— Я не припоминаю, чтобы видел его раньше, — сказал наш герой, — но знаю, что твоя память ещё никогда не подводила тебя.
Разговор на этом закончился, и Джек некоторое время молча слушал беседу между капитаном Вилсоном и губернатором, когда Гаскойн, сидевший в задумчивости, вдруг вскочил и воскликнул:
— Вспомнил наконец!
— Вспомнил кого? — осведомился капитан Вилсон.
— Кто этот сицилиец. Я же поклялся, что видел его прежде.
— Этого дона Матиаса?
— Нет, сэр Томас, он вовсе не дон Матиас. Это тот самый дон Сильвио, который пытался убить дона Рибьеру, когда мы подоспели к нему на помощь и предотвратили его убийство.
— Вероятно, ты прав, Гаскойн.
— А я уверен в этом, — ответил Гаскойн. — Никогда в жизни я не был прав так, как сейчас.
— Принеси-ка мне письма, Тихоня, и посмотрим ещё раз, что там пишут о нём. Ага, вот оно — дон Матиас Алайерес. Может быть, ты ошибаешься, Гаскойн? Ты выдвигаешь против этого молодого человека тяжкое обвинение.
— Сэр Томас, если это не дон Сильвио, я откажусь от своего офицерского патента. Притом же я заметил, как он изменился в лице, когда мы сказали ему, что Тихоня и я были теми людьми, которые пришли на помощь дону Рибьере. А ты обратил внимание, Тихоня, что после этого из него и слово нельзя было вытянуть?
— Верно, — ответил Джек.
— Хорошо, — сказал губернатор, — мы проверим. Если это так, значит, рекомендательное письмо подложное.
После этих слов компания разошлась по своим комнатам, а на следующее утро, когда Джек и Гаскойн обсуждали свои планы в связи с разоблачением дона Сильвио, им принесли письма из Палермо. Они были написаны в ответ на то письмо, которое Джек отправил по прибытии на Мальту. Письма содержали несколько строк от дона Рибьеры, записочку от Агнессы и пространное послание от дона Филиппа, который подробно сообщал о здоровье всех членов семьи, об их добром отношении к Джеку, о неизменных чувствах к нему Агнессы, о том, что он откровенно поговорил с отцом и матерью о взаимной привязанности Джека и Агнессы, и родители сперва дали своё согласие на брак, но затем взяли его назад, так как отец Томазо, их духовник, и слушать не захотел о союзе Агнессы с еретиком. Вместе с тем дон Филипп заверил Джека, что они с братом рассчитывают преодолеть это препятствие, так как они не хотят, чтобы их сестра и Джек были несчастны из-за такого пустяка. В конце письма сообщалось о том, что дон Сильвио опять покушался на жизнь отца и преуспел бы в своей попытке, если бы не вмешательство духовника, который встал между ними, предотвратив убийство. В ярости дон Сильвио нанёс удар отцу Томазо, но, к счастью, рана оказалась несерьёзной. Вследствие этого события дону Сильвио отказали в ежегодной субсидии, и власти разыскивают его, чтобы предать суду за покушение на убийство и святотатство, но до сих пор не могут найти. Как полагают, он сбежал на Мальту на одной из сперонар.
Таково было содержание письма, которое Джек сразу же показал губернатору и Вилсону, как только они встретились за завтраком.
— Хорошо, хорошо, мы об этом позаботимся, — заметил губернатор, после того как ему сообщили все новости, содержащиеся в письмах.
Джек и Гаскойн едва дождались конца завтрака, а затем исчезли из-за стола. Когда спустя несколько минут капитан Вилсон поднялся, собираясь ехать на судно, их нигде не могли найти.
— Я понимаю, в чём дело, Вилсон, — сказал губернатор. — Отправляйтесь на судно и не беспокойтесь, я беру это дело на себя.
Тем временем наши мичманы, надев шляпы, отправились на батареи, где им никто не мог помешать.
— Так вот, Гаскойн, — сказал Джек. — Ты догадываешься, что я собираюсь предпринять. Я должен стреляться с этим негодяем прямо сейчас. Именно поэтому я и позвал тебя.
— Правильно, Джек, только стреляться с ним буду я, а не ты. Это моё право, так как я разоблачил его.
— Давай обсудим этот вопрос, — возразил Джек. — Он покушался на жизнь моего будущего тестя, а посему у меня больше прав на него.
— Прошу прощения, Джек, но предпочтение следует отдать мне — это я его разоблачил. Возьмём такой случай: идут два человека — один впереди, другой сзади. Человек, идущий впереди, поднимает с земли кошелёк, какие права на него может предъявить второй? Нет, Джек, я нашёл его, а не ты.
— Так-то оно так, Гаскойн, ну а что, если ты нашёл мой кошелёк? Ведь тогда я имею на него права, хотя нашёл его ты. Нет, это моя пташка, а не твоя!
— Тогда у меня есть ещё одно соображение, причём очень веское. Дон Сильвио — родственник Агнессы, и если его кровь будет на твоих руках, как бы он ни был виноват перед ними, может возникнуть препятствие твоему браку с Агнессой. Ты об этом подумал?
Джек задумался, Гаскойн продолжал:
— Кроме того, прошу тебя, Джек, сделай мне личное одолжение. Ты меня очень обяжешь, если уважишь мою просьбу.
— Это будет величайшая милость, которую я когда-либо оказывал, — сказал Джек, начиная сдаваться. — Ты будешь обязан мне по гроб жизни!
— А я надеюсь, что дон Сильвио будет обязан мне гробом в конце своей жизни, — ответил Гаскойн.
У моряков есть обычай: отправляясь за призом, ещё до того, как прозвучит первый выстрел, они заранее рассчитывают, какую долю призовых денег они получат. Наши мичманы, по всей видимости, делали то же самое — делили шкуру неубитого медведя.
Уступив Гаскойну, Джек отправился в гостиницу, где остановился дон Сильвио, и послав ему свою визитную карточку, поднялся со слугой наверх. Слуга открыл дверь в комнату и подал дону Сильвио карточку.
— Хорошо, — сказал дон Сильвио. — Ступайте и приведите его сюда.
Услышав эти слова, Джек не стал дожидаться, а вошёл в комнату, где он увидел, как хозяин поспешно убирает со стола оселок, на котором правил острый стилет. Сицилиец подошёл к Джеку, протягивая руку для дружеского рукопожатия, но Джек не принял протянутой руки, а сказал с вызывающим видом:
— Мы узнали вас, дон Сильвио. Я пришёл сюда, чтобы передать вам вызов на поединок от имени своего друга. Вы не заслуживаете его, но мы вынуждены потребовать у вас сатисфакции в связи с вашим повторным покушением на дона Рибьеру. Если вы не умрёте от руки моего друга, вы будете иметь дело со мной. В общем, считайте, дон Сильвио, что вам повезло, ибо лучше погибнуть от руки джентльмена, чем от руки палача.
Дон Сильвио смертельно побледнел. Его рука скользнула к груди, нащупывая стилет, но тот лежал на столе. Наконец он с трудом произнёс:
— Пусть будет по-вашему. Мы встретимся, когда и где вам будет угодно, но не ранее, чем через час.
Джек указал место поединка и вышел из комнаты. Затем они с Гаскойном поспешили в дом одного знакомого офицера и, вооружившись пистолетами, явились на место встречи незадолго до назначенного времени. Наступил срок дуэли, а дон Сильвио так и не появлялся.
— Он сбежал, — сказал Гаскойн. — Негодяй обманул нас.
Прошло ещё полчаса, а о противнике Гаскойна не было ни слуху ни духу. Вместо него к ним подошёл один из адъютантов губернатора — Аткинс.
— Черти его принесли, — прошептал Джек. — Не везёт нам, но, надеюсь, он нам не помешает.
— Джентльмены, — сказал Аткинс торжественно, снимая шляпу, — губернатор желает видеть вас у себя сию же минуту.
— Сейчас мы не можем явиться, — сказал Джек. — Мы будем там через полчаса.
— Нет, вы должны быть у губернатора через три минуты. Полученный мною приказ непреложен. И дабы исполнить его без промедления, я привёл с собой капрала с солдатами. Конечно, если вы отправитесь со мной по доброй воле, не стану прибегать к их помощи.
— Это проклятое насилие! — воскликнул Джек. — Разве нашего губернатора зовут «король Том»?
— Да, — ответил Аткинс, — и он правит здесь как «rey absoluto»[40], так что прошу вас подчиниться.
Джеку и Гаскойну ничего не оставалось, как последовать за адъютантом в губернаторский дом, где они нашли сэра Томаса на веранде, с которой открывался широкий вид на гавань и открытое море.
— Подойдите сюда, молодые люди, — сказал губернатор строгим тоном. — Вы видите в море вон то судно, которое только что вышло из гавани? На нём плывёт дон Сильвио, он возвращается на Сицилию в оковах и под стражей, чтобы предстать перед судом. А теперь запомните на всю жизнь, как «Отче наш», то, что я вам скажу: деритесь на дуэли, если уж нельзя избежать её, с порядочными людьми, но не с негодяями и убийцами. Поединок с негодяем марает честь мундира и наносит урон вашей собственной чести ничуть не меньше, чем отказ дать удовлетворение джентльмену. Теперь убирайтесь отсюда — я сердит на вас, и не показывайтесь мне на глаза до обеда!
ГЛАВА XXIX,в которой наш герой продолжает свою службу и участвует в деле более важном, чем дуэль с доном Сильвио
Но прежде чем они встретились за обедом, из Тулона прибыл посыльный шлюп с депешами от главнокомандующего. Приказ, полученный капитаном Вилсоном, предписывал ему поторопиться с окончанием ремонта и отправиться в крейсерское плавание к берегам Корсики. По имеющимся сведениям, там находился русский фрегат, который нужно было захватить. Если у Корсики фрегата не окажется, то капитан должен постараться найти и преследовать его, где бы он ни был.
На борту «Авроры» поднялась суматоха. Капитан Вилсон, Джек и Гаскойн переселились из губернаторского дома на судно и трудились не покладая рук денно и нощно. На третий день «Аврора» была готова к плаванию и около полудня вышла из гавани Валлетты.
Спустя неделю «Аврора» достигла берегов Корсики. Здесь не было нужды посылать на топ-мачту вперёдсмотрящего, поскольку кто-нибудь из офицеров или мичманов постоянно торчал на мачте с утра до поздней ночи. Судно прочесало прибрежные воды до самой северной оконечности острова, так и не обнаружив предмета своих поисков и не получив сведений о его местонахождении.
Штили и лёгкие бризы задержали их на несколько дней, пока северный ветер не позволил им обогнуть мыс и побежать к югу вдоль восточного берега острова. Наступил восемнадцатый день после отплытия фрегата из Мальты, когда вдруг впереди увидели большой корабль. Команда в это время сидела за завтраком.