м. Это
будет, как бы, законодательный орган всех работ по атомной бомбе.
Включить в него предлагаю следующих товарищей.
Берия вынул из папки, принесенной с собой, лист бумаги и
протянул его Сталину, а тот окинул документ взглядом.
- Ванников, Первухин, Махнев, Завенягин – это понятно.
Маленков – тоже. Курчатов – понятен. Ты считаешь, что Вознесенский со
своим гонором будет хорошо работать под твоим началом? – спросил
Сталин.
- Будет, конечно, постоянно вам на меня жаловаться, но куда он
денется – если будет он, то и Госплан будет работать на бомбу быстрее.
- Думаешь, академик Капица по-настоящему подключится к
созданию бомбы?
- У меня, на самом деле, надежда на Курчатова и на тех, кого он
привлечет к проекту. А Капицу я предлагаю для очистки совести. Ученый он, может, и неплохой, но тип скользкий, скорее всего, он извернется, чтобы не
нести ответственности. Но чем черт не шутит – вдруг действительно начнет
работать и что-то сделает?
- Полагаю, что ты больше надеешься на получение разведданных, нежели на наших ученых.
286
- Не совсем так. Вы же знаете, кто организовал нам поставку
сведений по американскому атомному проекту, – это люди, которые могут
предать нас в любой момент, как только они сочтут это выгодным для себя.
Да, в конце концов, и американскую контрразведку нельзя недооценивать.
Так что американские ученые это хорошо, но и своих ученых надо готовить и
подбирать для этого дела.
- Что еще? – Сталин вернул Берии документ, тем самым
согласившись с предложенными кандидатурами членов Спецкомитета.
- Далее я хочу создать нечто вроде смеси из разных министерств, назовем его, предположим, первое главное управление, и подчинить это
управление Спецкомитету – это будет его исполнительный орган.
- Что значит - смесь министерств? – не понял Сталин.
- Введу в состав этого управления действующих замов тех
министерств, которые во многом определят решение этой проблемы.
- Но тогда ты посягнешь на единоначалие – у этих замов будет два
министра – свой и ты.
- Тут мы, конечно, потеряем, - согласился Берия, - но зато
возрастет скорость решения вопросов в этих министерствах.
- Кого предлагаешь во главу?
- Ванникова.
Сталин, усмехнувшись, оценивающе посмотрел на Берию.
- Надеешься, что прощеный предатель до конца жизни будет
замаливать грехи самоотверженной работой?
- Не только на это. У Ванникова есть, конечно, и отрицательные
черты, но он исключительно энергичен и болезненно честолюбив. Если мы
пообещаем ему еще одно звание Героя, или даже два, то он будет землю
носом рыть. А в данном случае только такие исполнители и нужны.
- Ты становишься главой атомного государства в государстве, -
понимающе усмехнулся Сталин. - Хорошо, - подытожил он, - готовь
соответствующие постановления о создании Спецкомитета и этого ПГУ.
Берия напоминающее посмотрел на Сталина.
- Товарищ Сталин. Все же меня надо освободить для этого дела
хотя бы от чего-нибудь.
- От чего?
- Вы же знаете – от должности наркома внутренних дел.
- А кого вместо тебя?
- Круглова, моего зама в НКВД.
Сталин сначала сделал движение, как бы соглашаясь с Берией, но
потом, все же, заколебался.
- Нет, подождем немного – пока у тебя по бомбе организационный
период и дел не много. А чуть позже решим и этот вопрос.
31 декабря 1945 года,
Москва, Кремль,
вечер.
287
В коридоре сталкиваются Берия Хрущев. Обнимаются.
- Никита, ты чего в Москве под Новый Год?
- Да вот пробовал кое-какие дела Украины у Вознесенского
решить, мать бы его так! А тебя где черти носят, прохвессор?
- Да вот только из Уфы вернулся.
- А я вот на вокзал, поеду в Киев.
- И не думай! На всю жизнь обидишь! Сейчас я пару звонков
сделаю, и поедем ко мне, - потребовал Берия. - Нина наверняка готова, отпразднуем Новый год, и утром уедешь.
- Уговорил, прохвессор, - широко улыбнулся Хрущёв своему
искреннему другу, и они пошли пока что в кабинет Берии.
- А с чего это ты взялся дразнить меня профессором? –
поинтересовался Берия.
- А ты что, обзоров заграничной прессы не читаешь? – удивился
Хрущёв.
- Да я в пути был.
- Тогда дай-ка я тебе прочту, что о тебе пишут империалисты, -
Хрущев остановился, открыл папку и вынул лист бумаги. - Вот из «Нью-Йорк таймс», - запинаясь, читает, - «Живой бывший начальник политической
полиции – редкое явление в Советской России. На прошлой неделе в России
появилось такое лицо – профессорского вида маршал Берия перестал быть
начальником НКВД. Преемником Берия Сталин избрал генерал-полковника
Сергея Круглова, великана с лицом младенца (6 футов и 2 дюйма, 245
фунтов), который имеет вид полицейского и действительно является
таковым» . Так что, раз ты дела в НКВД уже сдал младенцу, то ты теперь
только прохвессор.
Берия засмеялся и подтвердил.
- Да, это товарищ Сталин сделал мне подарок к Новому году – в
январе передам наркомат внутренних дел Круглову.
Глава 7. ПРОБЛЕМЫ МИРА
31 декабря 1945 года,
квартира академика Лысенко,
поздний вечер.
В большой комнате наряжена ёлка, нарядные женщины хлопочут, накрывая стол, в комнате гости. Звонок во входные двери, Лысенко идёт
встречать и через минуту входит с невысокой женщиной, лет 35, с короткой
стрижкой в тяжелых очках с круглыми стеклами и в темной оправе, в
военной форме, но на офицерском кителе уже нет погон. Это довоенная
аспирантка Лысенко Марина Алексеева, у неё справа на груди ордена
«Отечественной войны» 2-й степени и «Красной звезды», под ними
гвардейский знак. Слева – две медали: «За оборону Москвы» и «За победу
над Германией». Женщина здоровается со всеми.
Лысенко, искренне радуясь Алексеевой.
288
- Как я рад, что вы, наконец, демобилизовались живой и здоровой, Марина Владимировна! Как ваша диссертация?
- Я сама удивлена, но она сохранилась. Хозяйка квартиры всю
войну боролась с искушением пустить ее на растопку или раскурку, но
устояла и сохранила рукопись на чердаке.
- Вам надо немедленно ее завершить и защитить. Тема
вегетативной гибридизации как никогда нужна для мичуринской биологии.
Исаак Израилевич, - обратился Лысенко к стоящему рядом мужчине, -
помогите
товарищу
Алексеевой
со
всеми
диссертационными
формальностями!
В это время в коридоре зазвонил телефон, к аппарату на тумбочке
подбежал мальчишка лет 10, снял трубку и попытался говорить басом.
- Квартира академика Лысенко! …Ага …Щас! - кладет трубку на
столик и забегает в комнату к взрослым. - Папа, тебя какой-то Поскребышев!
Все немедленно стихли и напряглись, Лысенко быстро вышел в
коридор и поднял трубку.
- Здравствуйте, Александр Николаевич! …Понял… Нет, машины
не надо, я быстрее пешком! - положил трубку и развёл руками. - Сталин
пригласил в кремлевский кабинет. Вы уж тут начинайте без меня…
Поскрёбышев сразу же впустил Лысенко в кабинет Сталина, тот
работал за своим письменным столом, и вопреки своему обычаю не вышел
из-за него для встречи посетителя, а довольно хмуро поздоровался с
Лысенко, и пригласил его сесть возле стола за маленький приставной столик.
Перебрасил ему на этот столик письмо.
- Вот ознакомьтесь. Грузинский Совнарком сообщает, что
задержал присылку семян ветвистой пшеницы потому, что она яровая, и
Совнарком ждал осени, чтобы эти семена получить. В вопросе, яровая это
пшеница или озимая, вы оказались правы, а я не прав, - после признания
Сталиным своей неправоты, повисла пауза. - Товарищ Лысенко, думаю, что
это вам нужно взяться за селекцию ветвистой пшеницы.
- Товарищ Сталин, извините, но не могли бы вы мне пояснить, чем
вам понравилось это растение? – Лысенко продолжал упрямиться.
Сталин, подумав, начал, помогая своему объяснению дымящейся
трубкой.
- Зададим вопрос – чего добивается товарищ Лысенко в своей
селекционной работе? Он добивается получения растений, в данном случае, пшениц, которые бы брали от плодородия земли и климата как можно
больше и давали как можно больше зерна. Не так ли?
Лысенко был явно озадачен таким началом.
- Да, в принципе это так. Только такие растения могут дать
максимальный урожай с единицы площади.
- Но этот урожай состоит из зерна и соломы, стало быть, плодородие почвы и энергия солнца расходуются на производство и зерна, и
соломы. А соломы получается где-то вдвое больше, чем зерна.
289
- У яровой пшеницы это соотношение может быть и один к
одному, - Лысенко мог бы и промолчать, но не сдержался.
- Зато у озимой пшеницы может быть один к двум с половиной, а
урожай озимой на четверть больше, чем у яровой, - настоял на своём Сталин.