— Ерунда! — презрительно фыркнул Локи. — Ты бредишь, Тор. Лиф — смертный человек, к тому же он — ребенок, которому до совершеннолетия еще четыре года. Каким образом он поможет нам в битве? Воины Суртура изрубят его, как капусту, если до этих пор он не умрет от страха!
— Неправда! — вспыхнул Тор. — Лиф действительно ребенок, но он достаточно силен, чтобы победить волка Фенрира.
Локи побледнел от гнева.
— Твоим волшебным молотом, не правда ли? — яростно воскликнул он. — Но зачем ему молот? Попробуй дать ему щит и меч и сам увидишь, как он рухнет под их тяжестью!
— Тир и я займемся его обучением, — возразил Тор. — В его жилах течет кровь героя, я это чувствую. А если ему нехватит опыта, мы поможем.
— Дурак, — тихо выругался Локи.
Тор чуть не взорвался от возмущения, но Один повелительно взмахнул рукой, и противники тут же замолчали.
— Хватит, — строго сказал Один. — Я созвал вас не затем, чтобы спорить. Ты прав, Тор, дела приняли для нас благоприятный оборот. Но случилась неприятность, если не сказать хуже.
Тор поднял глаза на отца.
— Что же случилось? — недоверчиво спросил он.
Один заколебался. Лиф чувствовал, что ему трудно говорить.
— Пропала Идуна, — наконец сказал он.
По рядам собравшихся азов пробежал удивленный шепот.
— Когда? — спросил Бальдур. — Что случилось, Один, давно она пропала? Почему ты нам раньше ничего не говорил?
Один печально посмотрел на сына.
— Я хотел быть уверенным, — ответил он. — Она пропала, когда ты отправился на поиски Лифтразила и вместо него встретил Лифа. Ее дворец опустел. Никто не видел, как она уходила, даже ее супруг Браги. Я выслал на поиски Хугина и Мунина, моих верных воронов…
— Они ее нашли? — спросил Геймдал.
Один покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Они везде побывали, заглянули в каждый уголок Мидгарда, перелетели Мировой Океан. Им удалось проникнуть даже в Лихтальбенхайм и в мрачное царство Суртура, но все поиски оказались напрасными. Они не нашли Идуны[7]. Она исчезла.
В зале наступила тягостная тишина, затем азы наперебой заговорили друг с другом. Лиф повернулся к Бальдуру.
— Что означает исчезновение Идуны? — спросил он.
Бальдур покачал головой. Он рассеянно смотрел в пустоту.
— Это последний признак, — сказал он, — Решение принято, Лиф.
— Какое решение? — недоуменно спросил Лиф.
На его вопрос ответил Тор.
— Решение о войне, — сказал он. Его голос звучал неумолимо и жестко. — Теперь не в нашей власти ей помешать. Нам придется сражаться. Последняя Битва стала неизбежной.
Военный совет азов превратился в хаос голосов, Лиф ничего не понимал. Бальдур не объяснил ему, почему исчезновение богини Идуны неизбежно повлечет за собой войну, но ситуация выглядела очень серьезной. Когда через несколько минут Тор потребовал тишины, никто из азов его не услышал. Тир, Геймдал и Уллер кричали и возбужденно спорили друг с другом, размахивая руками. Некоторые вскочили со своих мест. Другие азы перешептывались с соседями или сидели, нахмурившись и погрузившись в невеселые думы. Тишина наступила только когда Один поднял руку и тихим, но повелительным голосом приказал всем замолчать. Только он не проявлял ни гнева, ни страха.
— Теперь вы знаете, почему я созвал вас на совет и потребовал явиться ко мне как можно скорее.
Тор вскочил с места. Его лицо пылало от волнения.
— Что мы здесь сидим? — закричал он. — Дерзкое похищение нашей сестры требует от нас решительных действий! Давайте созовем всех друзей и возьмемся за оружие! Суртур заплатит за то, что сделал!
Большинство азов громогласно выразили свое согласие с Тором. Даже Тир, который, в отличие от многих, сохранял спокойствие, порывисто кивнул и положил руку на рукоятку своего меча. Но, к облегчению Лифа, Один строго посмотрел на старшего сына и покачал головой.
— Я хорошо тебя понимаю, Тор, — сказал он. — Но было бы ошибкой прислушаться к голосу гнева и объявить войну Суртуру. Еще не наступил страшный день Последней Битвы. Нельзя хвататься руками за колесо судьбы. Последствия этого могут быть ужасными.
— Один прав, Тор, — согласился с ним Геймдал. — Согласно пророчествам, Последняя Битва состоится в Вигриде, а не в мрачном царстве Суртура. Если мы сейчас встанем и попытаемся выступить против Суртура, то все погибнем.
Тор резко повернулся к Геймдалу. Его глаза горели.
— Мудро сказано, — издевательским тоном произнес он. — Лучшего подарка для Суртура не придумаешь, если мы будем здесь сидеть сложа руки! Подумай, что ты предлагаешь? Войско Суртура растет с каждым часом. Неужели мы должны ждать, пока он станет сильнее нас?
— Об этом никто не говорит, — резко перебил Один — Но сразу хватать в руки оружие и кричать о войне было бы ошибкой Тор. — Неужели возможно что-то другое? — закричал Тор. — Суртуру можно ничего не делать; а только ждать, пока мы станем слабыми и беспомощными, как дети!
Лиф обратился к Бальдуру:
— Я не понимаю, почему вы станете слабыми, если Один не сразу начнет битву? Может быть, есть какой- то другой способ освободить Идуну из плена Суртура…
Внезапно наступила тишина, и Лиф с ужасом осознал, что последние слова он произнес вслух и их услышали все присутствующие в зале. Азы, как по команде, повернулись в его сторону. Бальдур не ответил на вопрос мальчика и, словно ища поддержки, посмотрел на Одина.
— Скажи ему, Бальдур, — произнес Один.
Локи вскочил с места.
— Я против! — воскликнул он. — Ты не должен выдавать нашу самую большую тайну. Даже ему!
— Ты не доверяешь мальчику? — спокойно спросил Один. — И это после всего, что он для нас сделал?
Локи презрительно махнул рукой.
— Я не принимаю это во внимание. Конечно, он нам помог, но добровольно ли он это сделал? Нет. Он сделал то, что должен был сделать, потому что у него не было другого выбора! Потому что его заставила сама судьба. Даже ты, Один, вынужден соблюдать законы, которые установлены силами более могущественными, чем ты сам. Нельзя выдавать тайну Идуны. Даже смертному человеку!
— У тебя на душе одна грязь, Локи, поэтому ты обо всех думаешь плохо, — спокойно сказал Бальдур. — Этот мальчик достоин большего доверия, чем некоторые из наших соратников, — намеренно оскорбительным тоном добавил он.
Локи побледнел от гнева. Его руки сжались в кулаки. Лиф был уверен, что он бросился бы на Бальдура, если бы рядом не оказался Тор, который как бы случайно опустил руку на рукоятку Мьёльнира. Локи яростно сжал губы и обжег его и Лифа взглядом, полным ненависти.
— Что мы о нем знаем? — спросил он. — Ничего. Мы не знаем, что он сделает, когда окажется лицом к лицу с Лифтразилом. А что, если кровные узы окажутся сильнее, чем его верность нам?
— Ты, как я вижу, слишком хорошо знаешь, что значат кровные узы, — усмехнулся Бальдур. — Если мне не изменяет память, недавно ты умолял нас пощадить твоего собственного сына.
— Хватит! — Один так сильно ударил кулаком по столу, что зазвенели бокалы и тарелки. — Что вы пристали друг к другу? — с гневом воскликнул он. — Разве нам мало горя, чтобы еще вы обвиняли друг друга во лжи и измене? Что подумает о нас мальчик, когда увидит, как враждуют боги?
Локи посмотрел на Лифа. Хотя с его лица не сходило выражение гнева и упрямства, он как побитая собака опустил голову, сел на свое место и, отвернувшись от Бальдура, мрачно уставился в пустоту. Его руки время от времени сжимались в кулаки.
Один снова обратился к Лифу.
— Прости его, Лиф, — мягко, но очень серьезно произнес он. — Возможно, ты его поймешь, если узнаешь, что наша жизнь связана с жизнью Идуны гораздо теснее, чем считают жители Мидгарда, ведь благодаря ей мы бессмертны.
Лиф испугался, хотя не был уверен, что правильно понял, что означают слова Одина.
— Что это значит? — пролепетал он.
— Это значит, что, если Идуна больше не появится, мы не останемся такими же молодыми и сильными, как теперь, — ответил вместо Одина Бальдур.
— Ты имеешь в виду… вы умрете?
— Не сразу, — сказал Один. — Но если раньше в Азгарде не существовало времени, то теперь оно появится и наложит на нас свой отпечаток. Мы состаримся, как люди, Лиф. В то время как власть Суртура с каждым днем растет, мы с такой же скоростью будем слабеть. Именно это имел в виду Бальдур, когда сказал, что война неизбежна.
— Но это… невозможно, — прошептал Лиф. — Ты говоришь, вы станете как люди? Вы…
— Да-да. Мы состаримся, ослабеем и умрем, — подтвердил Один. Потом он вдруг улыбнулся. — Но до тех пор еще есть время. Мы не должны умереть.
— Конечно, если немедленно начнем войну, — буркнул Тор, который никак не хотел отказаться от своей идеи. — В настоящий момент Суртур не рассчитывает на наше нападение. Если мы его застигнем врасплох… — Он замолчал, встретившись взглядом с Одином. — А что еще остается нам делать? — беспомощно спросил он. — Нельзя сидеть здесь и ждать, пока мы превратимся в беззубых старцев и уже не сможем носить оружие!
— Нет, конечно, — согласился Один. — Но пока нам опасность не угрожает. У нас есть время, и мы должны его использовать. Мы сделаем, как ты хочешь, но сначала ты и Тир должны обучить Лифа и сделать из него воина, чтобы он мог сражаться на поле битвы против тварей Суртура. Локи и Геймдал пусть подумают о защите Азгарда.
— Бифрёст сам по себе достаточная защита, — воскликнул Геймдал. — Ни один из великанов не может на него ступить, чтобы при этом не сгореть заживо.
— Нельзя переоценивать поражение Суртура! — возразил Один. — Есть другие способы проникнуть в Азгард, и ты лучше всех об этом знаешь.
Геймдал приготовился возразить, но Один сделал повелительный жест рукой, и аз не произнес ни слова. Лиф беспомощно посмотрел на Бальдура, а потом на Тора, но оба они отвели глаза.
Глава семнадцатаяЛЕДЯНОЙ ВЕЛИКАН
Лиф прожил в Азгарде больше года. Поначалу никто из азов не говорил о войне, по крайней мере с ним или в его присутствии. Это было чудесное время — год, за который он узнал много нового и таинственного из жизни не только богов, но и людей. После рокового собрания азов, в первое утро пребывания Лифа в Азгарде, Тир и Тор начали обучать его воинскому искусству. Оба аза оказались настойчивыми и терпеливыми учителями. Они безжалостно муштровали Лифа, заставляя тщательно отрабатывать приемы боя, от них не ускользали даже его малейшие ошибки. Первые несколько месяцев превратились для мальчика в сплошное мучение. Он терпеть не мог сражаться. Он попытался отказаться от этих уроков, но в ответ