Джек отвернулся, прощая в своей душе Наглерсу его провинности. Ему вспомнились мелкие распри, случавшиеся в мичманской каюте, и он задумался, глядя на почерневший труп человека, ещё полчаса назад обладавшего силой, умом и молодостью.
— Масса Тихоня, вы пыли всё-таки правы, когда говорили — надо прощать врагам. Ты пыл плохим человеком, масса Наглерс, но ашанти прощает тебя, — сказал Мести, беря голову за обожжённые волосы и швыряя её за борт через амбразуру.
— А вот лежит кто-то ещё живой, и, судя по платью, кто-то из наших, — сказал Гаскойн Джеку, рассматривая человека с лицом, обожжённым так сильно, что его невозможно было узнать. Наш герой подошёл, чтобы осмотреть тело и помочь Гаскойну высвободить его из-под кучи обгоревших снастей и просмолённой парусины, которые накрывали его. Мести глянул на высовывающиеся из-под этой кучи нижние конечности и сказал:
— Масса Тихоня, это Джоллиф, я узнаю его штаны. Портной только вчера жаловался, что невозможно чинить их, заплаты уже пришивать не к чему: штаны так ветхи, что не держат нитку. Только вчера портной пришивал эту заплатку и ругался: пусть он пудет проклят, если поставит ещё хоть одну заплатку на эти штаны.
Мести не ошибался — то был бедняга Джоллиф, чьё лицо обгорело как головёшка, а на левой руке у него не хватало трёх пальцев. Но как только его освободили от обрывков снастей, он пришёл в себя и жестом попросил пить, ему тут же подали кружку с водой.
— Я оставляю Джоллифа на тебя, Мести, — сказал Джек. — Позаботься о нём, пока я не вернусь.
Осмотр палубы продолжался, и вскоре нашли ещё четверых английских моряков и столько же французов, обнаруживавших признаки жизни. Остальных побросали за борт. От штурмана Гадинга нашлась только шляпа, валявшаяся между пушек. Внизу, на нижней палубе, оказались ещё одиннадцать невредимых французов.
На борту «Франклина», так называлось французское каперское судно, оснащённое десятью орудиями, находилось шестьдесят пять человек, из которых сорок шесть было убито и ранено. «Гарпия» потеряла пятерых матросов из команды катера, затопленного прямым попаданием ядра, и восемнадцать человек из команды баркаса погибли при взрыве, в живых остались только мистер Джоллиф и пятеро матросов.
— «Гарпия» приближается сюда со стороны открытого моря, — сказал Гаскойн.
— Тем лучше, Нед, меня уже мутит от вида мертвецов, глаза бы мои не смотрели на этот ужас. Поневоле захочешь оказаться у себя на судне. Я сейчас видел Джоллифа, он уже начинает говорить и, верно, выкарабкается. По крайней мере, я надеюсь, что бедолага поправится и получит повышение, ведь он единственный офицер, оставшийся в живых после взрыва.
— К тому же, — заметил Гаскойн, — он теперь может ссылаться на то, что его лицо было изуродовано взрывом во время боя. А вот и «Гарпия». Я поискал английский флаг, чтобы поднять его выше французского вымпела, но не нашёл ничего подходящего. Так я взял простой кусок материи и вывесил его поверх французского флага — этого достаточно.
«Гарпия» легла в дрейф близ брига. Джек отправился на корвет, где доложил о том, что случилось. Капитан Вилсон был сильно огорчён и раздосадован вестью о таких больших потерях в людях. В катер усадили другую команду матросов с приказом привести назад баркас с ранеными. Капитан и Собридж тоже отправились с ними, чтобы самим осмотреть ужасные последствия взрыва.
Раненых матросов и Джоллифа перевезли на борт «Гарпии», и все они выздоровели. Ранее уже упоминалось, какое отталкивающее впечатление производило лицо бедняги Джоллифа из-за оспы. Ожог от взрыва был таким сильным, что через три недели вся кожа сошла с его лица, как маска, и когда наросла новая, все заявили, что оно стало выглядеть лучше, хотя и было покрыто шрамами, как прежде. Не лишне здесь упомянуть, что Джоллиф получил не только повышение, но и пенсию, после чего он подал в отставку. Хотя вид у него был по-прежнему не ахти как привлекателен, он вызывал к себе интерес у дам как храбрый и покалеченный воин, поскольку отсутствие одного глаза и шрамы на лице приписывались его военным подвигам, Он женился и дожил до глубокой старости в счастье и довольстве.
«Гарпия» отправилась со своим призом в Маон. Джек, как всегда, удостоился всяческих похвал — заслуженных или нет, пусть судит сам читатель, — но, как заметил Гаскойн, кому везёт, то везёт во всём. Зато среди команды корабля появилось новое присловье: когда матроса спешно вызывали на палубу, он зачастую откликался: «Обождите чуток, у меня клюёт». А сам Джек не реже говорил себе: «Вот уж повеселю я губернатора занятной историей».
ГЛАВА XXIII,Джек отправляется ещё в одно плаванье. Любовь и дипломатия. Джек обводит вокруг пальца трёх соперников и расстраивает планы высоких договаривающихся сторон
Спустя несколько дней после прибытия «Гарпии» в Маон, сюда пришёл катер с депешами адмирала. Среди них имелся приказ о назначении капитана первого ранга Вилсона командиром фрегата «Аврора», на котором открылась вакансия благодаря проказам нашего героя. Собридж получил звание капитана третьего ранга и был назначен на должность капитана «Гарпии». Адмирал сообщил Вилсону, что он должен задержаться в Маоне до прихода туда «Авроры», ожидаемой с часу на час, чтобы вступить в командование фрегатом. Далее он дал понять, что действующий флот нуждается в запасе свежего мяса в виде живых бычков, а поэтому он просил как можно скорее послать за ними транспортное судно в Тетуан.
Капитан Вилсон потерял столько офицеров, что просто ума не мог приложить, кого послать с транспортом. Сам он уже не был командиром «Гарпии», на которой недоставало также штурмана, его помощника и имелся всего-навсего один лейтенант. Из мичманов оставались в строю только Гаскойн и Джек, которым было опасно доверять дело, требующее житейского опыта.
— Что делать, Собридж? Послать Тихоню или Гаскойна? Или их обоих? Или никого из них? Если они не справятся с делом и бычки не будут доставлены в Тулон, адмирал им этого не спустит.
— Да, нужно кого-то послать, — ответил Собридж. — Обычно посылают двух офицеров, из которых один занимается приёмкой бычков на палубе, а другой руководит их погрузкой на молу.
— Значит, так тому и быть. Собридж, пошлите их двоих, но сперва строго им внушите, как себя вести.
— Я думаю, что им не удастся выкинуть там какой-нибудь шалости, — возразил Собридж. — Тетуан — такая дыра, что они будут без ума рады вырваться оттуда.
Джек и Гаскойн почтительно выслушали всё, что сказал им капитан Собридж, обещали вести себя должным образом, получили письмо к вице-консулу Тетуана и отправились со своими гамаками и сундучками на борт брига «Мэри-Энн», судна двухсот шестидесяти тонн водоизмещения, зафрахтованного правительством как транспорт. Когда Джек и Гаскойн прибыли на судно, шкипер и его команда были заняты подъёмом якоря, готовясь покинуть борт. Шкипер транспорта поднялся на корму, чтобы встретить их. Это был низенький рыжий молодой человек с широкими плечами и широкими ладонями, похожими на ласты черепахи. У него было круглое веснушчатое лицо, на котором пуговкой торчал маленький курносый нос. Но если его лицо не отличалось красотой, зато являло отменное добродушие. Когда гамаки и сундучки мичманов были водворены на палубу, он объявил, что как только якорь будет поднят, а паруса поставлены, он угостит их бутылочкой портера. Джек предложил ему поступить наоборот: сперва поставить им портер, а потом поставить паруса, и таким образом они сэкономят время, потому что они будут поднимать бокалы, пока он будет поднимать якоря.
— Время вы, может быть, и сэкономите, но не портер, — возразил шкипер. — Однако ладно, вы его сейчас получите.
Он кликнул юнгу, велел ему принести бутылку портера и ушёл на бак. Джек приказал юнге вынести на палубу два стула, поставил бутылку на крышку люка, и оба мичмана удобно устроились рядом. Как только якорь подняли, транспорт вышел из порта под фор-марселями, поскольку на судне не хватало людей — они в это время занимались креплением якоря. Транспорт прошёл мимо «Гарпии», и капитан Собридж, видя, как наши мичманы вовсю наслаждаются жизнью за бутылкой вина, развалившись на стульях и задрав ноги на люк, испытал сильное желание остановить судно и вернуть мичманов, но кого другого он мог послать? Поэтому он отвернулся и пошёл по своим делам, бурча себе под нос: «Ну, будет ещё одна историйка для губернатора. Чтоб мне провалиться тут, если я ошибаюсь!».
Как только все паруса были поставлены, шкипер по фамилии Хрякк подошёл к мичманам и справился, как им понравился портер, на что Джек ответил, что по первой бутылке судить трудно, — «так что, капитан Хрякк, мы вас побеспокоим насчёт второй», — после чего последовала очередь третьей, затем попросили четвёртую, чтобы выпить за его здоровье, затем и пятую, чтобы выпить вместе, и наконец, шестую, чтобы довести счёт до полудюжины. К тому времени они почувствовали лёгкое головокружение и сонливость, поэтому завалились в гамаки, приказав капитану Хрякку смотреть в оба и не будить их ни под каким предлогом.
На следующее утро мичманы проснулись поздно. Дул лёгкий попутный бриз. Они попросили капитана Хрякка не стесняться с расходами, так как они заплатят за всё, что съедят и выпьют, как и за все услуги, которые он окажет им, пообещав расплатиться по прибытии в Тетуан.
Получив такое обещание да ещё звание капитана в придачу, польстившее самолюбию шкипера, мистер Хрякк, добродушный и покладистый малый, позволил нашим мичманам делать всё, что им было угодно. К тому же Джек бросил дублон матросам, чтобы они выпили за его счёт в Тетуане, отчего все матросы пришли в восторг и пожелали Джеку «царствовать им на славу», и нужно признать, что царствие Джека было «счастливым и славным», хотя и коротким. Наконец они прибыли в Тетуан, и наши неразлучные друзья отправились на берег к вице-консулу в сопровождении капитана Хрякка. Они предъявили ему свои верительные грамоты и потребовали бычков. Вице-консул был очень молод, низенького роста, худенький и блондинистый. Свою должность он получил в наследство от отца, потому что никто другой не польстился на неё. Тем не менее мистер Мужлант считал её очень высокой и почётной, а свою персону — важной и ответственной. Однако в данный момент должность приносила ему довольно мало доходов, хотя у него на руках была многочисленная семья, не считая сестры, которая, будуч