Катрин повернула голову. Их взгляды встретились. Через несколько мгновений, которые показались ему очень длинными, он увидел, что напряжение оставило ее.
— Спасибо, командир, — сказала она. «Действительно ли ее верхняя губа едва заметно дрогнула?» — По правде говоря, кофе и сэндвич оказались бы весьма кстати.
Флэндри отдал приказание по интеркому. Она отказалась от сигареты, но вскользь заметила, что не будет против, если хозяин закурит. Он сделал несколько затяжек, прежде чем продолжил этот нелегкий для обоих разговор:
— Боюсь, что этот обычный эсминец оставляет желать лучшего в плане удобств. Вы, естественно, останетесь в моей каюте, а я переберусь к своим помощникам — один из них вполне может обойтись матрацем, брошенным на палубу. Но мне придется оставить мою одежду и прочие вещи там, где они сейчас находятся. Надеюсь, что ни стюард, ни я не будем часто беспокоить вас своими хождениями. Питаться можете здесь или в кают-компании. Как пожелаете. Я прослежу за тем, чтобы вы получили подходящий комбинезон или что там у них есть. Прошу прощения, но я не подумал о том, что нужно захватить женскую одежду. Ящик для хранения одежды я вам освобожу. Кстати, о ящиках, — он встал и открыл один из ящиков стола. — Его я оставлю открытым. В нем нет никаких секретов. Включая и мой собственный сувенир, — он достал мерсеянский боевой нож. — Знаете, как пользоваться этой безделушкой? Могу продемонстрировать. Он, конечно, бесполезен, когда против тебя пуля, бластер, стан-луч и тому подобное. Но вы бы удивились, если бы узнали, какие чудеса он может творить в закрытом помещении, — Доминик снова встретился с ней взглядом. — Будьте с ним осторожны, моя госпожа, — тихо проговорил он. — На моем корабле вам нечего бояться. Правда, положение может измениться. Но мне ненавистна даже мысль о том, что вам придется воспользоваться моим сувениром, и я низко поклонюсь Вселенной, когда станет ясно, что такой возможности вам уже не представится.
Катрин тяжело вздохнула. Красная и белая краски сменялись на ее лице с молниеносной быстротой. Рука, протянутая за ножом, дрожала. Она уронила ее, потом поднесла к глазам, сжала пальцы в кулак и силой заставила себя не расплакаться.
Флэндри, повернувшись к ней спиной, просматривал копию перевода «Гендзи Моногатори», которую принес с собой. Прибыла еда. Когда он закрыл дверь за посыльным и поставил поднос на стол, Катрин Мак-Кормак уже вновь владела собой.
— Вы страйдер, сэр! — Он удивленно поднял брови. — Это аэнеасское слово, — пояснила она. — Означает — сильный, добрый человек… джентльмен, вот так, пожалуй.
Доминик потеребил усы.
— Ну, джентльмен — слишком сильно сказано, — он снова сел на койку. Их колени встретились. — За едой никаких дел не обсуждаем.
— Отвратительная привычка, — улыбнулась Катрин.
— Вы любите музыку? — спросил любезно Флэндри. — У меня плебейские вкусы, но я подробным образом выведал, что считалось тогда высоким искусством, — он включил селектор. — «Маленькая ночная серенада», пробуждает радость.
— Прекрасно, — сказала она, закончив еду. — Земная?
— Докосмической эры. Антиквариат во внутренней Империи ожил во всех сферах. От фехтования, это… э-э-э… такой вид спорта с использованием шпаг, до танцев. Тоскуя по ушедшим векам, мы, на мой взгляд, изрядно их приукрасили. На самом деле они были более жестоки и сложны. Ведь не случайно все, что было в них плохого, надежно захоронено.
— А теперь мы хотим захоронить свои сложности, — она допила кофе и поставила чашку на пустую тарелку. — Если только они сами не захоронят нас раньше. Давайте поговорим, Доминик Флэндри.
— Если вы себя чувствуете готовой к серьезному разговору… — он закурил новую сигарету.
— Да, вполне. Времени мало. Вам предстоит решить, что со мной делать, — она подняла голову. — Я чувствую себя отдохнувшей. А скорбь понуждает меня к действиям, а не к унынию.
— Прекрасно, моя госпожа. — «Жаль, что у нее нет эдакого легкого регионального акцента».
— Почему вы меня спасли? — спросила Катрин мягко. Флэндри внимательно изучал кончик своей сигареты.
— Спасение — не совсем точное слово, — ответил он.
И вновь кровь отхлынула от ее лица.
— Уйти от Аарона Снелунда — спасение в любом случае, — прошептала она.
— Было так плохо?
— Я убила бы себя, если бы представился случай. Но он не представился. Поэтому я пыталась сохранить разум, составляя планы его убийства, — она с силой сжала пальцы и продолжала их сжимать, пока не поняла, что делает — Привычка Хуга, — пробормотала и разняла руки.
— Вы можете отомстить, — Флэндри выпрямился Слушайте, моя госпожа. Я — полевой агент Разведкорпуса. Мне пришло в голову, что вы можете рассказать нечто такое, чего никто больше не сможет. Вот почему вы здесь. Теперь так. Я не могу официально фиксировать ваши ничем не подкрепленные слова и я не стану применять такие методы, как гипноз, чтобы узнать у вас то, чего вы не хотите говорить. Но если вы мне солжете, это будет хуже, чем если бы вы хранили молчание. Хуже для нас обоих, учитывая то что я хочу вам помочь.
Напряжение вновь вернулось к ней. Но эта женщина была крепкой породы.
— Я не стану лгать, — пообещала она. — Что же касается того, насколько я буду откровенна… это зависит от обстоятельств. Правда ли то, что мой муж участвует в восстании?
— Да. Мы находимся в тылу Флота, заданием которого является разгром повстанцев, захват и оккупация планет, которые их поддерживают… В число этих планет входит и ваша, моя госпожа.
— И вы тоже с Империей?
— Я — офицер Земной империи, это так.
— Значит, о Хуге — это правда. Он никогда не желал ничего другого… кроме добра народу… любому народу, повсюду. Если бы вы сами тщательно все обдумали то, я думаю, смогли бы…
— Не рассчитывайте на это, моя госпожа. Но я выслушаю все, что вы пожелаете мне сообщить.
Она кивнула.
— Я расскажу о том, что знаю. Потом, когда я обрету присутствие духа, вы можете задать мне вопросы по своему усмотрению, чтобы убедиться в том, что я говорю правду. И еще… Могу ли я быть уверена в том, что вы используете все сказанное мной для подтверждения уже имеющихся фактов, а не для того, чтобы копать глубже?
— Можете.
Несмотря на всю ее печаль, Флэндри чувствовал, как растет в ней возбуждение, как закипает кровь.
«Клянусь всеми святыми, я на верном пути!».
Тщательно подбирая слова, она произносила их монотонно, но уверенно. Лицо ее было застывшим и неподвижным, как маска.
— Хуг никогда не планировал никакого предательства. Я бы знала об этом. Он провел меня через все секретные отделы, чтобы мы с ним могли говорить о его работе. Иногда я сама подавала ему мысли. Мы оба с ума сходили от того, что выделывала банда Снелунда. Поначалу цивилизованные миры, подобные Аэнеасу, страдали от дополнительных налогов. Потом мало-помалу начались штрафы, конфискации, политические аресты… чем дальше, тем хуже… В конце концов аппарат тайной полиции был узаконен. Но все это ничто по сравнению с тем, что творилось на второстепенных планетах. У нас были связи, и мы просто обязаны были сообщить на Землю обо всем этом, несмотря даже на то, что Снелунд — любимчик Императора. Но бедняги-аборигены…
Короче, Хуг начал борьбу. Для начала он получил замечание за то, что вмешивается в гражданские дела. Но рапорты его были настолько серьезными, что постепенно просочились сквозь толщу бюрократического аппарата. Он начал получать ответы из Адмиралтейства с просьбой о более точной информации. Они приходили с почтой Флота. Мы больше не могли доверять обычной почте. Он и я провели этот год, собирая факты: показания, фотографии, выписки из бухгалтерских книг — все, что могло настолько подкрепить заявление Хуга, чтобы никто уже не смог от него отмахнуться. Мы собирались сами доставить данные на Землю.
Увы, Снелунд почуял неладное. Мы принимали меры предосторожности, но в вопросах секретности мы были дилетантами, а вы даже представить себе не можете, как ужасны и всепроникающи щупальца тайной полиции. Никогда не знаешь, можно ли говорить открыто… Снелунд написал официальное письмо, в котором Хугу предлагалось прибыть для обсуждения планов укрепления защитной системы границ. У пограничных миров действительно были большие трудности, а Хуг не из тех людей, которые бросают на произвол судьбы нуждающихся в помощи. Я боялась подвоха больше, чем он, но не смогла на него повлиять. В те последние дни мы все время держались вместе. Я заручилась поддержкой старшего адъютанта Хуга, одного из старейших друзей моей семьи, капитана Олифанта. В случае предательства он должен был поднять тревогу.
Мы остались во дворце. Так полагается принимать посетителей высокого ранга. На вторую ночь, когда мы уже собирались ложиться, нас арестовал полицейский отряд. Меня отвели в личные апартаменты Снелунда. То, что произошло потом, — неважно. Через некоторое время я заметила, что он склонен преувеличивать свои возможности. Притворяться, будто я изменила о нем свое мнение, не имело смысла. Напротив, ему нравилось видеть мои страдания. Но на этом можно было и сыграть, показывая, что страдаешь, когда это было нужно. И все же я думала, что он не осуществит то, чем мне грозил. Он сказал, что я выйду отсюда полностью лишенная разума. Но надежда… Как я теперь рада, что цеплялась за этот единственный проблеск надежды.
Катрин замолчала. Глаза ее были неестественно сухи. Она, казалось, не видела Флэндри.
— Я не считаю, что место губернатора было пределом его желаний, — осторожно сказал Доминик. — Каковы его планы?
— Вернуться. Приблизиться к трону. И стать тенью Императора, управляющей всеми его действиями.
— Гм… Его Величеству известно об этом?
— Снелунд заявил, что они оба составили план еще до его отъезда и с тех пор постоянно держат связь.
Флэндри почувствовал боль. Сигарета в его пальцах догорела до самого основания. Он швырнул ее в диспозер и закурил новую.
— Я не верю, чтобы у нашего повелителя Джосипа нашлись хотя бы три мозговые клеточки, пригодные к нормальной работе, — пробормотал он. — Но братец Снелунд, вне сомнения, делает все для того, чтобы наш повелитель чувствовал себя невероятно мудрым парнем. Это часть его хитроумного плана.