- Ну, ладно, в данном случае это не существенно, главное, что плодородие
расходуется на зерно и солому. И если мы, увеличением количества зерна в
колосе изменим это соотношение, то есть, создадим пшеницу, у которой на
килограмм зерна будет не два, а всего полкилограмма соломы, то мы при тех
же условиях, то есть, при том же количестве удобрений получим с гектара
больше зерна. Не так ли?
Лысенко растерялся.
- Я как-то не задумывался над таким направлением селекции, над
таким ее принципом…
- А я вот, во время войны, чтобы отдохнуть от военных вопросов
иногда думал… Этот направление селекции вызывает у вас сомнения?
- Нет, ни в меньшей мере!
- Тогда вам надо вывести сорт ветвистой пшеницы для
выращивания ее в СССР потому, что у ветвистой пшеницы очень высокое
соотношение зерна к соломе, - поставил задачу Сталин.
Лысенко поморщился.
- Товарищ Сталин! Да, я могу вывести ветвистую пшеницу, устойчивую к нашему климату. Да, я могу вывести ветвистую пшеницу, то
есть, не тургидум, а именно пшеницу с хорошими хлебопекарными
свойствами. Наконец, я могу вывести озимую ветвистую пшеницу. Но я не
смогу обмануть природу.
Почему этот тургидум ветвится? Он с жиру бесится! Он ветвится
тогда, когда возле него простор. Если его посеять густо, то он даст
одиночный колосок. Ветвистый колосок - это его способ завоевания
пространств. Следовательно, ему нужно дать простор, то есть, нужно делать
широкие междурядья. Но на них будут расти сорняки, и забирать на себя
плодородие почвы. Следовательно, с сорняками придется бороться, а эта
борьба съест весь доход от прибавки урожая. Мы не сможем поставить
ветвистую пшеницу на производство.
- Вы слыхали о Генри Форде? – спросил Сталин.
- Да кто же о нем не слыхал? – обиделся Лысенко такому вопросу.
-. Капиталист, но очень умный человек. Он многое в жизни сделал, и многое в жизни объяснил. Так вот, он сформулировал очень точную мысль
– побежденных меньше, чем сдавшихся. Вы еще не начали заниматься
ветвистой пшеницей, а уже сдались.
Лысенко задумчиво повторил.
- Побежденных меньше сдавшихся… Да, это так! Я возьмусь, товарищ Сталин, за эту пшеницу, и обещаю вам не сдаваться до
последнего…
290
Лысенко вернулся к себе в квартиру уже во втором часу ночи.
Гости праздновали Новый Год без него, но у всех было тревожно на душе.
Поэтому когда хлопнула входная дверь, все бросились в прихожую. Быстро
вошёл Лысенко, а за ним четыре офицера втащили четыре мешка с семенами
ветвистой пшеницы и сложили их в коридоре.
Улыбающийся Лысенко развёл руками.
- Вот подарок от товарища Сталина к Новому году…
10 февраля 1946 года,
кабинет Сталина,
вторая половина дня
Сбоку около торца длинного стола для заседаний сидел Байбаков, тут же прохаживается Сталин с трубкой в руках, оба молчали – ждали
вызванного Берию. Когда тот вошёл, Сталин трубкой показал ему сесть
напротив Байбакова.
- Товарищ Берия! Вчера я выступил перед своими избирателями и
сообщил советскому народу контрольные цифры, которыми мы, правительство, должны руководствоваться при восстановлении народного
хозяйства. В том числе я уверил советский народ, что через три пятилетки, то
есть к 1960 году, добыча нефти в стране возрастет по сравнению с
сегодняшним днем в три раза и достигнет 60 млн. тонн.
Я согласовал это число с вами, и вы одобрили эти 60 миллионов
тонн, уверив меня, что фактически мы будем производить гораздо больше…
- Как?! Еще больше?! – ужаснулся Байбаков.
- А народный комиссар нефтяной промышленности товарищ
Байбаков, считает производство 60 млн. тонн нефти в 1960 году авантюрой, считает, что в 1960 году мы будем краснеть перед советским народом за
невыполнение этого авантюрного плана.
- Я так не говорил! – запротестовал нарком.
- Но это следовало из того, что вы сказали. Товарищ Берия, я
действительно возложил на нефтяную промышленность совершенно
невыполнимое задание?
- Товарищ Байбаков, у председателя Совнаркома товарища
Сталина есть заместители, которые руководят и отвечают за группы
наркоматов. Какой заместитель товарища Сталина руководит наркоматом
нефтяной промышленности? – прищурившись, задал риторический вопрос
Берия.
Байбаков, опуская голову, ответил упавшим голосом.
- Вы товарищ Берия.
- Значит это я, не только согласовал товарищу Сталину дать вам
задание в 60 млн. тонн нефти, но и себя обязал дать Родине эти 60 миллионов
тонн, не так ли?
- Но Лаврентий Павлович, - начал оправдываться Байбаков, - я
специалист-нефтяник, я ответственно заявляю – не возможно за 15 лет
скакануть в добыче нефти в три раза. Мы сегодня качаем всего 19 млн. тонн в
291
год, чтобы качать 60, нам нужно увеличивать производство, грубо говоря, на
20% ежегодно, мало того, делать это непрерывно в течении 15 лет! Это
невозможно!
Однако Берия уже прекрасно разбирался во всех вопросах добычи
и переработки нефти, но, главное, руководство нефтяной и топливной
промышленностью заставило его досконально разобраться в геологи и
технологии горного дела, и быть в курсе всех новейших достижений в этих
отраслях науки.
- А девонские залежи, а шельфовая нефть, а «второе Баку», а
метод опорных скважин? – тут же быстро спросил он Байбакова. - Вы что же, собираетесь все это осваивать враскачку, не спеша?
- Но в стране разруха, у нас очень мало буровых станков и еще
меньше обсадных труб – ведь для них нужна очень прочная сталь. Как без
всего этого мы будем бурить скважины? – ужасался Байбаков.
- Товарищ Байбаков, стволы артиллерийских орудий – это тоже
трубы из очень прочной стали, а сами буровые станки не сложнее
артиллерийских систем, - веско ответил на эти опасения Берия. - Мы
переводим на мирные рельсы артиллерийские заводы, на которых у нас есть
оборудование и специалисты, умеющие производить и прочные трубы, и
сложные системы. Почему мы должны паниковать при мысли о тройном
увеличении добычи нефти? Мы увеличим добычу гораздо больше, чем в три
раза!
Сталин подошел к Байбакову, тот попытался встать, но Сталин
чубуком трубки нажал на его плечо и посадил на место.
- Товарищ Байбаков, какими свойствами должен обладать
советский нарком?
Байбаков, ненадолго задумавшись, ответил.
- Знанием своей отрасли, трудолюбием, добросовестностью…
опорой на коллектив…
- Все верно, товарищ Байбаков, - подтвердил Сталин. - это очень
нужные качества, но какие все-таки наиважнейшие?
- Ну, наверное, бережливость, самоотверженность…
- Еще что? – Сталин оставался недоволен ответом.
- Товарищ Сталин, я весь арсенал качеств наркома назвал. Буду
рад, если вы мне что-нибудь подскажете.
- Все правильно товарищ Байбаков, - улыбнулся Сталин, и сам
ответил с явственным грузинским акцентом, - но главного вы не сказали. У
советского наркома должны быть «бичьи» нервы… плюс оптимизм!
Байбаков вышел, и Сталин с Берией остались наедине.
- Мы не ошиблись с этим юношей? – спросил Сталин.
- Не думаю, - ответил Берия, – просто он еще очень неопытен как
нарком, отсюда все его страхи. Есть, конечно, и завихрения молодости –
любит в ресторанах покрасоваться, как какой-то купчик или актриска, но я
его от этого отучу. Тут дело в другом, он не имеет - не накопил - нужных
292
знаний для работы в такой должности, да и не один он – по топливному
наркомату у меня такие же проблемы с наркомом. Это объективно, как
говорится, даже если взять девять беременных женщин, то ребенка через
месяц все равно не получишь.
- У тебя есть предложения?
- Надо временно разделить наркомат нефтяной промышленности
на два аналогичных – на наркоматы юго-западного и восточного районов
СССР. На второй поставим наркомом Евсеенко, кстати, и на него посмотрим
в самостоятельном деле, может он окажется лучше Байбакова. А года через
три, когда наркомы будут готовы, снова объединим. То же надо сделать и с
топливным наркоматом. А пока наркомом всей нефтяной и топливной
промышленности СССР придется побыть мне.
- Много на себя валишь, Лаврентий.
- А куда денешься? Пока они самостоятельно не работают, мне все
равно приходится их работу делать, а так они быстрее научатся.
18 марта 1946 года,
кабинетСталина,
полдень
Перед заседанием Политбюро, Сталин решил переговорить с
кинорежиссером Эйзенштейном, а, заодно, и актёром Черкасовым.
Эйзенштейн уже давно просил переговорить, да и Сталин понимал, что
переговорить необходимо. Однако помимо Эйзенштейна и Черкасова, Сталин пригласил и Молотова, мнению которого доверял, и Жданова, поскольку
Жданов
отвечал
за
идеологическую
работу.
Тепло
поздоровавшись с кинодеятелями у входа, Сталин начал с извинений.