И ветер тоже был холодным. Шум его смешивался с мягким рокотом водопада, стуком копыт и звоном брони. Лошади скакали вдоль крутой тропы. То были аэнеаские лошади, косматые, мускулистые, и их приспособленный к низкой гравитации аллюр казался менее быстрым, чем был на самом деле. Хуг Мак-Кормак скакал отдельно. Его сопровождали три его сына — дети от первой жены. По официальной версии они охотились на валхов, но ни одного из таковых не нашли, и данное обстоятельство их мало волновало: истинная, хотя и не высказанная вслух, цель этой прогулки состояла в том, чтобы проскакать по земле, которая была их родной землей. Другого случая могло и не представиться.
В небе показался валх. Крылья его тяжело рассекали воздух. Джон Мак-Кормак поднял ружье. Отец оглянулся на него.
— Не надо, — сказал он. — Пусть живет.
— Смерть прибережем для землян, да? — спросил Боб. В свои девять лет — шестнадцать стандартных — он был переполнен совершенным им недавно открытием того, что Вселенная не так проста, как они учили в школе.
«Он перерастет это, — подумал Мак-Кормак. — Он хороший мальчик. Они все хорошие, как и их сестры. Да и какими еще могут быть дети, рожденные Рамоной?»
— Я терпеть не могу убийств, совершенных просто так, без цели, — сказал он. — Война — совсем другое дело.
— Ну не знаю, — вставил Колин. Он был самым старшим. Поскольку ему предстояло быть следующим Первым, он, по семейным обычаям, не был отдан на службу (Хуг Мак-Кормак сделался наследником лишь тогда, когда его бездетный старший брат попал в песчаную бурю и умер). Возможно, планетографические исследования не удовлетворяли его полностью. — Тебя не было здесь, отец, когда революция достигла Нового Рима. Но я видел толпу простых честных граждан, как они выводили служащих политической полиции Снелунда, хватали их, связывали, избивали до смерти. И это я считаю правильным. И сейчас мне так кажется, как только вспомню, что они натворили.
— И сам Снелунд отправился бы на тот свет, если бы я его поймал, — мрачно произнес Джон.
— Нет! — отрезал Мак-Кормак. — Ты не унизишься до его методов. Он будет убит так же открыто, как мы убиваем бешеных собак. Его сообщники тоже предстанут перед судом. Есть предел их злодеяниям.
— Если мы сможем найти всех, — проворчал Боб.
Мак-Кормак подумал о безжалостных солнцах, среди которых прошла его жизнь, и сказал:
— Возможно, большей части удастся исчезнуть. Но что с того? У нас есть дела поважнее, чем мщение.
Некоторое время они скакали молча. Тропа пересекала плато, похожее на степь, и впадала в мощеную дорогу, которая вела к Виндхому. Земля была жирной, влажной, и обильная растительность контрастировала с редкими кустами дварфа на изъеденных коррозией склонах. Трава покрывала землю почти таким же роскошным ковром, каким было устлано морское дно. То была, главным образом, огненная трава, и зазубренные ее листики были алыми по краям; но кое-где щетинилась трава-сабля и мягко покачивалась перистая трава. И вся она, по мере того, как падала температура, закручивалась в спиральки, и тогда равнина казалась покрытой целым морем маленьких пружинок. Повсюду росли деревья — не только низкое местное железное дерево, но и вывезенные из других мест сорта дуба, кедра, жасмина. Ветер перебирал их листья. Правее поднимался дым над фермерским коттеджем. Роботизированные латифундии не привились на Аэнеасе, и Мак-Кормак был рад этому; он всем своим существом чувствовал, что здоровому обществу необходимы фермеры.
Колин пришпорил лошадь и направил ее в сторону. Его юное лицо с резкими чертами хранило печальное выражение.
— Отец… — он замолчал.
— Продолжай же, — ободрил его Мак-Кормак.
— Отец… ты думаешь… ты действительно считаешь, что мы можем победить?
— Я не знаю, — ответил Мак-Кормак. — Мы попытаемся, поскольку мы мужчины, вот и все.
— Но… сделать тебя Императором…
Мак-Кормак с новой силой ощутил, какой ничтожно малый шанс есть у него на то, чтобы договориться со своими близкими. С тех пор, как его спасители доставили его домой, у него не было буквально ни минуты свободного времени — слишком много дел требовали его внимания. Этот день он буквально украл.
— Не воображай, пожалуйста, что мне нужна эта работа. Ты не был на Земле. Я был. И мне там не понравилось. Я никогда не чувствовал себя более счастливым, чем тогда, когда меня вернули в те места, которым я принадлежу.
«Имперский обычай, — пронеслось в его мозгу, — перемещать тех, кто делает карьеру, перетасовывать их по разным районам, но в конце концов возвращать их, по мере возможности, в те секторы, откуда они родом. Теория: свои родные планеты они будут защищать более яростно, чем чужие для них миры. Практика: в случае революции большая часть персонала Флота так же, как и гражданское население, обнаружит, что эти родные планеты значат для них больше, чем Земля, которую большинство из них никогда не видело. Проблема: если я одержу победу, прекращу ли я деятельность, как, несомненно, пожелал бы того Джосип, если бы победили его адмиралы?»
— Но почему тогда ты идешь на это?.. — спросил Колин.
— А что я еще могу сделать? — вопросом на вопрос ответил адмирал.
— Но… свобода…
— Нет. Империя не настолько разложилась, чтобы позволить себя раздробить на части. И даже если бы это было так, я не стал бы делать ничего подобного. Разве ты не понимаешь, что единство — единственное, что стоит между цивилизацией — нашей цивилизацией — и Долгой Ночью? Что же касается вооруженного протеста, то он может стимулировать изменения в политике, но Империя не простит вожаков. Это обстоятельство побуждает всех недовольных начать стрельбу и предсказывает конец так же ясно, как и раскол. И кроме того… — Мак-Кормак с такой силой сжал поводья, что побелели костяшки пальцев. — Восстание может помочь вернуть Катрин, если на это вообще осталась какая-то надежда.
— Итак, твоя цель — сохранить Империю, но держать ее под контролем, — быстро проговорил Колин. Его попытка отвлечь отца от мыслей о мачехе была столь очевидной, что у Мак-Кормака сжалось сердце. — Я с тобой. Ты это знаешь. Я совершенно искренне считаю, что ты дашь ей новую жизнь — лучший Император, который только был у нас со времен Исаму Великого, а может быть, даже со времен самого Мануэля… и ради тебя я подведу к присяге даже свою жену и сына… если только это возможно. — Он махнул рукой в сторону неба. — Ведь Империя так огромна!
Вдруг, будто по команде, Вирджил опустился за горизонт. Аэнеас, имея очень тонкую атмосферу, не обладал сумерками, достойными того, чтобы о них упоминать. Засверкали альфа и бета Креста, и почти в то же мгновение через небо перекинул свой мерцающий мост Млечный Путь. Все земли, что находились справа, погрузились в полную тьму, но слева Лавиния серебрила Морское Дно, гряды прибрежных скал.
Мак-Кормак сказал:
— Революции нужен вождь, и выбор ее пал на меня. Обойдемся без ложной скромности. Я контролирую Кабинет главной части этого сектора. Я могу доказать по отчетам, что являюсь главным стратегом Имперского Флота. Мои люди знают, что я принципиален в главных вопросах, принимаю близко к сердцу второстепенные и всегда стараюсь быть честным. Таким меня знают и сотни планет, населенных гуманоидами и негуманоидами. Было бы только хуже, если бы я начал утверждать обратное.
— Но как… — голос Колина прервался. Лунный свет играл на его кожаной куртке и серебряном седле.
— Мы установим контроль над этим сектором, — сказал ему Мак-Кормак. — Это в большой степени зависит от того, удастся ли нам одержать победу над силами Джосипа. Если удастся, то любое сколько-нибудь значительное сообщество в радиусе десяти парсеков будет стоять за нас. А потом… Мне самому не нравится эта мысль, но я знаю, где и как добиться союза с варварами. Я говорю не о нескольких дартианских кораблях, поддержкой которых мне уже удалось заручиться, нет, речь идет о настоящих диких воинах, живущих далеко от границ. Не беспокойся, я не позволю им грабить и не позволю им обосноваться здесь, если они даже поклянутся, что не нарушат союза. Они будут исполнять роль платных наемников, и не более того.
Весь Имперский Флот никогда не сможет выступить против нас. У него слишком много других забот. Если мы сработаем быстро и успешно, то будем в состоянии отбросить любые силы.
А что будет дальше?.. Этого я предсказать не могу. Надеюсь, что мы сможем продемонстрировать силу хорошо управляемого региона. Надеюсь, это придаст вес нашему посланию: конец коррупции и тирании, свежее начало под руководством новой династии, давным-давно назревшие реформы… То, что нам нужно прежде всего — это толчок, толчок, с которого начнется снежная лавина. Тогда все орудия Империи не смогут нас остановить, потому что большая их часть будет на нашей стороне.
«Почему снежная лавина? — мысленно усмехнулся он. — Где это на Аэнеасе снег, если не считать пыльцы, которую несет с собой полярный ветер?»
Они обогнули маленькую рощу и выехали к замку. Виндхом стоял на месте, что когда-то было мысом, а теперь просто выступом. За толстыми его стенами и башнями сверкали желтые огоньки. Рядом с лугом бежала порожистая река Дикий Ров.
Но взгляд Мак-Кормака был устремлен вдаль, на плато Морское Дно Антонины, уходящее к горизонту. Над ним зеленел последний луч уходящего солнца, а чуть ниже, под слабым мерцанием зари, чистым белым светом горела Дидо, вечерняя звезда.
«Там Катрин работала ксенологом до того времени, как я встретил ее, пять лет тому назад (нет, три аэнеанских года. Неужели я пробыл в Империи так долго, что забыл времяисчисление на нашей планете?) Мы полюбили друг друга и поженились…
И ты всегда жаждала иметь собственных детей, Катрин, диуба, я тоже хотел их иметь, но вечно возникали какие-то трудности общественного плана, требовавшие первоочередного разрешения… И однажды вечером…» — он возблагодарил своего железного бога за то, что в этих широтах не видно солнца Ллинатавра. Горло его было сухим, он едва сдерживал рыдания. Тряхнув головой, он пустил лошадь в галоп. Дорога, прежде чем достичь ворот Виндхома, пересекала еще возделанные поля. За ними на лугу расположился караван тинерантов. Транспорт их стоял поодаль, теряясь в темноте. В свете, падающем из окон замка, вырисовывались лишь силуэты палаток с трепещущими на них флагами. Слышался приглушенный шорох шагов. Мужчины, женщины, дети, сидевшие вокруг костров, прекратили пение и т