анцы и приветствовали своего повелителя. Завтра эти бродяги начнут карнавал… А понесут свое веселье за сотни километров дальше… хотя кулак Империи уже поднят над их головами.
Копыта лошадей застучали по мощеному двору. Грум поймал поводья лошади Мак-Кормака. Он соскочил на землю. Повсюду была стража. Вновь прибывшие служащие Флота и воинский отряд семьи обменивались ревнивыми взглядами. Эдгар Олифант торопливо пошел ему навстречу. Хотя Мак-Кормак, как император, повысил его до адмирала, он не удосужился сменить капитанские звезды на погонах, добавив лишь повязку с ллианскими цветами на рукаве кителя, тесно облегавшего его фигуру.
— Со счастливым возвращением, сэр! — воскликнул он. — Я уже собирался послать отряд на ваши розыски.
Мак-Кормак рассмеялся.
— Клянусь космическими далями! Неужели вы думали, что мы с мальчиками можем затеряться на нашей древней земле?
— Нет, сэр. Но, прошу прощения, это глупо с вашей стороны скакать куда-то одному, без эскорта.
Мак-Кормак пожал плечами.
— С эскортом буду ездить позже, на Земле. А пока дайте мне побыть в одиночестве, — он ближе придвинулся к офицеру. — Вы хотите мне что-то сказать?
— Да, сэр. Два часа назад пришло сообщение. Не пройдет ли адмирал… э-э-э… Император, со мной?
Прежний вид кабинета Первого растворился в груде новых предметов: аппаратуры связи, папок с расчетами, электронного оборудования и сканеров. Мак-Кормак опустился в кресло, стоящее за заваленным бумагами письменным столом. По крайней мере, хоть оно выглядело знакомым.
— Итак? — проговорил он.
Олифант закрыл дверь.
— Первоначальная информация была подтверждена еще двумя разведчиками, — сказал он. — Имперская армада идет сюда. Будет здесь в течение трех дней.
Было несущественно, имел ли он в виду стандартный период или двадцатичасовое вращение Аэнеаса.
Мак-Кормак кивнул.
— Я не сомневался в достоверности первого сообщения. Наш план остается прежним. Завтра в 6.00 по Новому Риму я поднимусь на борт моего флагмана. Через два часа наши войска отправляются.
— Но вы уверены, сэр, что враги не займут Аэнеас?
— Нет. И я был бы удивлен, если бы они это сделали. Зачем? Меня и моей семьи здесь не будет, и я устроил так, чтобы нашим врагам стало об этом известно. А какую еще пользу принесет им захват Аэнеаса до битвы? Тот, кто победит в космосе, сможет быстро захватить и планету. А до тех пор к чему тратить силы на то, чтобы овладеть столь ничтожным звеном? Они так нужны в другом месте!
— Если враг захватит планету, он отправится прочь из Вирджилианской системы, как только обнаружит, что мы не собираемся ее защищать, а стремимся захватить истинную добычу — Сатан.
— Но, тем не менее, наши силы обороны… — сказал Олифант с сомнением в голосе.
— Вы имеете в виду оборону внепланетных баз, таких, как Порт Фредериксен? Там находятся легкие суда, предназначенные, главным образом, для защиты от случайной опасности.
— Нет, сэр. Я думаю о наших межпланетных патрулях. Каковы будут их функции?
— Они состоят из дартианских наемников. Их единственная цель — вводить противника в заблуждение, выигрывая время для нашего Флота, — ответил Мак-Кормак. — «Неужели я действительно не объяснил ему все достаточно ясно раньше? Что еще я упустил с тех пор, как на меня обрушилась эта лавина? Нет, все в порядке, просто он был слишком занят административными делами». Несколько кораблей заняли позиции в ближнем космосе. Их задача — атаковать любое судно Джосипа, которое им подвернется. Это, конечно, будут слабо защищенные разведчики, и победа над ними будет легкой. Те, которым удастся улететь, передадут новость по назначению. Образ мыслей Пикенза мне знаком: он будет убежден в том, что мы намерены вступить в битву на Вирджиле, проявит архиосторожность и не догадается о том, что мы собираемся выйти к бета Креста. — «Ах, добрый старина Пикенз, ты всегда покупал цветы для Катрин, когда мы приглашали тебя к обеду. Имею ли я право использовать против тебя знание твоих привычек, которое получил, когда мы были друзьями?»
— Что ж, вы — Император, сэр. — Олифант указал на машины. — На сегодня еще много работы. Мы обращаемся с ними так, как делали это в штабе, но кое-какие детали требуют вашего внимания.
— Я займусь ими сразу же после ужина, — сказал Мак-Кормак. — А вы будьте поблизости на случай, если мне понадобится ваш совет.
— Слушаюсь, сэр. — Олифант отдал честь и вышел.
Мак-Кормак окунулся в дела не сразу. Сначала он вышел на балкон. Оттуда открывался вид на скалу и богатые растительностью восточные земли внизу. Креуза — внутренняя луна — вот-вот должна была взойти. Глубоко вдохнув прохладный воздух, он ждал.
Спутник выплыл из-за горизонта почти в полной своей фазе. Он настолько быстро плыл по небу, что отбрасываемые им тени едва заметно шевелились. Погруженная в этот живой белый свет, Антонина, казалось, вернула себе когда-то исчезнувшие воды. Как будто призрак волн закачался внизу, и прибой вновь забился о подножье Виндхомского мыса.
«Призрак волн… Ты часто говорила так, Катрин. Ты любила эти лунные пейзажи и считала их лучшими в нашем мире. Диуба, диуба, увидишь ли ты их когда-нибудь снова?»
7
Когда Вирджил показал свой четкий диск, «Азеноув» вынырнул из гиперпространства и начал набирать ускорение на гравзах. Каждый сенсор настроился на максимальную восприимчивость, но вокруг не было ничего, кроме бесконечного кипения космической энергии.
— Были передачи в наш адрес или касающиеся нас? — спросил Флэндри.
— Пока нет, сэр, — ответил голос Ровиана.
Флэндри выключил интерком.
— Мне самому следует быть на мостике, — пробормотал он. — Что я делаю в своей… в вашей каюте?
— Оттачиваете разум, — ответила женщина со слабой улыбкой.
— Если бы так! Почему полное молчание? Неужели вся система эвакуирована?
— Вряд ли. Но всем известно, что через пару дней прибудет враг. Хуг просто гений в рассылке данных. Как и во многом другом.
Флэндри внимательно посмотрел на нее. Слишком обеспокоенный, чтобы сидеть, но лишенный возможности ходить из-за отсутствия места, он стоял возле двери и барабанил по ней пальцами. Катрин Мак-Кормак сидела на стуле. Она казалась почти спокойной.
Почти все время, прошедшее от первого их разговора до этого, она спала. Это принесло большую пользу ее телу и, он надеялся, хоть немного залечило ту рану, которую получил разум. А вот для него это время оказалось нелегким. Решение обогнать Флот и идти все время на квазискорости, пытаясь доставить пленницу восставшему военачальнику, далось ему нелегко. У него не было никаких полномочий на переговоры. Такие действия лишь с огромной натяжкой можно было рассматривать, как интерпретированное выполнение полученного приказа. Привлекут ли они внимание великого мятежника, окажет ли на него присутствие жены хоть сколько-нибудь заметное воздействие?
«Почему она не позволила мне услышать любовь к нему в своем голосе?» — подивился Флэндри.
Но вслух сказал:
— Мой талант — в моей расточительности. Но стрелы ее не попадут в цель, если этот маневр не принесет удачи.
Взгляд хризолитовых глаз под челкой цвета меда устремился на него.
— Вы не посмеете вынуждать Хуга к сдаче, — предупредила она. — Я ни за что не стану его просить, как бы ни сложились обстоятельства. Его ведь расстреляют, не так ли?
Флэндри вздрогнул. Его ладони взмокли.
— Ну… прошение о помиловании…
Ему редко приходилось слышать столь мрачный смех.
— Вашей вежливости, командир, хватило бы на двоих. Может быть, я была колонисткой, может быть, я провела свою жизнь до замужества, исследуя породу существ, связанную с человечеством едва ли больше, чем имиритяне… но я изучала историю и политику, а положение жены адмирала Флота дало мне богатую возможность для наблюдений. Империя не простит Хуга, — на мгновение ее голос дрогнул. — А я… согласна скорее видеть его мертвым, чем рабом с контролируемым разумом или пожизненным заключенным… Нет… только не такого сильного человека, как он…
Флэндри достал сигарету, хотя небо и так уже казалось ему сделанным из дубленой кожи.
— Идея, моя госпожа, состоит в том, что вы расскажете ему все, что узнали. Он, по крайней мере, бросит играть в игру Снелунда. Он может отказаться от мысли, чтобы дать бой около тех планет, которые Снелунд хотел бы подвергнуть бомбардировке.
— Но без баз, без источников продовольствия… — дыхание ее участилось, и потревоженный этим движением комбинезон так ясно обрисовал формы ее тела, что Доминик не мог этого не заметить. — Что ж, поговорить мы, конечно, можем, — несчастным голосом сказала Катрин. Восстановленные было силы покинули ее. Она протянула руку. — Командир… если бы вы позволили мне уйти…
Глядя в сторону, Флэндри покачал головой.
— Мне очень жаль, моя госпожа. Против вас выдвинуто серьезное обвинение, и вы не были ни оправданы, ни прощены. Единственный предлог, под которым я мог бы вас отпустить, это обещание уговорить вашего мужа сдаться, но вы сказали мне, что это невозможно, — он втянул дым в легкие, и в голове его пронеслась мысль о том, что скоро ему нужно будет принимать противораковое средство. — Поймите, что Снелунду вы возвращены не будете. Я достигну восставших раньше, чем будет получено разрешение на это. Вы отправитесь со мной на Землю. То, что вы сможете рассказать о «лечении», которому вас подверг Снелунд, и о его хвастовстве… что ж, это может причинить ему неприятности. Как минимум, ваш рассказ вызовет к вам симпатии людей, достаточно могущественных для того, чтобы вас защитить.
Доминик снова посмотрел на нее, и у него перехватило дыхание, когда он увидел, каким смертельно-бледным стало ее лицо. Взгляд казался застывшим, на лбу выступили капли пота.
— Моя госпожа! — отбросив в сторону сигарету, Флэндри сделал два шага и склонился над ней. — В чем дело? — он приложил руку к ее лбу. Лоб был холодным. Такими же были ее плечи и руки. Он еще ниже склонился над ней. — Моя госпожа…