Офше был свидетелем некоторых диковинных происшествий за время работы с культами и вдохновленными их деятельностью гражданами, и не собирался оспаривать тот факт, что «нормальные» люди под влиянием сомнительных идей порой совершают жестокие, омерзительные поступки. Взять хотя бы Патрисию Херст, достойную женщину, чьим разумом столь успешно манипулировали, что она отождествила себя со своими похитителями и даже стала защищать их во время банковского ограбления. Однако Симбионистская армия освобождения, члены которой похитили Патрисию, существовала на самом деле. Пожар, в котором они погибли, показали по телевидению. Многие их действия, включая похищение, были задокументированными фактами. Но ни одно вещественное доказательство не подтверждало существования загадочного заговора сатанистов-каннибалов, распивающих кровь и убивающих младенцев.
«Но это реально, – ответил прокурор. – Против Инграма выдвинули обвинения две его взрослые дочери, и он признал свою вину не единожды, а много, много раз».
Признания ничуть не впечатлили Офше. Он только что закончил научную работу, в которой детально рассматривались случаи нескольких людей, прогнувшихся под давлением полицейских и признавшихся в преступлениях, которых они не помнили. Триста лет назад в Европе десятки тысяч женщин признавались, что были ведьмами, после чего их без долгих рассуждений сжигали на костре за их подлые, но так и не доказанные деяния. Многие из этих так называемых ведьм признавали свои грехи во время жестоких, безжалостных пыток, но еще больше было тех, кто по собственной воле каялся в своих злодеяниях и охотно показывал пальцем на родственников, друзей и соседей.
Веками страстная вера в Бога и дьявола поддерживала причудливые мифы о ведьмах, точно так же, как сегодня вера в существование жизни на других планетах заставляет толпы людей приходить к психотерапевтам с рассказами о том, как их похитили инопланетяне, чтобы проводить эксперименты над их половыми органами. Сколько людей, вроде Ширли Маклейн, чьи книжки читатели поглощают, словно попкорн, свято верят, что уже жили раньше – в телах принцесс, пиратов или личных свидетелей казни Иисуса Христа! Может, и эти воспоминания реальны?
И все же Офше не собирался просто отмести вероятность того, что существовала некая организованная сеть сатанистов. Что-то происходило, и он хотел понять, что именно это было и откуда оно взялось. Если Пол Инграм действительно возглавлял сатанинский культ и тому можно было найти убедительные доказательства, Офше хотел участвовать в расследовании. Если же Пол Инграм признал свою вину, поддавшись давлению и внушению со стороны сотрудников полиции, желавших раскрыть преступление века, он тоже хотел бы в этом разобраться.
«Чем я могу быть полезен?» – спросил он прокурора.
Пол Инграм знал, что прокуратура связалась с Ричардом Офше, и он чрезвычайно охотно согласился рассказать этому седобородому профессору с темными добрыми глазами все, что тот хотел знать о его воспоминаниях и о том, как он извлекал их из памяти. К тому времени, в начале февраля 1989 года, Инграм перенес более двух месяцев интенсивных допросов, а его попытки добраться до потерянных воспоминаний переросли в регулярно повторяемый ритуал.
Первым делом он молился. Священник убедил его, что Господь явит ему правду, если Инграм будет исправно молиться, прежде чем приступать к процессу восстановления воспоминаний. После хорошего, долгого разговора с Богом он садился на кровать, закрывал глаза, начинал глубоко дышать и старался расслабиться. Это было проще делать ночью, когда другие заключенные укладывались спать и в тюрьме становилось относительно тихо, но Инграм старался делать упражнения на расслабление по многу раз и в течение дня.
Следующим этапом было «очищение разума». Инграм пытался вообразить, что он растворяется в теплом белом тумане – это упражнение на визуализацию попалось ему в одной журнальной статье. Отец Брейтан также советовал ему во время очищения разума использовать воображение. Брейтан предложил Инграму проводить не менее восьми часов в день, пытаясь увидеть истину мысленным взором.
«Представь, – говорил ему священник, – что это твой полноценный рабочий день». Брейтан не советовал Инграму читать вестерны или другие романы и даже говорил, что изучение Библии не должно мешать его экскурсам во внутренние чертоги разума.
Как только Инграму удавалось войти в этот теплый белый туман, он пытался задержаться в нем на несколько минут, терпеливо ожидая, когда его разум наполнится образами. Через какое-то время в его сознании снова начинали всплывать фрагменты воспоминаний. У него не было или почти не было контроля над этими эфемерными образами, и иногда они не имели никакого отношения к конкретным воспоминаниям, которые он пытался реконструировать.
Пока Инграм описывал характер этих причудливых, обрывочных, по большей части визуальных воспоминаний, Офше начали одолевать подозрения. Не путает ли Инграм фантазии с реальностью? В сознании Офше без конца всплывала фраза «механизм внушения». У Пола Инграма была проблема – большая проблема, а когда у человека есть проблемы, он подвержен влиянию людей, которые утверждают, что могут их решить. Чем более неуверен в себе и неуравновешен такой человек, тем легче на него повлиять. А Пол Инграм представлял собой дрожащий комок неуверенности и неуравновешенности. Ему не терпелось всем угодить, он беспокоился о безопасности семьи, с готовностью верил предписаниям Библии и советам психотерапевтов и отчаянно желал положить конец своим мукам.
Офше ничуть не сомневался, что Инграм визуализирует определенные события и что эти картинки кажутся ему отображением реально пережитого опыта. Но «настоящая» визуализация, сон наяву и галлюцинация – это не то же самое, что воспоминание о реальном событии, факт которого можно подтвердить. Как только Инграм согласился с базовой парадигмой (твои дочери говорят, что ты их изнасиловал; должно быть, твой разум вытеснил воспоминания об этом; если ты по-настоящему постараешься, ты сможешь найти эти воспоминания; признайся и истинно свободен будешь), он сразу начал искать для нее обоснования. Как только вымышленная история укоренилась в его разуме, она начала генерировать доказательства собственной правдивости. Домыслы Инграма легли в основу его «воспоминаний». Чем больше он фантазировал, тем глубже уверялся в собственной виновности и тем неудержимей его тянуло к признанию. Воображая, как все это могло произойти, он убеждал себя в том, что так оно и было. А отсутствие воспоминаний он объяснял себе загадочным механизмом, суть которого ему подробно разъяснили: вытеснением.
Зигмунд Фрейд в гробу бы перевернулся, подумал Офше. Все эти психотерапевты, разглагольствующие о вытеснении, заимствовали свои идеи из расплывчатых теоретических концепций, предложенных Фрейдом почти сотню лет назад. Детская травма – корень всех проблем, заявляют психотерапевты (ранний Фрейд). Травмированные дети часто вытесняют свои воспоминания в попытке избежать психической боли (Фрейд с натяжкой). А главная цель терапии заключается в том, чтобы вернуть вытесненные воспоминания и вытащить травмы наружу, туда, где их темные чары удастся развеять (расхожий Фрейд). Вытеснение стало некой волшебной панацеей, и лишь те психотерапевты, которые достаточно восприимчивы и сострадательны, чтобы его обнаружить, способны при помощи хитроумных методов со временем получить доступ к воспаленной памяти пациента и избавить его от мучительной боли, преследовавшей его всю жизнь.
По крайней мере, такова была идея. Но в нашей культуре, с ее гиперчувствительным отношением к темам инцеста и сексуального насилия, сложные теории Фрейда непозволительно упрощались и искажались. В результате люди заходили в кабинеты психотерапевтов и с самого порога слышали вопрос о том, подвергались ли они в детстве физическому, сексуальному или эмоциональному насилию. Если они ничего не могли вспомнить, их просили не переживать: такое бывает со многими жертвами насилия. А затем начинался процесс раскапывания похороненных воспоминаний при помощи бесчисленных инвазивных техник, таких как возрастная регрессия, управляемая визуализация, автоматическое письмо, работа со снами, работа с телом и так далее, всего и не перечесть.
Фрейд считал теоретически возможным, что человек способен вытеснить воспоминания о травматичном событии (и, в частности, связанные с этим событием эмоциональные ассоциации), но он стал бы рвать на себе бороду, услышав столь примитивные версии его лаконичных, изящных теорий. Даже предполагая, что у пациента сработал защитный механизм вытеснения, Фрейд никогда не стал бы использовать столь грубые бульдозерные методы, чтобы раскопать утерянное. На самом деле в какой-то момент Фрейд перестал гипнотизировать своих пациентов, осознав, что гипноз может служить причиной масштабных конфабуляций, результаты которых не имеют совершенно ничего общего с реальностью. Офше хотелось бы знать, почему психотерапевты не подхватили эту проницательную мысль Фрейда. Ведь и современные исследования не раз показывали, что формальный гипноз погружает пациента в состояние повышенной внушаемости, находясь в котором он может спутать визуализированные образы, галлюцинации или сны с воспоминаниями о реальных событиях.
Дело осложняется еще и тем, что загипнотизированные пациенты, как правило, абсолютно уверены, что такие псевдовоспоминания отражают реальные события и пережитый опыт. Как только пациент убеждает себя в том, что те или иные события имели место, он начинает верить в это настолько, что способен пройти тест на полиграфе. Ведь полиграф измеряет убежденность человека в том, что нечто является правдой или ложью, а вовсе не фактическую точность или достоверность описанного события.
Даже несмотря на то что современные психотерапевты знают о внушаемости пациента под гипнозом, многие наделяют этот метод магической целительной силой. Предполагается, что гипноз действует как некая сыворотка правды, которая позволяет утерянным воспоминаниям прорваться через невидимый, но устойчивый барьер, отделяющий сознание от подсознания. Это заблуждение вкупе с тем фактом, что большинство психотерапевтов обладают лишь зачаточными знаниями о реконструктивной природе памяти, может привести к созданию ложных воспоминаний в ходе терапии.