Снова открываем приказ наркома НКВД № 00447: «Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщаются выписки из протоколов в отношении каждого осужденного… Документы об исполнении приговора приобщаются в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного… Протоколы троек по исполнении приговоров немедленно направлять начальнику 8-го Отдела ГУГБ НКВД СССР с приложением учетных карточек по форме № 1. На осужденных по 1 категории одновременно с протоколом и учетными карточками направлять также и следственные дела».
8-ой отдел ГУГБ НКВД СССР находился в Москве. В его адрес ушли абсолютно все документы, которые ныне обнаруживаются в областных архивах: выписки из протоколов троек, сами протоколы троек, документы об исполнении приговоров. Протоколы троек должны были быть отправлены сами по себе, остальные документы вместе со следственными делами.
Если вы обратитесь в какой-нибудь архив какого-нибудь областного управления ФСБ сегодня с просьбой предоставить вам доступ к следственным делам расстрелянных по приговорам троек НКВД, то должны получить ответ: «Эти дела с 1938 года находятся в центральном архиве, в Москве, в области нет даже протоколов троек, даже выписок из протоколов троек нет».
Но все-таки, чудеса бывают. Из областных архивов ФСБ выплывают расстрельные акты и выписки из решений троек НКВД о приговорах к ВМН в рамках операции по приказу №00447, следственные дела.
Расскажите, как вы это делаете, волшебники? Как вам удается материализовать в областных архивах документы, находящиеся в Москве? С помощью волшебной палочки или золотой рыбки? Может пора уже найти в архивах приказ, которым отменен порядок направления материалов в Москву или приказ об их отправке снова на места? Только на экспертизу его не забудьте отнести, а то мы вам снова не поверим.
Но если все эти приказы и указания, исходившие от Берии и Серова принимать за чистую монету, то с профессором Вангенгеймом картина получается совсем уж непонятная.
Во-первых, от его жены никто и не мог скрывать, что в довесок к приговору ОГПУ он получил «10 лет без права переписки» от тройки НКВД. Более того, указания Берии и Серова прямо предписывали сотрудникам МВД того времени сообщать родственникам, что их близкие приговорены тройкой НКВД.
Но в 1956 году жена Вангенгейма получила уведомление, что только приговор ОГПУ в отношении ее мужа отменен и стала хлопотать о пенсии за него. Но ведь приговор тройки НКВД остался не отмененным! Органы соцопеки никак не могли пойти на назначении пенсии, да еще и персональной, при таком положении дел.
Во-вторых, и вдова не решилась бы начать даже документы для соцопеки собирать, зная, что ее муж еще полностью нереабилитирован, зная только об отмене решения ОГПУ. Она бы стала добиваться и пересмотра дела с решением тройки НКВД.
А может было какое-то, еще не обнаруженное в архивах, указание Серова о том, что в 1955 году пока еще не нужно реабилитировать осужденных «тройками», чтобы люди не догадались о масштабах репрессий, поэтому родственникам ничего не сообщали, а органам соцопеки – указание назначать пенсии за осужденных «тройками», если другие приговоры отменены? Но куда тогда деть это из документа, приписываемому Серову:
«В таком же порядке регистрируется смерть осужденных к ВМН, если они впоследствии были реабилитированы».
Т.е., реабилитация осужденных «тройками НКВД» шла уже в 1955 году, никто не скрывал существования этих «троек», скрывали, якобы, только факты приговоров ими к расстрелу, для чего предписывалось всем родственникам отвечать «10 лет без права переписки» и о смерти в местах заключения.
Но для жены профессора Вангенгейма сделали исключение – от нее скрыли факт осуждения мужа на «10 лет без права переписки» «тройкой». А органы соцопеки получили указание оформить ей персональную пенсию при наличии у мужа судимости?
Согласитесь, что сочинители биографической книги о профессоре Вангенгейме, стремясь показать, каким он был заслуженным человеком, за которого даже персональную пенсию жене в 1957 году назначили, одновременно придумывая ему расстрел по приговору «тройки», совсем запутались. И упоминанием о факте назначения пенсии сами же свою ложь о расстреле сделали явной.
Причем, если бы я сам раскопал все эти факты: смешное письмо жены на имя Берии с грубой ошибкой в названии улицы, указания Берии и Серова сообщать про «10 лет без права переписки», факт реабилитации без отмены решения «тройки», назначение персональной пенсии, – то ко мне можно было бы какие-то претензии предъявлять. Можно было бы обвинить в фальсификации. Но вот я вам показываю свои руки – они абсолютно чистые! Не рылся я в архивах, поэтому меня нельзя обвинить в том, что я туда подложил указания руководителей МВД, вписав в них смехотворные вещи. Не копался я в биографии Вангенгейма, ничего про него не сочинял, мне нельзя предъявить и измышления о нем, его семье. Я всё взял из опубликованных самими же сочинителями Большого террора, жертвой которого, как считается, стал известный метеоролог, источников.
А вот я имею полное право назвать тех, кто решил поживиться на памяти умершего профессора Вангенгейма, на его реабилитации, как жертвы «тройки НКВД», жуликами и проходимцами. Они на меня в суд за клевету подадут? Что в иске предъявлять будут? То, на основании чего я их и назвал жуликами – свои же «документы»?
Конечно, никаких претензий ко мне и никаких судов не будет. Оно им надо – такой публичный позор? Будут только делать вид, что они ничего обо мне не знают. А когда станет невозможно отмалчиваться, напускать на себя вид ученых-историков и презрительно фыркать: «А Балаев в архивах не работал!».
Я не работал. Это правда. Это они там наработали…
Но не только у Серова была озабоченность информированием о решениях органов, на которых Берии было наплевать. Серова на посту Председателя КГБ СССР сменил Семичастный и выдал своё указание по теме, перед этим обратившись с письмом в Политбюро:
«Совершенно секретно
Экз. № 1
26 декабря 1962 г. № 3265-с
гор. Москва
ЦК КПСС
В 1955 году с ведома инстанций и по согласованию с Прокуратурой СССР Комитетом госбезопасности было издано указание № 108сс органам КГБ, определяющее порядок рассмотрения заявлений граждан, интересующихся судьбой лиц, расстрелянных по решениям несудебных органов (б. Коллегией ОГПУ, тройками ПП ОГПУ-НКВД-УНКВД и Комиссией НКВД СССР и Прокурора СССР)….
Полное впечатление, что каждый новый вождь чекистов начинал с того, что выискивал новый репрессивный орган, о расстрельной практике которого нужно информировать общественность. Теперь появилась еще Комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР. Но ведь Семичастный набрехал Политбюро! В указании № 108 сс за подписью Серова про Комиссию НКВД СССР и Прокурора СССР нет даже намека. Похоже, И.А. Серов еще не был допущен к архивам, в которых хранились расстрельные приговоры за подписью Ежова и Вышинского. А вот Семичастному такой пропуск оформили, и родилось такое:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ПРЕДСЕДАТЕЛЯМ КГБ при СОВЕТАХ МИНИСТРОВ СОЮЗНЫХ и АВТОНОМНЫХ РЕСПУБЛИКАХ
НАЧАЛЬНИКАМ УПРАВЛЕНИЙ КГБ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР по КРАЯМ и ОБЛАСТЯМ
О порядке рассмотрения заявлений граждан о судьбе лиц, расстрелянных по решениям несудебных органов.
В целях упорядочения рассмотрения заявлений граждан о судьбе их родственников, расстрелянных по решениям несудебных органов.
ПРЕДЛАГАЕТСЯ:
1. По заявлениям граждан о судьбе лиц, расстрелянных по решениям Коллегии ОГПУ, троек ПП ОГПУ и НКВД – УНКВД, Особого совещания при НКВД – МВД СССР, Комиссиями НКВД и Прокурора СССР, расследование по делам которых производилось органами госбезопасности, смерть этих лиц регистрировать в загсах по месту их жительства до ареста датой расстрела, без указания причин смерти, а заявителям сообщать, в каком загсе они могут получить свидетельства о смерти. Такие решения принимать, как правило, по заявлениям близких родственников (родители, дети, усыновители, усыновленные, родные браться и сестры, дед, бабка, внуки, а также супруг).
2. На запросы родственников лиц, расстрелянных в несудебнном порядке, о причинах их смерти сообщать устно действительные обстоятельства смерти; заявителям, проживающим в местностях, где отсутствуют аппараты КГБ, давать устные ответы о причинах смерти через районные отделы (отделения) милиции, которым направлять соответствующие уведомления.
3. На запросы органов социального обеспечения о причинах смерти лиц, расстрелянных по решениям несудебных органов и впоследствии реабилитированных, сообщать об их расстреле. Такие ответы в секретном порядке направлять:
– в отношении рабочих и служащих – соответственно в министерства социального обеспечения союзных и автономных республик, краев и областные отделы социального обеспечения.
– в отношении военнослужащих – с соответствующие пенсионные аппараты Министерства обороны СССР, КГБ и министерств охраны общественного порядка союзных республик.
4. В отношении лиц, расстрелянных в несудебном порядке, родственникам которых уже сообщалось о их смерти, как якобы наступившем в местах лишения свободы, ранее принятые решения не изменять. На запросы органов социального обеспечения о причинах смерти этих лиц давать те же ответы, которые сообщались родственникам.
5. Порядок сообщения за границу дат смерти лиц, осужденных к расстрелу, предусмотренный инструкциями об исполнении запросов исполкома союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР о розыске на территории СССР советских и иностранных граждан, а также лиц без гражданства, объявленными в 1961 году приказом КГБ при Совете Министров СССР и МВД РСФСР № 0019/003 и соответствующими приказами по союзным республикам, не изменять.