Сталин принял участие в дискуссии по политэкономии и дал самое исчерпывающее описание социалистического способа производства. Сталин писал: "...наше товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода, товарное производство без капиталистов, которое имеет дело в основном с товарами объединенных социалистических производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления, которое, очевидно, никак не может развиться в капиталистическое производство и которому суждено обслуживать совместно с его "денежным хозяйством" дело развития и укрепления социалистического производства"… законы политической экономии при социализме являются объективными законами, отражающими закономерность процессов экономической жизни, совершающихся независимо от нашей воли”[383]. Он писал. “Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из “Капитала” Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду между прочим такие понятия, как “необходимый” и “прибавочный” труд, “необходимый” и “прибавочный” продукт, “необходимое” и “прибавочное” время. Маркс анализировал капитализм для того, чтобы выяснить источник эксплуатации рабочего класса, прибавочную стоимость, и дать рабочему классу, лишенному средств производства, духовное оружие для свержения капитализма. Понятно, что Маркс пользуется при этом понятиями (категориями), вполне соответствующими капиталистическим отношениям. Но более чем странно пользоваться теперь этими понятиями, когда рабочий класс не только не лишен власти и средств производства, а, наоборот, держит в своих руках власть и владеет средствами производства. Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о “найме” рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу. Столь же странно теперь говорить о “необходимом” и “прибавочном” труде: как будто труд рабочих в наших условиях, отданный обществу на расширение производства, развитие образования, здравоохранения, на организацию обороны и т. д., не является столь же необходимым для рабочего класса, стоящего ныне у власти, как и труд, затраченный на покрытие личных потребностей рабочего и его семьи”[384]. В 1947-1948 гг. была раскритикована школа экономистов-международников (Е. Варга, С. Вишнев, Л. Эвентов, И. Трахтенберг, М. Бокшицкий и др.). Был закрыт Институт мирового хозяйства и политики, возглавлявшийся Е. С. Варгой… Но в Германии всегда после отставки директора НИИ общества Макса Планка институты расформировываются и ничего… Фамилии попавших под пресс чаще всего нерусские. Но это так, между делом.
А почему физики не оказались в числе репрессированных? А ведь вначале в СССР непонимание логики развития науки марксистами привело к тому, что догматический марксизм в 1930-1932 году атаковал теорию относительности и квантовую механику. Именно достижения в указанных областях подрывали устои философского догматизма, на котором был основан марксизм. До войны физика устояла только благодаря усилиям Б. Гессена. Б. Гессен был человеком, образованным на Западе, свободно говорящим на немецком, французском, английском. Гессен умер в тюрьме в 1938 году вместе с 6 членами лондонской делегации, где Гессен произнес свой знаменитый доклад, включая Н. Бухарина. Но сам Б. Гессен, выдающийся историк науки (кстати тот его доклад до сих пор цитируется на Западе), физик по образованию, в результате был репрессирован. Марксисты постулировали, что относительная физика и квантовая механика разрушает основы марксистского материализма. Б. Гессен же считал, что надо признать, что марксизм сделал ошибку и необходимо видеть разницу между физической основой (ядром) науки и его философскими интерпретациями[385].
В СССР в 30-е годы теория относительности и квантовая механика подверглись атаке со стороны марксистской идеологии[386]. В дальнейшем марксисты развернулись по отношению к теории относительности на 180 градусов и критика Эйнштейна была запрещена, причем запреты на критику общей теории относительности принимались трижды. В 1934 году вышло специальное постановление ВКП(б), в котором все оппоненты Эйнштейна относились к правым уклонистам и меньшевиствующим идеалистам. Потом, в 1942 году, президиум АН СССР выпустил специальное постановление по теории относительности. И наконец, в 1964 году в АН СССР появляется циркуляр, запрещающий «всем научным советам, журналам, научным кафедрам принимать, рассматривать, обсуждать и публиковать работы, критикующие теорию Эйнштейна»[387].
В 1948 г. деканом физического факультета МГУ и директором НИФИ становится А. А. Соколов, при участии которого происходили все дальнейшие события. Главным из них следует считать проходившую в 1949 г. подготовку к проведению всесоюзного идеологического совещания по физике, которое должно было стать аналогом печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ по биологии. Подготовка совещания проходила под общим руководством Академии наук и Министерства образования.
В течение трех месяцев были проведены 42 подготовительных заседания Оргкомитета совещания с приглашением на них десятков физиков и философов. Основной задачей совещания объявлялось «полное выкорчевывание космополитизма, являющегося теоретической основой всех идеологических извращений в отечественной физике». Но практически подготовленное совещание было все-таки отменено.
Попытка провести научную сессию по поводу физики и марксизма в 1948 году не удалась из за позиции Берии, который отвечал тогда за атомный проект, и не хотел вмешиваться в дела ученых, напряженно работающих на созданием атомной бомбы. Это не позволило марксистам разгромить физику[388]. Имеется несколько версий объяснения неожиданного решения властей. Согласно самой распространенной из них, И. В. Курчатов и его команда дали понять правительству, что проведение совещания помешает реализации атомного проекта Советского Союза. К работам по созданию ядерного оружия были привлечены ведущие советские физики: И. В. Курчатов, Н. Н. Семенов, И. К. Кикоин, Ю. Б. Харитон, Я. Б. Зельдович, Д. А. Франк-Каменецкий и др. Интересно отметить, что эти имена не упоминались в философских дискуссиях тех лет[389].
Итак, хотя у советской физики и были конфликты с марксистами, но они не привели к административным гонениям. Причина в том, что физикам некогда было думать о лаврах и диссертационных погонах. Дело надо было делать. То есть создавать атомную бомбу.
Следующей знаменитой научной дискуссией, широко освещавшейся в печати в том же 1950 году была дискуссия о положении в физиологии. Она состоялась на Объединенной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, состоявшейся 28 июня — 4 июля 1950 г".[390] и вращалась вокруг наследия выдающегося русского физиолога лауреата Нобелевской премии И. П. Павлова. Поэтому эту сессию назвали "Павловской сессией". Организовал Павловскую сессию отдел науки ЦК КПСС.
Объектами критики стали Л. Г. Орбели, П. К. Анохин, А. Д. Сперанский, а также выдающийся грузинский физиолог И. С. Бериташвили. Подбор критикуемых был достаточно эклектичен. Так, в своем выступлении Н. А. Рожанский. «Я, — сказал он, — был повергнут в большое недоумение объединением лиц и качеств трех таких разных физиологов, как академик Орбели, академик Бериташвили и действительный член Академии медицинских наук Анохин. Простите меня за некоторую вольность выражений, но если взять три предмета: яблоко, колесо и Чичикова — все они имеют некоторое общее качество округлости. Но если вы попробуете их на практике соединить, то ни геометрически, ни химически, ни биологически, ни социально — никак между собой они не совмещаются»[391].
«Истинных павловцев» пятеро: в роли аналога Лысенко — К. М. Быков, далее А. Г. Иванов-Смоленский, Э. Ш. Айрапетьянц, И. П. Разенков и Э. А. Асратян. … Сторонниками Павлова оказались почти все члены физиологического сообщества во главе с учениками Павлова, занимавшими ключевые посты в советской физиологии, — П. К. Анохиным, Д. А. Бирюковым, К. М. Быковым, П. С. Купаловым, Ф. П. Майоровым, Ю. П. Фроловым и др. Для того чтобы убедиться в справедливости этого положения, достаточно просмотреть библиографию работ, посвященных И. П. Павлову, опубликованных в 1948-1950 гг.[392]. От имени Павлова было поручено выступить двум отнюдь не лучшим его ученикам — К. М. Быкову и А. Г. Иванову-Смоленскому. Обратите внимание, что павловцы чаще всего были русскими, а генетики или их поддерживающие — евреями, хотя это не носило стопроцентного характера.
Что касается Быкова, то об отношении к нему И. П. Павлова говорит следующее свидетельство занимавшегося в его институте кадровыми вопросами Л. Н. Федорова. «Однажды меня вызывает к себе Иван Петрович Павлов и говорит, что нужно убрать Быкова. Вернулся к себе в кабинет и задумался, как убрать-то? С шумом или без шума? С повышением или с понижением? Вернулся к Ивану Петровичу и спрашиваю его об этом. Получил ответ: „Без шума и с повышением"». Об этом свидетельствует Ярошевский, которому это сообщил автору этих строк бывший министр здравоохранения СССР генерал-полковник Ефим Иванович Смирнов. (Магнитофонная запись беседы с ним и заверенная им стенограмма хранится в личном архиве Ярошевского).