В двухстраничном докладе говорилось следующее:
В настоящее время Меган не связана ни с одним из известных крупных религиозных культов. Я полагаю, что проблемы, с которыми вы столкнулись, были прямо или косвенно спровоцированы сеансами психотерапии, а также, возможно, встречами группы жертв инцеста, организованными или рекомендованными ее психотерапевтом.
Во время бесчисленных телефонных разговоров, состоявшихся в течение последующих недель, Майк и Шерон, «агент под прикрытием», спланировали стратегию по посещению сеансов психотерапии. Шерон собиралась притвориться разведенной женщиной, страдающей расстройством сна и депрессией. Она должна была признаться, что страдала от проблем с алкоголем и что у нее напряженные отношения с матерью и отчимом. Во время сеансов психотерапии она собиралась надевать на себя «жучок», чтобы записывать разговоры с психотерапевтом. После каждого сеанса она должна была составлять детальный отчет, а затем вместе с оригинальной аудиокассетой отправлять его Майку экспресс-почтой.
Две недели спустя Майк получил первую посылку от Шерон. Она успешно связалась с психотерапевтом Меган и только что побывала на первом двухчасовом сеансе. «Вот теперь-то мы сдвинулись с места», – подумал Майк, читая отчет детектива. Доун не разделяла его уверенность. Это была идея Майка, и Доун сомневалась, что возможная польза от его плана перевешивала риски. Что, если Меган узнает о частном детективе и о сделанных тайком записях, – сможет ли она когда-нибудь их простить? Доун боялась, что их план обернется против них и лишит их даже малейшего шанса на счастливый конец.
Но Майк утверждал, что это единственный способ более или менее достоверно узнать, что именно произошло с Меган. Молясь о том, чтобы эта тактика принесла больше пользы, чем вреда, Доун прочла доклад. Она отчаянно хотела получить хоть какую-нибудь весточку от дочери, пусть и таким путем – через глаза и уши чужого человека. По крайней мере, теперь они могут представить себе Меган – в реальной обстановке, с реальным человеком, участвующей в реальном разговоре. По крайней мере, теперь у них была какая-то достоверная информация, а не все эти дикие догадки и полные страха предположения. Даже просто читая отчет, Доун чувствовала себя ближе к Меган. Теперь она могла успокоить себя хотя бы тем, что ее дочь все еще жива, все еще ходит по земле, дышит, разговаривает, общается с другими людьми.
Шерон вошла в одноэтажное офисное здание, куда приходила на сеансы и Меган, в 13:25 пополудни. Никто не вышел, чтобы встретить ее, и она решила потратить несколько минут на то, чтобы осмотреться. В приемной стояло три дубовых кресла и журнальный столик с номерами The New Yorker, Time и New Republic. Шерон не заметила никого вокруг, поэтому решилась зайти в маленькую кухоньку, отделенную от приемной невысокой перегородкой. В кухонных шкафчиках лежали травяные и обычные чаи, какао и одноразовые стаканчики. Узкий коридор вел к нескольким комнатам. Открыта была только ближайшая дверь – видимо, комната для персонала. Шерон пробежалась глазами по книжным полкам, быстро записывая их названия в блокнот: «Вы можете исцелиться», «Любите себя», «Исцелите свою жизнь», «Воспоминания, сны, размышления», «Сладкие страдания», «Возвращая себе свое сердце», «Близость».
Шерон пошла дальше по коридору, и тут какая-то женщина появилась из комнаты F и представилась ей: «Здравствуйте, вы – Шерон? Очень приятно. Я – Кейт». Психотерапевт – привлекательная, слегка полноватая женщина, на вид где-то тридцати пяти лет, была одета в повседневную одежду – свитер с высоким воротником и свободные брюки. Коротко, чуть ниже ушей остриженные волосы, никакого макияжа или украшений. Приятно улыбаясь, она повела свою новую клиентку в комнату для сеансов и закрыла за ними дверь.
Комната была небольшая – где-то четыре на четыре метра, в ней стоял двухместный диванчик с небрежно разбросанными подушками, кушетка, обитая черной искусственной кожей, два неприметных журнальных столика и маленький книжный шкаф. Никаких сертификатов, дипломов об образовании или лицензий на стенах Шерон не увидела. На столиках и полках шкафа были расставлены свечи и подставки для ароматических палочек, декоративные керамические слоники и жирафы и маленький зеленый нефритовый Будда. На зеленой фетровой ленточке висели медные колокольчики. Стены были увешаны изображениями животных: коала, зебра и львица, вдоль мебели и стен лежало несколько больших плюшевых игрушек.
Кейт дала своей новой пациентке папку-планшет с анкетой и попросила ее указать имя, адрес, место работы, имя человека, который порекомендовал ей обратиться к ней, название страховой компании, суть проблемы, симптомы, лекарства и историю психотерапевтического лечения. Шерон провела около десяти минут, отвечая на вопросы и отмечая нужные пункты, после чего они начали разговаривать. Кейт часто ссылалась на анкету, основывая свои вопросы на записях Шерон. Она спросила об имеющемся у Шерон опыте групповой терапии (группа для разведенных женщин), о том, как часто она употребляла алкоголь, о последних приступах депрессии, проблемах со сном и возможных гормональных сдвигах («У вас бывают приливы или симптомы менопаузы?»), а затем начала задавать вопросы о ее детских воспоминаниях.
– Опишите ваше самое раннее воспоминание, – попросила она.
Шерон рассказала о том, как, будучи «совсем маленькой», она сидела на горшке, а отец бросил ей резиновый мячик.
– Думаю, он пытался заставить меня расслабиться, чтобы я смогла сходить в туалет, – сказала Шерон.
– Вы полностью уверены в своей памяти? – спросила Кейт. – Скажем, как по-вашему, вы смогли бы определить, что происходило с вами на том или ином году обучения в школе?
– Думаю, временами память меня подводит, – признала Шерон. – Кое-какие периоды своей жизни я не помню.
Кейт какое-то время рассматривала анкету.
– Теперь давайте поговорим о преувеличенной реакции испуга, – сказала она. – Часто бывает, что если человек крепко спит и вдруг резко просыпается, это связано с каким-то воспоминанием, это значит, что наружу всплыло нечто, сильно поразившее, взволновавшее или испугавшее вас, или что-то в этом роде. Можно сказать, таким образом все ваше тело вспоминает, и такое иногда происходит спонтанно, просто ни с того ни с сего. Однако чаще всего, пытаясь соотнести все факты, человек начинает осознавать, что в его жизни был какой-то особенно ужасный период, который теперь вызывает нарушения сна.
Кейт несколько минут говорила о том, как важно хорошо высыпаться, и о негативных эффектах алкоголя и наркотиков на фазу быстрого сна. Затем она сказала:
– Когда из вашего подсознания выбирается что-то, чего вы не помните, и каким-то образом просачивается в сознание, это может показаться пугающим.
– Как же узнать, произошло ли нечто подобное? – спросила Шерон.
– Сама по себе преувеличенная реакция испуга уже означает, что что-то случилось, – ответила Кейт. – Поэтому вы, я полагаю, позволите мне обратиться к вашему прошлому. Но для начала мне необходимо завоевать ваше доверие, ведь все это немного пугает.
Чтобы заручиться доверием новой пациентки, Кейт рассказала о своем образовании (она закончила магистратуру по специальности клиническая психология) и о своем «нетрадиционном» подходе к психотерапии. В отличие от многих других психотерапевтов, объяснила Кейт своей новой клиентке, она верила в действенность «кратковременной терапии», но только за исключением двух случаев: работы с пациентами, зависимыми от каких-либо веществ, и с людьми, которые пережили «настоящую травму… с жертвами инцеста, изнасилования, с ветеранами войны во Вьетнаме или с людьми, которые подвергались физическому насилию или жестокому психологическому давлению».
С кем бы она ни работала, она предпочитала во всем разбираться «на практике». («Если человек хочет научиться кататься на водных лыжах, можно рассказать ему, как это делается, но нет ничего лучше, чем отвести его на берег, велеть ему залезть в воду, надеть на него лыжи, объяснить, как крепко нужно держаться, и заставить его кататься. Я верю в практическое обучение».) Она всегда старалась проводить с пациентом больше часа и твердо верила в пользу домашнего задания: «Так вы действительно не зря потратите деньги».
– В каком направлении вы порекомендовали бы двигаться мне? – спросила Шерон после того, как Кейт описала свою врачебную философию.
– Что ж, основываясь на том, что мне известно, по крайней мере на данный момент, есть вероятность того, что проблема отчасти связана с алкоголем, – ответила Кейт. Она порекомендовала Шерон на два месяца бросить пить и посмотреть, скажется ли отказ от алкоголя на ее настроении и режиме сна. Она также описала достоинства «разумной диеты, разумной физической нагрузки и разумного режима сна».
Сеанс окончился на позитивной ноте.
– Вы спросили меня, куда нам стоит двигаться, – сказала Кейт. – Теперь я спрошу вас: куда хотите двигаться вы?
– Я хочу двигаться к тому дню, когда я смогу смеяться, смогу наслаждаться каждым днем, когда исчезнет моя постоянная усталость, когда у меня не будет перепадов настроения, – ответила Шерон. – Я хочу высвободить свой гнев и избавиться от него. Я хочу оставить все это позади и обрести возможность наслаждаться собственной жизнью».
– Это достойная цель, – отозвалась Кейт.
Они договорились встретиться на втором сеансе через четыре дня.
Прослушав кассету и просмотрев письменный анализ второго сеанса, Майк и Доун испытали разочарование. Во время беседы с психотерапевтом не произошло ничего необычного или особенно примечательного. «Психотерапевт провела большую часть сеанса за рассуждениями об алкоголе и посоветовала мне утром в субботу сходить на встречу женского клуба анонимных алкоголиков, – добавляла Шерон в сопроводительном письме. – Во время следующего приема мы поработаем над нарушениями сна, которые вызывают у меня панику и страх».