питан приказал спустить два катера с вооруженной командой.
— Мистер Изи, возьмите катер и оружейников, отправляйтесь к галере, освободите этих людей и высадите их на берег маленькими отрядами. Мистер Гаскойн, вы возьмите другой катер и будете сопровождать мистера Изи. Велите вашим людям держать оружие наготове на случай какого-нибудь враждебного покушения со стороны каторжников.
Исполняя это приказание, наши мичманы отправились к галере. Оказалось, что она засела на камнях, пробивших ее тонкий корпус, и как они думали, офицеры и команда покинули ее в шлюпках, бросив каторжников на произвол судьбы. Галера была в пятьдесят весел, но только на тридцати шести имелись гребцы. Весла были длиною в сорок футов, на каждом сидело по четыре гребца-каторжника, прикованные к скамьям цепью. От носа до кормы между двумя рядами скамей была положена доска в два фута шириной для того, чтобы боцман мог погонять плетью недостаточно усердных.
— Viva los Ingleses! — воскликнули каторжники, когда Изи вскарабкался на галеры. Все они имели жалкий, измученный, изнуренный вид. физиономии большинства не представляли ничего зверского, но немало было и отталкивающих, свирепых лиц.
— Послушай, Нэд, видал ли ты когда-нибудь такие каинские рожи? — заметил Изи.
— Нет, — отвечал Гаскойн. — Если б капитан увидел их, то вряд ли бы решился выпустить их на берег.
— Да, но как бы то ни было, мы имеем положительные приказания. Оружейник, раскуйте их, начиная с кормы; мы будем перевозить их постепенно. Сколько их тут?.. Сто сорок четыре человека. Однако выпустить такую ораву на общество?.. Я почти готов вернуться к капитану и просить его взять их на корабль.
— Нам приказано освободить их, Джек.
— Да, но я бы желал обсудить этот пункт с капитаном Уильсоном.
— Ты сам знаешь, Джек, что на службе не приходится обсуждать приказаний. Притом же они все равно скоро попадутся.
— Да, но сначала дадут себя знать населению. Часть из них отменные негодяи, а остальным поневоле придется грабить, когда есть нечего. Ну, да как бы то ни было, бросить их на произвол судьбы мы не можем, и раз капитан не берет эту публику на борт, остается только выпустить ее на берег.
Оружейник принялся расковывать каторжников, и когда освободил столько, сколько мог вместить катер, Джек, сопровождаемый Гаскойном, отвез их на берег и высадил. Потребовалось шесть поездок, чтобы перевезти всех. Когда же последняя партия была высажена, и Джек приказал матросам отвалить от берега, один из каторжников повернулся и крикнул Джеку насмешливым тоном:
— Addio, signior, a rivederci!3
Джек встрепенулся, взглянул и узнал в изнуренном полунагом оборванце дона Сильвио.
— Я сообщу дону Ребьере о вашем прибытии, синьор, — крикнул негодяй и, соскочив с камня, смешался с толпой.
— Нэд, — сказал Изи Гаскойну, — мы освободили этого негодяя.
— Очень прискорбно, — отвечал Гаскойн, — но мы только исполняли приказание.
— Теперь ничего не поделаешь, но я боюсь, что выйдет беда.
— Мы исполняли приказание, — повторил Гаскойн.
— Выпустили его в десяти милях от усадьбы дона Ребьеры.
— Исполняли приказание, Джек.
— С целой оравой, которую он может повести за собой.
— Приказание, Джек.
— Агнеса в его руках.
— Приказание капитана, Джек.
— Мы обсудим этот пункт, когда я буду на корабле.
— Слишком поздно, Джек.
— Да, — простонал Джек, в отчаянии опускаясь на скамью.
— Навались, ребята, навались.
Вернувшись на фрегат, Джек сообщил обо всем, что произошло, прибавив, что в числе каторжников оказался дон Сильвио, и высказал свои опасения по поводу близости усадьбы дона Ребьеры. Капитан Уильсон слушал, кусая губы.
— Боюсь, что я поторопился, мистер Изи, — сказал он, — следовало взять их на фрегат и передать властям. Теперь остается только поторопиться в Палермо и сообщить властям, чтобы выслали за ними войска.
Ветер переменился, и «Аврора» могла тронуться в путь. Утром она бросила якорь в Палермо, и капитан немедленно сообщил властям, которые отправили отряд войск на поиски освобожденных каторжников. Капитан Уильсон, сочувствуя беспокойству Джека о его друзьях, дал ему и Гаскойну отпуск на берег.
— Нельзя ли мне взять с собою Мести, сэр? — спросил Джек.
Капитан дал согласие, и через полчаса оба мичмана и Мести, вооруженные с головы до ног, были уже в той самой гостинице, где останавливались раньше. Первым делом они справились о доне Филиппе и его брате.
— Они оба в отпуске, — сказал хозяин, — и находятся у дона Ребьеры.
— Это все-таки утешительно, — подумал Джек, — теперь нужно как можно скорее достать лошадей; Мести, вы умеете ездить верхом?
— Еще бы не уметь, масса Изи; кто ездил на кентуккийских лошадях, тот со всякой справится.
Достали лошадей и проводника, и в восемь часов утра небольшой отряд выехал по направлению усадьбы дона Ребьеры. Проехав миль шесть, они встретились с одним из отрядов, посланных на поиски освобожденных каторжников. Офицер оказался старым знакомым нашего героя, который, сообщив ему об освобождении дона Сильвио и о своих опасениях насчет дона Ребьеры, просил обратить внимание на это обстоятельство.
— Corpo di bacco — вы правы, синьор мичман, — отвечал офицер, — я буду там завтра в десять часов утра. Нам придется идти почти всю ночь.
— У каторжников нет оружия, — заметил Изи.
— Нет, но они скоро запасутся им. Нападут на какое-нибудь местечко и ограбят его. Больше ничего им не остается делать: прежде чем уйти в горы, надо запастись оружием и провиантом.
На этом они расстались, и около пяти часов пополудни Джек и его товарищи были в усадьбе дона Ребьеры. Джек соскочил с лошади и бросился в дом, за ним Гаскойн. Они застали всю семью в гостиной; она не подозревала о грозившей ей опасности и была изумлена и обрадована появлением старых друзей. Джек бросился к Агнесе, которая вскрикнула при виде его и едва не лишилась чувств, так что он должен был поддержать ее. Когда она оправилась, наш герой поздоровался со стариками и молодыми офицерами. После первых приветствий он поспешил сообщить им причину своего посещения.
— Дон Сильвио и полтораста каторжников выпущены вчера вечером на берег! — воскликнул дон Ребьера. — Вы правы; я удивляюсь, что они до сих пор не явились сюда, но я жду Педро из города; он повез туда вино и привезет нам новости.
— Во всяком случае нам следует приготовиться, — сказал дон Филипп. — Вы говорите, солдаты будут здесь завтра утром?
— Пресвятая Дева! — воскликнули дамы в ужасе.
— Сколько нас всего? — спросил Гаскойн.
— У нас пять человек прислуги, — отвечал дон Филипп, — все хорошие люди. Кроме того, мой отец, мой брат и я.
— А нас трое, с проводником четверо, но его мы совсем не знаем.
— Итого двенадцать — не слишком много; но я думаю, что если мы приготовимся как следует, то можем продержаться до утра.
— Не лучше ли нам уехать в Палермо, предоставив им разграбить дом? — сказал дон Ребьера.
— Они могут напасть на нас на дороге, а в открытом поле нам с ними не справиться, тогда как здесь мы в более выгодном положении! — возразил дон Филипп.
— Evero, — задумчиво отвечал дон Ребьера. — Если так, то надо приготовиться, так как, разумеется, дон Сильвио не упустит такого удобного случая отомстить. Пойдем же, посмотрим, какие у нас средства защиты.
ГЛАВА XXVIIв которой осажденные подымаются все выше и выше, и только прибытие солдат избавляет их от поднятия на небо
Дон Ребьера с сыновьями вышли из комнаты. Гаскойн стал беседовать с синьорой, а Джек воспользовался случаем, чтобы поговорить с Агнесой. Он подошел к ней и спросил вполголоса, получила ли она его письмо?
— О, да, — отвечала она, краснея.
— И вы не рассердились на то, что я писал?
— Нет, — отвечала она, опуская глаза.
— Я повторяю то, что я писал, Агнеса, — я никогда не забывал вас.
— Но…
— Но что?
— Отец Томазо…
— Что же он?
— Он никогда не согласится.
— На что не согласится?
— Он говорит, что вы еретик.
— Скажите ему, что это его не касается.
— Он имеет большое влияние на моего отца и мать.
— Зато ваши братья на нашей стороне.
— Я знаю это, но все-таки представляются большие затруднения. Мы разной веры. Пусть он поговорит с вами, он обратит вас.
— Мы обсудим этот пункт, Агнеса. Я обращу его к здравому смыслу; если же нет, то не стоит рассуждать с ним. Где он теперь?
— Он скоро придет.
— Скажите, Агнеса, если бы это зависело от вашей воли, вы бы пошли за меня?
— Не знаю; никто мне не нравился так, как вы.
— И это все?
— Разве этого недостаточно со стороны девушки? — возразила Агнеса, взглянув на него с упреком. — Синьор, оставьте меня, отец…
Тем не менее Джек заметил, что синьора, занятая разговором с Гаскойном, не смотрит на них, и прижал ее к груди.
Вернувшиеся джентльмены притащили с собой все огнестрельное и холодное оружие, какое только могли найти.
— Боевых запасов довольно, — заметил дон Филипп, — чтобы вооружить всех нас.
— Мы тоже хорошо вооружены, — отвечал Джек, оставив Агнесу, — какой же ваш план защиты?
— Мы должны его обсудить. Кажется…
Но в эту минуту разговор был прерван внезапным появлением Педро, посланного с вином в соседний городок.
— Как, ты уже вернулся, Педро?
— О, синьор! — воскликнул слуга. — Они отняли тележку и вино и утащили с собой в горы.
— Кто? — спросил дон Ребьера.
— Галерные каторжники, которых выпустили на волю, и кроме того они натворили Бог знает сколько бед. Они ворвались в дома, забрали все оружие, вино и провизию, какую только могли унести с собой, оделись в наилучшее платье и ушли в горы. Это было ночью. Я встретился с ними за милю от города. Они отняли у меня тележку, повернули волов и погнали вместе с остальными, и я слышал, синьор, что они упоминали ваше имя.