– Мне кажется, ты не очень хорошо относишься к моим родственникам, Никлас. Я уверена, что ни один из них ничем себя не опорочил. Они, возможно, слишком суетны, но никто не может сказать, что они люди непочтенные.
– Милая Гарриет, – сказал мистер Булстрод, слегка съеживаясь под взглядом жены, в глазах у которой уже появились слезы. – Я передал немало денег в руки твоего брата. Неужели после этого я должен обеспечивать его взрослых детей?
Миссис Булстрод, сочтя возражение справедливым, прекратила упреки и ограничилась тем, что оплакивала бедняжку Розамонду, чье сумасбродное воспитание, как и следовало ожидать, принесло дурные плоды.
Но мистер Булстрод, вспоминая этот разговор, чувствовал, что, когда ему придется сообщить жене о необходимости покинуть Мидлмарч, его задача несколько облегчится, если он сможет заодно ее порадовать, рассказав, как позаботился о судьбе ее племянника Фреда. Пока он попросту упомянул, что собирается нанять дом на южном побережье и на несколько месяцев перебраться туда.
Таким образом исполнилось желание мистера Гарта: ему было обещано, что, если Булстрод на неопределенное время уедет из Мидлмарча, Фред Винси станет арендатором Стоун-Корта на предложенных условиях.
Этот «счастливый поворот событий» приводил Кэлеба в ликование, и только ласковые, но твердые наставления жены помешали ему рассказать все Мэри, чтобы «успокоить девочку». Впрочем, обуздав свое нетерпение, он старательно скрывал от Фреда поездки в Стоун-Корт, совершаемые с целью как следует ознакомиться с положением дел на ферме и произвести предварительную оценку ее стоимости.
Отправляясь в эти поездки, Кэлеб опережал события, но он испытывал неизъяснимое удовольствие, готовя для Фреда и Мэри приятный сюрприз, словно подарок ко дню рождения детишкам.
– Ну, а если все это окажется воздушным замком? – спросила миссис Гарт.
– Ничего страшного, – ответил Кэлеб. – Обрушившись, мой замок никого не раздавит.
Глава LXIX
Если ты услышал слово, пусть умрет оно с тобой.
Мистер Булстрод все еще не ушел из банка и сидел в том же кабинете, где принял Лидгейта, когда часа в три дня вошел клерк и сказал, что лошадь подана, а также что пришел мистер Гарт и просит разрешения с ним побеседовать.
– Ну разумеется, – ответил Булстрод. Кэлеб вошел. – Садитесь, мистер Гарт, прошу вас, – продолжал банкир со всей возможной учтивостью. – Рад, что вы успели меня застать. Я знаю, как вы дорожите временем.
– Э, – негромко отозвался Кэлеб, медленно склоняя набок голову, уселся и поставил на пол шляпу. Он потупился, опершись о колени локтями и свесив вниз тяжелые кисти рук с длинными пальцами, каждый из которых слегка пошевелился, словно откликаясь на мысль, наложившую свой отпечаток на задумчивый высокий лоб.
Мистер Булстрод, как и все, кто знал Кэлеба, привык к его манере долго молчать, прежде чем приступить к серьезному, на его взгляд, разговору, и ожидал, что тот снова станет уговаривать его купить несколько домов на Блайндмэнс-Корт, с тем чтобы тут же их снести, ибо приток воздуха и света сторицей возместит расходы. Такого рода предложениями Кэлеб порою вызывал досаду своих работодателей, но с Булстродом они ладили, поскольку тот, как правило, охотно соглашался на его проекты. Вопреки ожиданиям Булстрода Кэлеб негромко сказал:
– Я к вам прямо из Стоун-Корта, мистер Булстрод.
– Надеюсь, там все в порядке, – сказал банкир. – Я вчера побывал в Стоун-Корте. Приплод ягнят, как сообщил мне Эйбл, в этом году отличный.
– В том-то и дело, что не все, – ответил Кэлеб, серьезно взглянув на него. – Там человек, по-моему, очень больной. Ему нужен врач. Я приехал сказать вам об этом. Его зовут Рафлс.
Он заметил, как Булстрод содрогнулся от его слов. Банкир предполагал, что уже никакие новые известия не смогут захватить его врасплох, ибо он и так готов к самому худшему; он ошибся.
– Бедняга! – сочувственно произнес он, однако губы его слегка вздрагивали. – Вам известно, как он туда попал?
– Я сам привез его, – невозмутимо сказал Кэлеб, – усадил в двуколку и привез. Он вылез из дилижанса возле заставы, где взимают дорожный сбор, пошел пешком, и я догнал его почти сразу же за поворотом. Он припомнил, что как-то видел меня с вами в Стоун-Корте, и попросил его подвезти. Он нездоров, я это сразу понял и решил, что его не следует оставлять под открытым небом. По-моему, вам нужно не мешкая послать к нему врача. – Закончив, Кэлеб поднял с пола шляпу и неторопливо встал.
– Разумеется, – ответил Булстрод, лихорадочно соображая как быть. – Возможно, вы сделаете мне одолжение, мистер Гарт, заглянете к мистеру Лидгейту по дороге… хотя стойте! В это время он, наверное, в больнице. Я сию же минуту пошлю к нему верхового с запиской, а затем и сам поеду в Стоун-Корт.
Булстрод торопливо написал записку и вышел отдать распоряжения слуге. Когда он возвратился в комнату, Кэлеб все так же стоял, опираясь одной рукой на спинку стула, а в другой держа шляпу. Все мысли Булстрода вытесняла одна: «Рафлс, может быть, говорил с Гартом только о своей болезни. Гарт, возможно, удивился, точно так же, как, вероятно, удивился в прошлый раз, что этот пропойца выдает себя за моего приятеля, но наверняка он ничего не знает. К тому же он доброжелательно относится ко мне, я могу быть ему полезен».
Он всей душою жаждал подтверждения этой надежды, но, из боязни себя выдать, не решался спросить, что говорил Рафлс и как вел себя в Стоун-Корте.
– Я чрезвычайно вам обязан, мистер Гарт, – произнес он как всегда изысканно учтивым тоном. – Через несколько минут вернется мой слуга, и тогда я сам поеду посмотреть, чем можно помочь несчастному. У вас, может быть, есть ко мне и другие дела? В таком случае, прошу вас, садитесь.
– Благодарю, – ответил Кэлеб, легким движением руки отклоняя приглашение. – Я хочу сказать вам, мистер Булстрод, что вынужден просить вас передать в другие руки порученные мне дела. Я очень вам обязан, что вы были так уступчивы и добры насчет аренды Стоун-Корта и во всех прочих случаях. Но я должен отказаться.
«Он знает!» – эта мысль, как кинжал, пронзила сознание Булстрода.
– Как это неожиданно, мистер Гарт, – только и сумел он вымолвить.
– Верно, – сказал Кэлеб. – Но я не передумаю. Я не могу не отказаться.
Он ответил решительно, хотя и очень мягко, но, несмотря на всю мягкость ответа, Булстрод словно сжался, лицо его осунулось, и он поспешно отвел в сторону взгляд. Кэлеб почувствовал щемящую жалость, но не в его натуре было вымышленными предлогами смягчать отказ.
– Боюсь, вас настроили против меня наветы этого жалкого создания, – сказал Булстрод, стремясь выяснить все, что удастся.
– Да. Не стану отрицать: свое решение я принял после разговора с ним.
– Вы совестливый человек, мистер Гарт, и, надеюсь, помните свою ответственность перед богом. Неужели вы сможете нанести мне ущерб, так охотно поверив клевете? – сказал Булстрод, подыскивая доводы, которые могли бы повлиять на собеседника. – Стоит ли по такому ничтожному поводу порывать наши, смею надеяться, взаимовыгодные деловые отношения?
– По собственной воле я никому бы не нанес ущерба, – сказал Кэлеб. – Даже если бы думал, что господь мне простит. Надеюсь, меня нельзя назвать бесчувственным человеком. Но у меня нет никаких сомнений, сэр, что этот Рафлс говорит правду. А раз так, я не могу на вас работать, брать у вас деньги. Вы уж подыщите себе другого управляющего.
– Ну хорошо, мистер Гарт. Однако я, во всяком случае, имею право знать, в чем состоит возведенный на меня поклеп. В чем заключается грязная ложь, жертвой которой я сделался, – сказал Булстрод, к чьей запальчивости примешивалась теперь робость, внушаемая этим человеком, который так спокойно отказывался от собственных выгод.
– В этом нет нужды, – слегка махнув рукой, ответил Кэлеб так же мягко и участливо, как прежде. – То, что он сказал мне, дальше меня не пойдет, разве только что-нибудь, сейчас неведомое мне, заставит меня рассказать об этом. Если вы корысти ради обидели людей, присвоили себе обманом чужое, вы, наверное, раскаиваетесь… и рады были бы воротить прошлое, да не выходит, и на душе у вас, я думаю, тяжко, – Кэлеб замолк на мгновение и покачал головой, – так зачем же мне делать вашу жизнь еще горше?
– Но вы… вы делаете ее горше, – жалобно воскликнул Булстрод. – Жизнь моя стала еще горше, когда вы от меня отвернулись.
– Так уж приходится, – еще мягче и участливей ответил Кэлеб и слегка развел руками. – Простите. Я вас не осуждаю, я не говорю: он – дурной человек, а я – праведный. Сохрани меня бог. Я ведь не знаю, что и как. Бывает, совершив дурной поступок, человек сохраняет чистоту помышлений, да только жизнь его уже нечиста. Если так случилось с вами, что ж, я очень вам сочувствую. Но совесть не велит мне впредь на вас работать. Вот и все, мистер Булстрод. Остальное похоронено так глубоко, как только можно. Всего вам доброго.
– Минутку, мистер Гарт! – торопливо воскликнул Булстрод. – Могу ли я считать, что вы мне дали торжественное обещание никогда и никому не повторять это гнусное – пусть даже с некоторой долей истины, – но в целом злонамеренное измышление?
Кэлеб вспыхнул и негодующе сказал:
– Зачем бы я все это говорил, если бы не думал так? Вас я не боюсь. А сплетничать не привык.
– Простите, я так взволнован… этот негодяй меня измучил.
– Полно, стойте! Не вы ли сами сделали его еще хуже, используя для своей выгоды его пороки?
– Вы так охотно верите ему и несправедливы ко мне, – сказал Булстрод, доведенный до отчаяния тем, что не может назвать все рассказанное Рафлсом ложью; и в то же время довольный, что Кэлеб не поставил его перед необходимостью отрицать возведенные против него обвинения.
– Нет, – ответил Кэлеб и протестующе поднял руку, – я с радостью поверю в лучшее, если меня убедят. Я вовсе не лишаю вас возможности оправдаться. А рассказывать о чужих грехах я считаю преступным, если только это не делается с целью защитить невиновного. Вот каковы мои взгляды, мистер Булстрод, и подтверждать свои обещания клятвой мне нет нужды. Всего доброго, сэр.