– Разве такое редко бывает? – спросил Даг доктора Баркера. – Стоит ли ожидать большего в нашем возрасте?
Баркер посмотрел на него, ничего не ответив.
– Дебби очень религиозна, – сказал Даг, внезапно сменив тему. – Пять-шесть лет назад она присоединилась к группе под названием «Братство колоссян». В ней проповедуют, что большинство людей, которые причисляют себя к христианам, на самом деле не будут «спасены». Лишь немногих можно назвать «истинными христианами», остальные – жертвы заговора новой эры. Дебби решила, что сама она принадлежит к истинным христианам, а я – нет. Похоже, это осознание причиняло ей сильную боль, но было в нем и некое злорадство, что-то вроде «я искренняя христианка, а ты – нет, у меня есть вера, а у тебя – нет». Ее религия пугала меня, мне казалось, что в ее основе лежит гнев, страх и отвращение. Где же мир и радость? Зачем вообще нужна религия, если она порождает в человеке страх, тревогу, подозрительность и злобу?
Баркер заерзал в своем кресле.
– Я поднял эту тему, – объяснил Даг, – потому что несколько лет спустя Дебби исключили из Братства колоссян. Мы не стали это обсуждать, но я испытал облегчение. Потом, всего через несколько дней, она обвинила меня в том, что я насиловал Кристен и Дженнифер. Она сказала, что была вынуждена уйти из-за меня. По ее словам, она не хотела уходить, но чувствовала, что придется, потому что я плохо относился к братству. Интересно, не могло ли это стать одной из причин наших сексуальных проблем? Может быть, все это как-то связано с ее обвинениями.
Доктор Баркер тактично его выслушал, делая пометки и время от времени кивая. Но было очевидно, что он хотел говорить не о его жене и ее религиозности, а о самом Даге и его сексуальном опыте. Он мягко перевел разговор в другое русло и заговорил о волонтерской работе Дага с подростками. В те годы, когда он работал с подростками из неблагополучных семей, нравился ли он кому-нибудь из этих мальчиков или девочек? Находил ли он их привлекательными?
Даг признался, что время от времени он испытывал физическое влечение к подросткам, которых консультировал, но настойчиво заявил, что никогда не говорил и не делал ничего неподобающего.
– Но в вашем отношении к подросткам есть элемент сексуального влечения? – спросил доктор Баркер.
– Что ж, думаю, это возможно, – ответил Даг. – Я и правда думаю, что многие из этих девушек привлекательны, и мне нравится с ними работать. Но в моем общении с ними никогда не было абсолютно ничего сексуального. Мне очень хорошо известно, с какими трудностями сопряжена работа с подростками, и я всегда старался и стараюсь быть чутким и ответственным в отношениях с ними.
Даг не совсем понимал, как следует воспринимать подобные вопросы. У него никогда не возникало проблем с теми, кого члены его семьи называли ЧД – чужими детьми. Вот уже многие годы он предлагал советы, дружбу, эмоциональную и финансовую поддержку проблемным подросткам, сбежавшим из дома, жившим в приютах, членам юношеского кружка из его церкви. Дебби предложила создать «Фонд ЧД» – 25 долларов в неделю семья тратила на пиццу, бургеры, боулинг, мини-гольф, кино и прочие развлечения для ЧД. Семья Нейгл на время брала на воспитание нескольких детей из приютов, в том числе Райана – сбежавшего из дома подростка, у которого были проблемы с алкоголем и наркотиками. После того как Райан ушел в трехдневный загул, потратив все деньги, которые были предназначены для помощи его родителям, Дебби вышвырнула его из дома. Но Даг продолжал с ним видеться, покупал ему еду, забрал из травмопункта, когда однажды мальчика избили, отвез его домой к родителям, когда Райан сказал, что на него охотятся дилеры, посылал ему открытки, письма и гостинцы, чтобы мальчик знал, что в мире есть кто-то, кому не все равно, что с ним случится.
Казалось, это было благое, правильное дело – скромные, но искренние усилия, направленные на то, чтобы сделать мир чуточку лучше. Но следующие один за другим вопросы доктора Баркера, казалось, подразумевали, что у Дага была аномальная одержимость подростками, которая брала начало в его подростковом гомосексуальном опыте, полученном в скаутском отряде.
– Я могу помочь вам решить проблему с вашим отношением к подросткам, – в какой-то момент сказал доктор Баркер. – Я дам вам несколько ампул нашатыря, и, если вы почувствуете сексуальное влечение или позыв, просто сломайте одну ампулу и вдохните содержимое.
Даг старался относиться к словам Баркера с уважением. В конце концов, доктор был экспертом, и он не хотел ставить под сомнение его авторитет или навыки диагноста. И все же он не собирался просто сидеть в этом кабинете и покорно отвечать на все более интимные вопросы о своей сексуальной жизни из-за какой-то там проблемы с ЧД. Он пришел сюда, потому что ему предъявили ложные обвинения в насилии над его собственными дочерями.
– Может быть, нам стоит поговорить об этом позже, – сказал Даг. – В данный момент у меня большая проблема с семьей, и мне нужна помощь. Как насчет проверки на детекторе лжи? Я охотно ее пройду, чтобы доказать свою невиновность.
– Я бы этого не рекомендовал, – ответил доктор Баркер. – Слишком велик риск того, что аппарат покажет ложный результат, поскольку вопрос столь деликатный, а обвинения столь размытые.
– Тогда как насчет «сыворотки правды»? – Даг хватался за последнюю соломинку. Он был гражданским адвокатом, который закончил юридический факультет двадцать лет назад, и не имел никакого опыта в сфере уголовных дел. Но он знал, что в его случае стоял вопрос о достоверности и точности показаний, и препараты могли помочь раскрыть истинное положение дел. Он был готов попробовать что угодно.
Баркер покачал головой в знак категорического отказа.
– Амобарбитал с большой долей вероятности может спровоцировать всплеск фантазий, которые вы примете за воспоминания, – объяснил он. – Даже самые опытные врачи порой с трудом отделяют факты от вымысла.
– Что мне сделать, чтобы раз и навсегда выяснить, совершил ли я то, в чем они меня обвиняют? – Даг сознавал, насколько нелогичен его вопрос. Он подумал, что рассмеялся бы, если бы только так не щемило сердце.
– Вы ничего не можете сделать, – ответил Баркер. – Нет способа однозначно установить, действительно ли ваш разум вытеснил это воспоминание.
Даг с трудом сдерживал эмоции. Он знал, что его гнев был лишь внешним выражением ужасного страха, поднимающегося у него внутри.
– Другими словами, получается, я не могу просто сказать: «Я не помню, что насиловал своих детей», и тем самым убедить вас или любого другого человека, что я этого не делал. Если я не помню этих случаев, то либо мой разум вытеснил воспоминания о них, то есть я виновен, либо я отрицаю произошедшее, и это тоже выглядит как доказательство моей вины.
– Все это очень сложно, – признал Баркер. Он замолк на секунду и посмотрел в свои записи. – Когда у вас начался пубертатный период? – спросил он.
Даг вздохнул. Еще один личный вопрос.
– Эякуляции начались вскоре после того, как мне исполнилось одиннадцать.
– Раннее половое созревание часто свидетельствует о пережитом сексуальном насилии, – сказал доктор Баркер, делая записи в блокноте. – У вас когда-нибудь были проблемы с эякуляцией?
– Я испытывал небольшие трудности из-за преждевременной эякуляции, когда мне было около двадцати, – ответил Даг. – Но когда я стал концентрироваться и пытаться замедлиться во время полового акта, проблема исчезла.
– Преждевременная эякуляция также может быть признаком сексуального насилия, – сказал Баркер.
Даг был в замешательстве. Уж не имел ли в виду Баркер, что его насиловали в детстве?
Психолог посмотрел на часы и объявил, что сеанс окончен.
– Давайте встретимся еще раз на следующей неделе в то же самое время, – сказал он. – Попросите жену прийти вместе с вами.
Через неделю, пока Даг ждал в приемной, Дебби полтора часа беседовала с доктором Баркером. Когда Дага наконец позвали в кабинет, Баркер сказал ему, что принял важное решение. По его мнению, Дагу следовало съехать из дома.
Даг был ошарашен.
– Большинство психотерапевтов согласились бы с этим решением? – спросил он и посмотрел на Дебби. – Ты не думаешь, что я имею право на еще одну консультацию с другим специалистом?
– Большинство квалифицированных и уважаемых экспертов согласились бы со мной, – ровным голосом произнес доктор Баркер. Дебби, похоже, была раздражена из-за того, что Даг поставил под сомнение его вердикт.
Даг подумал о том, какой у него был выбор. Баркера рекомендовали как одного из лучших экспертов по вопросам сексуального насилия в округе. Если он начнет настаивать на консультации с другим специалистом, возможно, понадобится несколько недель, чтобы попасть на прием, и ему снова придется отвечать на те же самые вопросы, проходить через те же мучения, и все окончится тем же самым. Консультация с другим специалистом лишь отсрочит восстановление мира в семье и еще больше оттолкнет жену.
– Если вы считаете, что следует поступить именно так и это пойдет на пользу моей семье, тогда я съеду, – сказал Даг.
Доктор Баркер повернулся к Дебби:
– Он всегда такой импульсивный?
В ходе последующих сеансов Даг начал чувствовать, что на него все больше давят, добиваясь, чтобы он признал вину. Баркер, казалось, полагал, что Даг все вспомнит, только если сначала признает, что насиловал своих дочерей. Тот не мог понять лишь одного: как он мог признаться в том, чего не помнил?
– Если вы признаете свою вину и согласитесь пройти длительный курс психотерапии, – отвечал Баркер на его вопросы, – с вас будут сняты обвинения в уголовном преступлении. Вам разрешат видеться с детьми, а после курса интенсивного лечения вы сможете снова жить дома. Ваша жизнь вернется в нормальное русло.
– Я не стану признаваться в том, чего не помню, – повторял Даг. – Но я готов поверить, что мой разум вытеснил эти воспоминания, и попробовать любые методы, которые вы предложите для того, чтобы их восстановить.