бенеш тогда перепугался блефующих немцев и
сдался. Сдал немцам и эту Подкарпатскую Русь, и мощнейшую военную
индустрию Чехословакии, и помог немцам пролить море русской крови с
помощью чешского оружия.
Почему он сегодня отказывается от Судетских областей? Потому, что это бывшие немецкие области, а Бенеш, даже потерпевших поражение
немцев, до сих пор боится. А почему он требует у нас Подкарпатскую Русь?
А он русских не боится.
Эти малые народы, товарищ Корнейчук, понимают только силу. В
немцах они видят хозяев, а в нас видят брата, который обязан терпеть, когда
эти братья гадят ему, русскому брату, на голову!
Так, что, товарищ Корнейчук, дело не в том, что вы драматург, а в
том, что вы не ведете себя так, как должен вести себя настоящий старший
брат.
Предайте господину Бенешу мои слова: если он немедленно не
подпишет наш вариант границ, он из Москвы никогда и никуда не уедет.
Дипломатично передайте, - закончил Сталин жёстким голосом.
2 июля 1945 года,
заседание ГКО,
вторая половина дня
В кабинете Сталина собрались Берия, Молотов, Маленков, Микоян и Вознесенский.
264
- Нам предстоит очередная встреча с союзниками, - начал Сталин, когда все расселись. - В числе прочих вопросов надо будет рассмотреть
вопрос о репарациях с Германии. Надо подумать, как заставить немцев хотя
бы немного компенсировать нам потери в войне? Здесь два принципиальных
момента.
Можно наложить на немцев большую контрибуцию. Вряд ли
англичане и американцы дадут нам это сделать, но пробовать можно. Сразу
немцы большую контрибуцию не выплатят, следовательно, придется
получать ее в течение 10, а может и 20 лет. Для этого надо оставить немцам
все их заводы, они будут на них работать и выплачивать нам долг.
А можно вывезти у них по репарациям оборудование всех их
военных заводов и включить стоимость этого оборудования в сумму военных
компенсаций.
Товарищи Вознесенский и Микоян предлагают идти по первому
пути, я правильно вас понял, товарищ Вознесенский?
- Да, конечно, - начал пояснять Вознесенский. - Оборудование
нынешних заводов Германии уже и физически изношено, и морально, устарело. А за немецкие деньги мы можем купить в США или у тех в мире, у
кого оно есть, самое современное и эффективное оборудование.
На протяжении всей истории, СССР испытывал кадровый голод, вот и Вознесенский, конечно, был человеком не на своем месте уже хотя бы
из-за своих непомерных амбиций и гипертрофированного самолюбия.
Освоив плановую работу, по сути, работу бухгалтера, но в масштабе
государства, он был Председателем Госплана и в этой должности
заместителем Сталина в правительстве – в Совете народных комиссаров.
Работы советской экономики не знал и не собирался в подробности
народного хозяйства вникать. Работал механически, полагаясь на числа в
отчетах и советы своего аппарата. Понимал он это сам или нет, но из-за
своего незнания, в трудных вопросах он боялся принимать ответственные
решения, стремясь, чтобы эти решения принял лично Сталин. Этим
Вознесенский
очень
усложнял
работу
остальных
хозяйственных
руководителей страны, в том числе, и Берии, хотя Берия был заместителем
Сталина не только в правительстве, но и в высшем властном органе страны –
в Государственном комитете обороны.
Не понимая, что он является самым слабым руководителем, Вознесенский очень обиделся, когда ему не присвоили звание Героя
Социалистического Труда в 1943 году. До этого, еще в 1942 году, Звание
Героя было присвоено целому ряду хозяйственных руководителей звена
директор завода-нарком (министр), а потом Сталин счел, что это
ненормально, что среди высших руководителей страны он единственный
Герой (правда, ещё довоенный), и представил к присвоению звания Героя
своих заместителей – Молотова, Берию, Микояна и даже Маленкова.
Возможно, что из жалости, и чтобы не обижать Вознесенского, из
которого амбиции просто выпирали, Сталин представил бы к званию Героя и
265
Вознесенского, но тот своей глупостью испортил все дело. Он в 1942 году
поручил своему аппарату состряпать себе докторскую диссертацию по
экономике, а в 1943 ее защитил ее, и тут же угодливая Академия Наук
приняла его своим членом. Таким образом, Вознесенский получил нужным
образом оформленные справки о том, что он лучший хозяйственник СССР.
Академик! У него не хватало ума понять, что мнение о нем его товарищей-министров и его подчиненных, о котором он не заботился никак, в тысячу раз
более почетно и ценно, нежели мнение безответственных и продажных
болтунов из Академии Наук. Но главным было время, которое он выбрал для
защиты диссертации и баллотировки в Академию – 1942-1943 годы, -
страшнейшие годы войны, когда его товарищи по правительству и
подчиненные света белого не видели из-за работы по приближению Победы.
Вознесенский не понимал, что теперь присвоение ему звания Героя
Социалистического Труда было бы оскорблением этому званию.
И Сталин, и Берия, изучив Вознесенского, разумеется, сомневались, что тот мог додуматься до мысли о контрибуции с Германии, и
не сомневались, что идею явить Сталину свой академический гений
ненавязчиво подсказал Вознесенскому хитрый Микоян – нарком внешней
торговли СССР. В войне Советский Союз поистратил свой золотовалютный
запас, и после войны Микоян рисковал остаться без работы, а валюта, поступающая из Германии, давала его наркомату надежду на постоянную
работу и хороший кусок хлеба с маслом.
- Что вы по этому вопросу думаете, товарищ Берия? – этим
вопросом Сталин пояснил, зачем он пригласил на совещание Берию, который, казалось бы, не имел прямого отношения к этому вопросу. Но
Берия ещё раньше попросил Сталина выслушать его по этому поводу и
поэтому был приглашён на это совещание.
- Да, логика есть, – ответил Берия. - Но проработали ли товарищи
Вознесенский и Микоян вот такие, сходу пришедшие мне в голову вопросы.
Большая часть Германии будет оккупирована союзниками. Это
сейчас мы им очень нужны в связи с тем, что они без нас войну с Японией не
закончат. Поэтому не исключено, что мы в документах по итогам войны
сможем убедить их на выплату Германией достойной контрибуции. Но ведь
как только мы перестанем быть им нужны, они тут же сделают так, что с той
части Германии, которую оккупируют они, мы никаких денег не получим. А
будем собирать ее только со своей части Германии, озлобим против себя тех
немцев, которых нам, собственно, злить ни к чему. Большая контрибуция –
это журавль в небе.
А вот оборудование тех заводов, которые наши войска захватят –
оно наше, оно уже у нас. И лучше синица в руке, чем журавль в небе.
Но не это главное. Мы демобилизуем армию. Где, на каких
заводах будут работать наши демобилизованные солдаты? Даже если бы
сейчас у нас было много денег, и мы сегодня заказали бы заводы в США, то
пока там их спроектируют, пока поставят нам новое, еще не опробованное в
266
работе оборудование, пока на нем будет отработана технология, пройдут
годы.
А если мы перевезем к себе немецкое оборудование, то, во-первых, оно уже готово, во-вторых, технологические процессы на нем уже
отработаны, в-третьих, мы среди пленных найдем специалистов для
быстрого обучения наших специалистов работе на этом оборудовании. У нас