Итак, возникновение капитализма не связано ни с городами-государствами итальянского Ренессанса, ни с общеевропейским «долгим XVI веком»; также нельзя свести процесс «первоначального накопления» к непрерывной цепочке «добавления стоимости», которая состоит из лидирующих экономик, сменявших друг друга, как предлагает сделать Перри Андерсон [Anderson. 1993]. Он был ограничен только ранненововременной Англией [Brenner. 1993; Wood. 1991, 1996][107]. В то же время отсутствие капиталистических режимов общественных отношений собственности в ранненововременной континентальной Европе ео ipso предполагает отсутствие нововременного государства. Следовательно, динамика, скрытая за коммерциализацией и военной централизацией государств не могла породить нововременное государство и, тем более, нововременную систему государств. Поэтому модели коммерциализации и геополитической конкуренции представляют собой теории неперехода к Новому времени. Формирование территориально фрагментированной системы государств предшествовало подъему капитализма. Эта система отличалась в социально-экономическом и (геополитическом отношениях от донововременной, поскольку ее составляющими были, главным образом, династические государства и, в меньшей степени, олигархические торговые республики. Этим донововременным международным порядком как раз и была превознесенная теорией МО Вестфальская система.
Однако утверждать, что система государств предшествовала подъему капитализма, не значит предполагать, что формирование европейской докапиталистической системы государств невозможно свести к марксистской интерпретации. Скорее, предполагается, что давление, повлекшее замещение фрагментированных феодальных политических образований территориально более четкими династическими государствами, было связано с сохранявшимися некапиталистическими общественными отношениями собственности, которые обусловили необходимый характер стратегий (гео)политического накопления, а также подавления и эксплуатации крестьян. Хотя логика политического накопления привела к тому, что европейское политическое пространство было зацементировано в виде донововременной системы государств, подъем капитализма в Англии XVII в. и его международные последствия развертывались в уже сформированной, династически-абсолютистской системе, чья «генеративная грамматика» и характерные функции были в значительной степени переопределены геополитически опосредованным распространением капиталистических производственных отношений. Ex hypothesis, теорию возникновения нововременных международных отношений следует излагать в терминах социально комбинированного и географически неравномерного развития, которое в XIX в. преобразовало европейскую и мировую политику.
V. «l’état, c’est moi!»: логика формирования абсолютистского государства
1. Введение: идеализация абсолютизма
Анализ отношения между капитализмом и нововременным государством остается неполным без исторического объяснения их совместного возникновения. Однако последнее было не столько общесистемным и хронологически единым, сколько в высшей степени дифференцированным по регионам и периодам процессом, при этом не случайным. Поскольку же региональная специфика экономического и политического развития весьма существенна для понимания образования нововременной системы государств, мы должны проследить за расходящимися траекториями формирования государства во Франции и в Англии, чтобы показать несостоятельность принятой в теории МО и исторической социологии предпосылки о существовании единого перехода от Средневековья к Новому времени. В следующих главах этот переход реконструируется посредством отслеживания расходящихся схем формирования государства во Франции и в Англии. В противоположность общепринятым мнениям я покажу, как это расхождение привело к двум весьма отличным международным порядкам, абсолютистскому и нововременному, которые требуют двух разных описаний системного геополитического изменения – одного перехода от феодализма к абсолютизму во Франции и другого перехода от феодализма к капитализму в Англии. Но поскольку эти переходы совершались в одно и то же время, а не последовательно, я также покажу, как сосуществование на международном уровне различных политических режимов привело к фиксации международных отношений в Вестфальской системе и как оно отразилось на переходе к нововременным международным отношениям. В результате стандартная для теории МО версия вестфальского Нового времени будет полностью отвергнута и пересмотрена.
Какова была природа доминирующей в раннее Новое время формы государства, абсолютизма? В этой главе исправляется фундаментальное заблуждение всей теории МО, которая обычно уравнивает абсолютистский и нововременной суверенитет. В теоретическом отношении, свойственная теории МО неправильная оценка и неверная периодизация Вестфальского порядка основываются на идеализации ранненововременной и абсолютистской бюрократии. В методологическом отношении такая неверная интерпретация рождается из четырех взаимосвязанных тенденций. Во-первых, теория международных отношений, обычно обращающая внимание лишь на внешние признаки суверенитета, строит теорию МО, абстрагируясь от внутреннего уклада компонентов геополитических систем. Другими словами, исторические различия разных политических сообществ обычно не становятся вопросом теории и не дифференцируются должным образом. Во-вторых, если понятие «государства» и проблематизируется в теории МО, его содержание обычно понимается в институциональных, статичных, сравнительных терминах. В-третьих, в той мере, в которой для установления тождества исторически различных политических образований привлекается веберовское определение нововременного государства, оно обычно ошибочно проецируется на прошлое, структурированное совершенно иначе. Наконец, теории раннесовременных международных отношений, как правило, опираются на традиционную интерпретацию абсолютизма, развитую в историографической литературе и на неверно понимаемые в ней веберовские понятия государственной рационализации и бюрократической централизации. Сегодня эта литература широко критикуется, в каком-то смысле она даже может считаться совершенно устаревшей.
Во втором разделе дается краткий обзор традиционной, ориентированной на государство, интерпретации абсолютизма, которая поддерживает стандартное для теории МО описание нововременного характера Вестфальских международных отношений. За этим обзором следует краткое критическое обсуждение ориентированных на общество ревизионистских работ, а также критическое изложение марксистского спора об абсолютизме. В третьем разделе предлагается реконструкция происхождения, природы и долгосрочной траектории абсолютистского государства. Здесь рассматривается переход от феодализма к абсолютизму в ранненововременной Франции, а также проясняется значение собственнического королевства для персонализированной природы абсолютистского суверенитета. Затем в этом разделе исследуется структура абсолютистского правления, включая продажу официальных должностей, сохранение независимых политических центров власти, логику законодательства, налогообложение, финансовые кризисы, а также природу абсолютистской военной системы и ранненововременного военного дела.
В заключении кратко излагается идея о том, что абсолютистский суверенитет не был ни абсолютным, ни нововременным, поскольку определялся отношением к королевской власти и королевству как к собственности. В силу связи между некапиталистической аграрной экономикой и паразитарным наследственным государственным аппаратом долгосрочная траектория Франции времен Ancien Regime[108] в политическом отношении постоянно провоцировала кризисы, а в экономическом – вела к исчерпанию собственных ресурсов. Этим объясняется и воинственная природа абсолютизма, и то сравнительное военное отставание, от которого он начал страдать в XVIII в., уступая главным образом Британии. Абсолютистское государство не только не было нововременным, но и не было переходным. Внутренняя динамика абсолютистских классовых отношений могла привести только к тупику. В этих условиях исток Нового времени в международных отношениях следует искать в развитии первого нововременного государства, то есть Англии XVII в., которая на волне расширяющейся капиталистической экономики стала в XVIII в. подтачивать логику политического накопления, присущую континентальной абсолютистской системе, и в итоге в период XIX – начала XX вв. навязала новую капиталистическую логику. Именно эти процессы преобразовали логику абсолютистской системы в нововременной международный порядок.
2. Споры вокруг абсолютизма: переход или непереход?
Последние три десятилетия в историографии абсолютизма шел важный спор об «абсолютности» королевского правления в отношении к политическому обществу. В этом споре противостояли защитники старой, ориентированной на государство ортодоксии и последователи – как марксисты, так и немарксисты – ревизионистского направления, стремящегося обозначить пределы ортодоксального подхода[109]. Хотя этот спор распространяется на все европейские политические режимы, сфокусировался он главным образом на Франции, которая задает классическую модель формирования абсолютистского государства. Причина не только в том, что государство Бурбонов определило идеальнотипическую форму общеевропейского феномена. В некоторых европейских государствах, например в голландских Генеральных штатах, Англии, Швейцарии или Польше, абсолютизм так и не утвердился – по причинам, которые связаны с различными решениями предшествующих классовых конфликтов, основанных на различных местных отношениях собственности. Даже политические структуры, обычно считавшиеся абсолютистскими – Испания, Австрия, Россия, Пруссия, Швеция или Дания – определяются весьма различными хронологиями, разной динамикой, разными характеристиками, хотя различий между, например, французским меркантилизмом и прусским камерализмом меньше, чем сходств между этими режимами, если соотнести их с тем, что было до и после них. Однако, если вообще было государство, которое «двигалось к Новому времени» через рационализацию государства, критический дискурс Просвещения и великую Революцию, таким государством, конечно, должна быть Франция. Но была ли она им?