не успели.
276
Накануне, 24 июля, после окончания пленарного заседания, когда
члены делегаций поднялись со своих мест и стояли вокруг стола по два и по
три человека, президент Трумэн подошел к Сталину, и они начали
разговаривать одни при участии только своих переводчиков. Трумэн
сообщил, что Соединенные Штаты, идя на героический риск, израсходовали
более 400 миллионов фунтов стерлингов, если считать в британской валюте, и создали новую бомбу! Исключительной силы! И уже успешно испытали ее!
И эта бомба будет иметь решающее значение для всей войны с Японией!
Какая удача!
Однако Сталин принял это известие настолько спокойно, что и
Трумэн, и, наблюдавший за их разговором со стороны, Черчилль решили, что
в тяжелых трудах Сталина заботам атомной бомбе совсем не было места.
Черчилль, к примеру, был уверен по виду Сталина, что если бы Сталин имел
хоть малейшее представление о той революции в международных делах, которая совершалась благодаря наличию у США, и только у США, такого
мощного и принципиально нового оружия, то это сразу было бы заметно.
Более того, Черчилль считал, что ничто не мешало Сталину сказать:
«Благодарю вас за то, что вы сообщили мне о своей новой бомбе. Я, конечно, не обладаю специальными техническими знаниями. Могу ли я направить
своего эксперта в области этой ядерной науки для встречи с вашим
экспертом завтра утром?» Однако Сталин сохранял на лице веселое и
благодушное выражение, и беседа между двумя могущественными
деятелями скоро закончилась. Когда все начали разъезжаться, Черчилль
подошел к Трумэну. «Ну, как сошло?» — спросил он. «Он не задал мне ни
одного вопроса»,— ответил Трумэн.
Отсюда Трумэн с Черчиллем пришли к выводу, что Сталин ничего
не знает об атомном оружии, и, следовательно, СССР в атомной гонке
безнадежно отстал.
Однако они ошибались.
Сталин об атомной бомбе знал очень много, но это не делало
СССР сильнее.
В Нойен-Гартен Сталин продолжил прерванный вчера разговор, восхищенно осматривая кусты роз, разведением которых увлекался на своей
даче.
- Какой прекрасный сорт! Интересно, приживется ли он в
Подмосковье? – начал он, а затем повернулся к Молотову. - Так ты, Вячеслав, считаешь, что у союзников атомной бомбы еще нет, и Трумэн с
Черчиллем вчера просто блефовали, когда сообщили об ее успешном
испытании?
- Думаю, блефуют, – как всегда, подумав, ответил Молотов, -
набивают цену, чтобы убедить нас, что мы им больше не нужны для победы
над Японией, и с японцами они, дескать, и сами справятся, а посему в
вопросах европейского устройства мы им должны уступать. Они на нас давят
277
этой бомбой – это как раз в характере Черчилля и по его физиономии это
было видно.
Мы в своей зоне оккупации взяли всех найденных немецких
физиков, допросили, и они, судя по всему, не врут – немцы были еще очень
далеки от создания атомной бомбы. Неужели их так опередили американцы?
Не верится…
- Не верится или не хочется верить? – спросил Сталин и обратился
к Берии. - А ты, что думаешь, Лаврентий?
- Тут два вопроса, - тоже подумав, начал Берия. - Во-первых, они
эту чертову бомбу создали. Наши компетентные источники информации нам
пока не доступны – мы не можем пока с ними связаться, но, судя по веселью
и пьянкам в кругах, связанных с этим проектом, скорее всего, позавчера они
ее успешно испытали.
Но сколько этих бомб у них может быть? По нашим сведениям и
расчетам еще две, от силы, три. Ну, разрушат они два или три японских
города, ну, убьют несколько десятков, пусть даже сотен тысяч мирных
жителей – что из того? Они только разозлят японцев. Нет, без нас, без СССР, союзники войну с Японией не закончат. И только вступление в войну
Советского Союза подорвет боевой дух японцев, только это заставит их
капитулировать, ввиду полной бесперспективности дальнейших боевых
действий.
Во-вторых. Они действительно блефуют. Им, чтобы закончить
войну с Японией, нужны сухопутные силы, а их армия в Европе драться в
Японию не поедет – разбежится. Правда, их генералы стесняются так
говорить, и говорят «самодемобилизуется». Их же солдаты тут в Европе
счастливы, что уцелели в войне с немцами, а теперь сама мысль о том, что их
ждет возможная смерть в боях с японцами, для американских солдат
невыносима. Американские солдаты, да и большинство офицеров, открыто
говорят, что они, дескать, свой долг исполнили - немцев разбили, и теперь
пусть с японцами дерется кто-нибудь другой.
Так что Черчиллю и Трумэну мы нужны, как воздух, и нельзя им
ни на копейку делать никаких уступок по этой причине – с бомбой или без
бомбы, они войну без нас не закончат.
- То, что они сегодня блефуют, это понятно, но атомная бомба –
это очень серьезно, – продолжил Сталин. - Почему? Потому, что именно это
преимущество через год, или через пять лет - когда они накопят эти бомбы, может толкнуть их на военную авантюру против нас: вора делает вором
случай.
Вячеслав, партия и Государственный комитет обороны тебе
поручили создать атомную бомбу. Когда нам ее от тебя ждать? Через год, три
года, десять лет?
- Не знаю, стыдно признаться, товарищ Сталин, но не знаю.
- Что так? Тебе не помогают? Вознесенский или Берия не делают
того, что обязаны делать?
278
- Не в этом дело: с Вознесенским я совладаю, а Лаврентий сам
меня в этом деле подталкивает.
Чувство собственного достоинства, присущее Молотову, не
позволяло ему врать в случаях личного оправдания, поэтому он и сказал, о
подталкивании его Берией. А вызвано это было тем, что Курчатов, занимавшийся работой по атомной бомбе, не получая необходимого для этой
работы у подчиненных Молотова, часто жаловался Берии, и уже тот решал
вопросы Курчатова у Молотова.
- Так в чем же дело? – настаивал Сталин на ответе.
- Я не могу вопросы создания атомной бомбы охватить. Я же все
время, как буриданов осел, стою перед вопросом, кому направить ресурсы –
на производство танков, самолетов – того, что действительно приведет к
Победе и спасению жизней наших солдат, или на какую-то сомнительную
атомную бомбу? Ведь тратя деньги на это дело, я фактически отодвигаю
Победу, а мне никто внятно не говорит, получится это дело или нет. А сам я, к своему стыду, вникнуть в подробности создания атомной бомбы не могу.
- Но ты же мог заставить Академию Наук прояснить тебе
ситуацию…
- Как, Коба, как?! – начал горячиться Молотов, который
единственный в правительстве обращался к Сталину на «ты» и называл его
старой партийной кличкой «Коба». - Это же не простые люди, это большие
умы, - это обмылки в бане, которые в руках не удержишь. Как только
ставишь перед ними прямой вопрос, они начинают вертеться, как уж на
сковородке, и ни да, ни нет, не говорят.
Не ладное у нас дело с наукой, не ладное, - продолжил Молотов. -
Набились в нее черт знает, какие люди, понаписывали неизвестно кому
нужных диссертаций, а на самом деле только и умеют, что повторять то, что
уже открыто другими. Деньги тратят на свои исследования без счета, любуются собой, как гигантами ума, а попробуй поручить им действительно
новое, нужное стране дело и в ответ, вместо конкретного решения, получишь
только заумную болтовню и общие сомнения по любому вопросу.
- Это обычное дело, и тебе надо было искать действительных
ученых-физиков, и на них опираться, – не принял объяснения Сталин. - Разве
не то же самое у нас происходит с конструкторами, скажем, в авиации? А
возьми биологию с ее засильем болтунов-генетиков, морганистов-вейсманистов, бесплодных, как мулы. Но мы же выдвинули Лысенко, мы же
оперлись на его идеи мичуринской генетики и теперь имеем не только
болтунов-морганистов в институтах, но от Лысенко имеем и новые
высокопродуктивные сорта, и прогресс в сельском хозяйстве. Подбор кадров, Вячеслав, это главное дело коммунистов, и нас с тобой от этого никто не
освобождал.
- Я что, заслужил такой упрек? – обиделся Молотов. - Ты вспомни
середину тридцатых, ведь крику о достижениях советской ядерной физики
было хоть отбавляй, казалось, еще немного и у нас паровозы будут ездить на
279
ядерном топливе. Вспомни, у нас перед войной не только академики, но и
молодые физики, казалось бы, делали выдающиеся открытия в области
ядерной физики. У нас уже тогда было, только специализированных на
ядерных исследованиях, четыре исследовательских института: в Ленинграде, Харькове и два в Москве. По-моему, с 1920 года у нас работает завод по
переработке урановой руды и получения радия на Каме в Березниках. Я же
был председателем Совнаркома и помню, что государство денег для этих
физиков не жалело.
А что получилось, когда государству потребовалась атомная
бомба? Эти же физики все разбежались. Есть такой Ландау, рекламу ему