Картина мира
Как мы обсудили ранее, психологическое состояние родителей и окружающая среда влияют на наш образ себя и самоощущение, формируют границы и закладывают жизненный сценарий, который мы бессознательно проживаем.
Образец внутрисемейных отношений, который был перед глазами в детстве, в свою очередь, повлияет на наш контакт с внутренним миром и с другими, а также на чувственную систему координат и инструменты для коммуникации, которые мы будем использовать во взрослом возрасте.
Увы, зачастую эти образцы оставляют желать лучшего: вместо примера любви и взаимопонимания ребенок усваивает схему передела власти и манипулирования, а вместо открытой коммуникации – общение с установкой «кто кого». Под этим воздействием сформируется и наша система чувств. Она начинает работать как испорченный компас. Например, если в родительской семье была запрещена агрессия, а ребенок всегда оказывался неправ, во взрослом возрасте вместо уместной злости может возникать чувство вины. Подобные сбитые настройки помешают адекватно считывать реальность, ведь чувства будут давать неверную информацию. Станет трудно ответить на вопрос: «Я действительно сейчас виноват или же мне стоит злиться и отстаивать свои границы, а другой человек вменяет мне вину?»
Отсутствие нормы, с которой можно сверяться, приводит к «слепоте», дезориентации в реальности, и потребуется время, чтобы осознать, что все не то, чем кажется. Кроме того, зачастую необходима большая смелость, чтобы «прозреть», ведь наша система координат является одной из фундаментальных психологических опор. Усомниться в ней – значит, в некотором смысле на время потерять ощущение реальности.
В качестве иллюстрации приведу фильм «Таинственный лес» режиссера Найта Шьямалана. По сюжету люди живут в поселке образца XIX века, со всех сторон он окружен лесом, где обитают опасные существа – «те, чье имя нельзя называть». C ними заключили негласный договор о ненарушении границ, однако на случай атаки по периметру поселка организовали защитную полосу из столбов с установленными на них факелами. По ночам на сигнальной вышке дежурят часовые, задача которых ударить в колокол, если существа попытаются проникнуть внутрь. Череда событий приводит к тому, что у одной героини появляется возможность пройти сквозь лес. В итоге оказывается, что опасные существа – лишь миф. Поселок же – община фанатиков, исключивших себя из общества, а мир – он современный, там летают самолеты, есть мобильная связь и никаких монстров. Чтобы узнать это, героине пришлось выйти за рамки системы, установленной общиной, а значит, подвергнуть сомнению свое понимание об устройстве мира.
Так и в реальной жизни. Среда, в которой мы росли, формирует наши представления о том, какова окружающая реальность. Мне нравится называть это картиной мира.
Теперь главный вопрос: что делать, если вы осознаете, что детство нанесло некоторый урон вашей системе чувств и сформировало искаженную картину мира?
Разобраться с чувственной системой координат. Как я уже говорила, чувства могут обманывать, а значит, вы раз за разом оказываетесь в ситуациях, где вам плохо, не ощущая этого в полной мере, просто потому что сигналы среды считываются искаженно. Вариацией может быть атрофия чувств или сценарий «что воля, что неволя, все равно», который я вскользь упоминала ранее. Важной задачей здесь является понимание первопричины искажений и включенность в реальность со всем многообразием эмоций и ощущений.
Проанализировать свое представление о детском поведении в сравнении с женским. Если мама впадала в состояние жертвы, была психологически незрелой, если родительская пара строилась по принципу «жена – дочь для мужа, муж – отец для жены», то девушка, выросшая в такой семье, тоже может путать детское и женское. Тогда капризы и истерики считаются чем-то милым, а беспомощность – женственной.
Изучить, как у вас устроен баланс «брать – отдавать» и не живете ли вы только для других, бесконечно удовлетворяя чужие потребности и ощущая себя хорошо, только если услужили. Часто это сочетается со страхом отвержения, позицией «хорошей девочки» и непереносимостью одиночества.
Понять, как легко вы можете говорить «нет». Делаете ли вы это свободно, опираясь на собственные потребности, или же «нет» требует оправданий, извинений, а то и ухода в беспомощность или болезнь, чтобы прикрыть свои естественные нужды и желания.
Осознать, способны ли вы проявлять свою индивидуальность. Зачастую дети, выросшие в семьях, где индивидуальное было неуместно, боятся показывать истинное «я», опасаясь осуждения, критики, отвержения.
И наконец, исследовать тему страхов, связанных с ошибками и боязнью совершить неправильный выбор. Корни этого нередко лежат в детстве. Тогда взрослый человек, давно не школьник, живет, словно вечно сдавая кому-то экзамен.
Поговорим об этом далее.
«Компас чувств» и искаженная система координат
Углубимся в тему чувственной системы координат или, другими словами, «компаса чувств». Именно он помогает формировать картину мира.
Существует множество мнений относительно того, как следует взаимодействовать со своими чувствами. Например, часто предлагается им доверять, следовать за ними. Это, безусловно, уместно, если чувства говорят правду и объективно отражают, какова реальность по отношению к вам. Однако целый ряд чувств, начиная с вины и заканчивая стыдом, выучен нами – кто-то когда-то показал, что «вот здесь ты виноват», «вот тут тебе должно быть стыдно», а «там не стоит радоваться». Учили, очевидно, родители и другие люди из нашего окружения, но их нормы зачастую нельзя назвать эталоном в сфере чувств.
Приведу пример. Как-то трехлетний сын моей подруги на вопрос: «Что такое стыд?» ответил: «Это когда надо мной все смеются». Здесь мы видим, что чувство стыда, связанное с социумом, уже знакомо, но еще не стало внутренним ощущением мальчика, а считывается им лишь на уровне того, как это выглядит со стороны и к какой ситуации относится. Простыми словами – он еще не испытывает стыд, это чувство лишь начинает формироваться под воздействием реакций окружающих. Таким образом мы постепенно усваиваем, что конкретно надо чувствовать в тот или иной момент. Это является частью окультуривания и помогает социализации. Увы, данный процесс часто имеет перекосы.
Я вспоминаю одну сцену из сериала «Острые предметы». Взрослая дочь приехала в гости к матери, страдающей от делегированного синдрома Мюнхгаузена, при котором родитель намеренно вызывает у ребенка болезненные состояния или даже выдумывает их, чтобы обращаться за медицинской помощью. В сериале мать тайно подсыпает младшей дочери препараты, стимулирующие недомогание. А старшей дочке она пытается вменять ложные чувства (прежде всего вины, стыда, долга), заставляя ее ощущать себя плохо. Например, дочь разговаривает с матерью, пока та подрезает розы, и между ними возникает ссора по причине материнских провокаций. Мать выходит из себя и «случайно» режет себе руку садовыми ножницами. «Смотри, что ТЫ наделала!» – восклицает она, показывая окровавленную ладонь, что вызывает бурю эмоций у девушки.
Если личные границы сформированы, подобная ситуация вызовет лишь гнев. Если же эмоциональная отдельность от матери находится на этапе становления, вина за то, чего ты не совершал, может стать постоянным ощущением в схожих ситуациях.
Таким образом, если вам вменяли чувство вины там, где его не должно быть; стыдили за проявление себя; внушали страх; сформировали небезопасную привязанность, которая научила, что любовь – это когда тревожно и все время надо быть начеку, то вы, вероятно, почувствуете себя «хорошо» там, где должно быть плохо, и плохо там, где должно быть хорошо.
Рассмотрим и другие варианты искаженного компаса чувств.
Например, стоит упомянуть понятие «алекситимии» (от др. – греч. ἀ – приставка с отрицательным значением, λέξις – «слово», θυμός – «чувство»), когда человек не распознает свои чувства, их нюансы и полутона. Зачастую это звучит как описание своего состояния широкими мазками: «мне как-то не очень», «просто дискомфортно», тогда как обозначить, что именно скрывается за этими фразами, не представляется возможным.
Бывает так называемый стокгольмский синдром, когда люди «влюбляются» в своих обидчиков, захватчиков, в тех, во власти кого находятся.
Существует понятие эмоциональной зависимости, тяги к привычному. Классический пример: если мама была неотзывчивая и эмоционально недоступная, то велика вероятность того, что девушка будет «любить» холодных партнеров и во взрослой жизни.
Ребенок, испытавший на себе эмоциональное, физическое насилие, пренебрежение со стороны родителей, может выработать толерантность, то есть терпимость, к сильному стрессу и тоже будет чувствовать себя «нормально» там, где другому, не имевшему негативного детского опыта, окажется плохо. Дискомфорт не ощущается из-за подавленной чувствительности.
Отдельной темой является искажение чувств, которое я называю «что воля, что неволя – все равно» в честь фразы, которую произносит заколдованная Марья-искусница из одноименного советского фильма. Думаю, многим знакомо ощущение, когда все как-то ровно и «никак». Нет всплесков радости, но ничего и не расстраивает. Подобные запросы часто встречаются в терапии, когда жизнь вроде идет своим чередом и явных поводов для переживаний нет, но есть ощущение невключенности, рассоединения с жизнью. И депрессии нет, однако «что воля, что неволя – все равно».
Такое случается из-за непрожитого горя: ребенок не позволяет себе скорбеть по причине того, что ему надо быть сильным в глазах семьи. Например, умерла мама, и старшая дочь должна стать главной по хозяйству, присматривая за младшими. Одновременно с возможностью горевать замораживаются и другие чувства. Случается то, что называется «анестезия чувств». Это как с наркозом: он убирает болезненные ощущения, но становится недоступно и ощущение приятного прикосновения. Подобная психическая бесчувственность может длиться годами.
Состояние «что воля, что неволя – все равно» формируется и когда нужно изо дня в день выдерживать тяжелые обстоятельства. Из-за этого система чувств становится грубой, как твердеет кожа от истощающего физического труда.
Иногда это связано с «усечением» положительного полюса чувств, когда места для радости в детстве мало, либо довелось пережить опыт, когда «сначала много порадовался, а потом пришлось плакать». Во взрослой жизни это приводит к устойчивому убеждению: «На всякий случай не буду испытывать хороших чувств, как бы чего не вышло».
Как видите, разный опыт формирует разные чувственные координаты, и два человека в одной и той же ситуации могут ощущать себя противоположным образом просто потому, что их биография была разной. А значит, чувствам доверять можно, только если внутренний компас работает как надо, не искажая реальность. В противном случае это можно сравнить с путешествием по навигатору, который вместо севера показывает юг. В такой ситуации чувства нужно учитывать, позволять им быть, но не использовать как единственный ориентир. Стоит вырабатывать навык рефлексии и анализа среды, чтобы научиться видеть отличия между «ситуация объективно опасная» и «я чувствую страх, поэтому это мне кажется опасным» и так далее.
Недаром Юнг в своей типологии личности[11] относил чувствующую функцию к рациональным, туда же, куда и мышление, а ощущения и интуицию – к иррациональным. Чувства на самом деле имеют свою логику, так как связаны с опытом, который мы получили.
Чувства – это в некотором смысле знания, просто не в виде умозаключений, а в виде «чувствозаключений». Как вы понимаете, они могут быть «ошибочны».
Работа с компасом чувств не быстрая, поскольку затрагивает наши самые базовые настройки. Она включает в себя несколько этапов.
1. Легализацию всех чувств, их распознавание и называние. Необходимо понять, что вы испытываете в вашей повседневной жизни. Для этого полезно распечатать себе таблицу чувств (в интернете можно найти множество вариантов разной структуры и формы) и взять за привычку анализировать свой день перед сном, задавая себе вопросы: «Какая была ситуация?», «Что я чувствовала и насколько интенсивно от 0 до 10?», «Какие мысли и телесные реакции были у меня вместе с чувствами?». Так вы постепенно начнете знакомиться со своей эмоциональной жизнью.
2. Анализ детского опыта, выявление неблагоприятных воспоминаний об этом периоде. Для этого отметьте, было ли в вашем детстве что-то из перечисленного:
● оскорбления, унижения, физическое, сексуальное насилие со стороны взрослых;
● эмоциональное пренебрежение (вас никогда не слушали, вы не могли ни к кому обратиться со своими проблемами);
● вам не хватало еды, одежды;
● один или оба родителя употребляли психоактивные вещества, страдали психическими расстройствами, сидели в тюрьме;
● родители развелись, один или оба ушли из жизни;
● кто-то из близких родственников совершил суицид.
Если в вашей жизни присутствовало что-то из этого списка, есть вероятность, что ваши чувственные настройки могут давать искаженную информацию о реальности.
3. Рекомендуется долгосрочный опыт психотерапевтических отношений, в которых вы сможете в безопасной обстановке исследовать свою чувственную сферу. Это может быть как индивидуальная работа, так и группы поддержки для людей со схожей жизненной ситуацией. Так, например, есть группы для взрослых детей алкоголиков (сокращенно ВДА), жертв насилия. Нахождение в профессионально организованной атмосфере принятия и безоценочности целительно само по себе: оно дает новый опыт человеческого контакта, формирует здоровые границы, размораживает чувствительность. Все это в конечном итоге приводит к тому, что вы сможете доверять вашему компасу чувств, так как он будет работать исправно.
Детское или феминное?
Другая важная тема, с которой полезно разобраться, исследуя свою картину мира, – это представления о женском поведении в сравнении с детским.
То, какие примеры были перед нами на протяжении взросления, повлияет на поведение в паре. Например, женщина может закатывать истерики, как ребенок, не способный справляться со своими эмоциями, и считать это очаровательным, или проваливаться в беспомощность и воспринимать это как нечто милое. Подобное зачастую связано с тем, что мама вела себя аналогичным образом с папой: «впадала в детство», чтобы что-то получить, не обладая навыком общаться по-взрослому. Такое поведение действительно способно в моменте принести удобство и комфорт. Но, увы, оно весьма разрушительно для долгосрочных отношений: с ребенком невозможно строить планы и разговаривать на взрослые темы.
Позиция «я маленькая и ничего не умею» нередко приводит к тому, что капризы и требования женщины превращаются в скандалы, а мужчина начинает злоупотреблять властью. Не полезно это и для личности, поскольку наша естественная задача – расти и развиваться. Кроме того, подобный стиль поведения в какой-то момент перестает быть привлекательным для партнера, появляется ощущение переигрывания, тогда как мужчина может хотеть видеть рядом с собой взрослую женщину, в которой есть мудрость и поддержка.
В качестве антипримера расскажу о достаточно популярной в интернете философии идеальной женской жизни, про которую я однажды смотрела репортаж. Главная идея там заключалась в том, что самостоятельность женщине ни к чему, первоочередная задача в жизни – научиться получать все ресурсы от мужчин. Как вы можете догадаться, подобная установка культивирует зависимое (то есть детское) поведение женщины, а также отношение к мужчине не как к отдельной личности, а как к объекту, который можно использовать.
Предполагается, что абсолютно все базовые потребности женщина должна закрывать за счет противоположного пола. Многочисленные тренинги подобного толка предлагают развивать это как навык. Например, существуют упражнения, когда нужно приезжать на заправку и просить всех подряд мужчин заплатить за бензин. Считается, что каждый пятый, десятый, двадцатый согласится помочь девушке, которая «забыла кошелек дома».
Точно так же предлагается просить незнакомцев оплатить продукты в магазине, обед в кафе и так далее. Если следует отказ, рекомендуется выйти на улицу и просить там. Опять же, по статистике, каждый пятый, десятый, двадцатый поможет даме. Девушки, которые умеют это делать, считаются королевами, а те, кто живет на свою зарплату, – неудачницами. Мужчины, дающие деньги на улице, обозначаются как достойные, щедрые, приличные, а те, кто отказывают, – жадные и нищеброды.
Такое мировоззрение основано на идее, что любой приличный мужчина счастлив помочь женщине, так как самый ценный товар для них – женственность.
Проблема в том, что на подобных курсах зачастую учат не женскому, а детскому поведению. Происходит подмена понятий и спекуляция на идее, что ребенку не откажут. В итоге женщина, вместо того чтобы развиваться, реализовывать себя, учиться выстраивать отношения с мужчинами из позиции взрослости и самодостаточности, начинает регрессировать вплоть до состояния беспомощного младенца, просящего покормить его.
В итоге она оказывается зависимой от мужчины, не развивает собственные опоры, позволяющие выстраивать отношения, основанные на любви и взаимном уважении. Случаются и ситуации, когда мужчина начинает злоупотреблять властью, а женщина подвергается эмоциональному и физическому насилию, не имея возможности уйти.
В качестве положительного примера хочу рассказать одну легенду, которую я услышала во время путешествия по Алтаю. Она демонстрирует разницу между «женщиной-младенцем», относящейся к партнеру как к «кормящему родителю», и позицией взрослой женщины, которая обращается со своим спутником жизни как с мужчиной.
Итак, легенда о змеиной горе.
«В одном стойбище жили только мужчины. Юноши влюблялись в девушек из соседних селений и хотели на них жениться.
Вождь поставил трудновыполнимое условие: юноше разрешат жениться, если он сможет подняться с невестой на руках на вершину горы.
Но если жених не мог донести ее и опускал на землю, девушка превращалась в змею. Многие пытались покорить вершину с невестой на руках, однако никому не удавалось, и множество женщин превратилось в змей.
И вот однажды бедный пастух влюбился в девушку, и она ответила ему взаимностью. Пришла молодая пара к вождю с просьбой разрешить пожениться, и поставил он им условие, как и всем остальным.
Подхватил пастух невесту и понес к вершине, а вождь не спускал с них глаз. Труден был путь, юноша терял силы и вот-вот готов был уронить девушку. Но она начала помогать жениху: незаметно то рукой, то ногой отталкивалась от земли. Так понемногу пара продвигалась вперед. И вот счастливые влюбленные уже стояли на вершине. А вождь, охваченный гневом от того, что паре удалось невыполнимое, сам превратился в ядовитого змея».
Какой психологический смысл кроется в этой красивой истории?
Вождя мы можем рассматривать как символ патриархальной власти: именно он накладывает большую ответственность на мужчин, которые должны нести женщин на вершину горы. В такой ситуации избранница, находясь под стопроцентной опекой, легко оказывается в детской позиции («я же девочка», «я не умею» и так далее).
Но позиция ребенка и позиция женщины разнятся, как мы уже обозначили. Если у мужчины на руках ребенок, ему придется стать родителем. И часто даже не «отцом, дающим напутствия», а скорее «кормящей матерью». «Мужчина-мать» не способен в полной мере ощутить свои маскулинные (мужские) качества. Это влияет на сексуальные отношения в паре (ведь между матерью и ребенком секса быть не может), а также на мужскую идентичность. Женско-мужская пара превращается в асексуальную диаду «кормилица – младенец». Мужчина чувствует, что его используют. А женщина-ребенок в итоге может превратиться в недовольную «змею», кусающую мужчину, так как он должен, но не может нести ее на вершину горы, «не справляется», «слабак» и так далее. Отношения становятся токсичными или распадаются.
Часть легенды о пастухе и его невесте дает нам подсказку о том, как отношения могут быть жизнеспособными, если говорить о варианте «мужчина – глава семьи» (безусловно, могут быть и другие модели пары, которые в данном примере не обсуждаются).
Во-первых, двое сразу полюбили друг друга, и это упоминается в легенде. Речь идет об искренних отношениях. Девушка выбрала бедного пастуха и любила его еще до восхождения на вершину. Она готова ему довериться и вместе двигаться к вершине. А юноша сам выбрал нести невесту, по собственной воле. Никто не прыгал к нему на руки, не заставлял его, не принуждал.
Во-вторых, хоть мужчина и несет женщину, но она не младенец в переноске, а активный, взрослый человек, заинтересованный в общем успехе восхождения и помогающий партнеру в сложные моменты. Однако невеста делает это изящно, сохраняя позицию женщины, находящейся в его объятиях, то есть партнерша не претендует на роль главы. Она отталкивается руками и ногами, то есть активна и деятельна, лишь когда это требуется.
Тот факт, что она помогает, не демонстрируется вовне, а, наоборот, сохраняется, как секрет пары. Тут можно подумать о том, как важно удерживать таинство семейных отношений, не рассказывая всем вокруг «какая я молодец, тяну и то, и это, и какой он такой-сякой многое не может».
Получается, если семья строится по принципу «мужчина – глава», самая грамотная стратегия для укрепления отношений – развивать в себе взрослую женскую идентичность.
Женщинам, которые смешивают детское и женское поведение, крайне важно понять разницу между «сидеть на шее у мужчины» и когда «мужчина носит женщину на руках». Если первое – это больше про детскость, которая в долгосрочной перспективе заведет отношения в тупик, то во втором случае мы говорим именно о феминности.
Надеюсь, два развернутых примера в этой части главы помогли вам прочувствовать разницу.
Жить для других
Юнгианский аналитик Джеймс Холлис писал: «Если мы постоянно „живем для других“, мы рискуем созависимостью и размыванием вполне законного личного интереса. Наша природа не желает никакого рода насилия над собой. Подавлять все природное внутри себя – значит рано или поздно взрастить там чудовищ. Из них наиболее распространенное – это депрессия, тот тип депрессии, который происходит от протеста нашей психики, когда урезаются ее законные права. Следом за ним идет чудовище гнева, вторичная реакция на тревогу, начинающаяся с отказа в законном личном интересе. И даже при самом тщательнейшем отслеживании этот тип гнева все равно просачивается в тело, вызывая раздражительность, в поступки, имеющие в себе больше напора и скрытой агрессии, чем мы сознательно согласились бы их наделить»[12].
Холлис предупреждает о чудовищах, которые придут к нам, если неоднократно нарушать баланс «брать – отдавать», и о том, что долгосрочное пренебрежение своими ресурсами и потребностями не может пройти бесследно.
Часто женщина живет с картиной мира, в рамках которой удовлетворение других сочетается со страхом отвержения и позицией «хорошей девочки». В этом случае за фасадом скрывается несогласная часть, за которую стыдно.
В главе «Слабый отец» я упоминала средневековую легенду о Мелюзине, женщине-змее, – шесть дней в неделю пребывающей в обличье прекрасной девушки, а по субботам, когда никто не видит, превращающейся в змею. Когда ее секрет раскрыли, она растворилась как дым. Эта легенда прекрасно иллюстрирует раскол между позицией «хорошая девочка» для мужчины и «чудовищем», о котором пишет Холлис, прячущемся от чужих глаз за закрытыми дверями. Полная отдача себя для удовлетворения другого не может не вырастить змею, а позиция «хорошей девочки» для других помещает женщину в вечный раскол и внутреннее напряжение.
Выход из сюжета «жизнь для других» – это поиск баланса между отдельностью и совместностью, наполнением себя и самоотдачей.
1. Прежде всего стоит легализовать заботу о себе и не стыдиться того, что вам это жизненно необходимо. Ведь именно благодаря нашему «для себя», мы можем быть и «для других».
2. Затем может потребоваться ряд разговоров с текущим партнером, цель которых – донести, что вам нужна ваша отдельность, в том числе и для того, чтобы «быть для него». Вам потребуется приоткрыть поток правды, перестать терпеть и начать говорить о своих потребностях начистоту. Подробно о том, как вести доверительные разговоры, мы будем разбирать в разделе «Формирование пространства для пары» главы 10.
3. Увы, иногда многочисленные разговоры не срабатывают, семейная терапия не помогает и партнер совсем не готов принимать вас на новых условиях, а вы не в силах больше ущемлять себя. Такой неразрешимый конфликт в итоге может закончиться расставанием.
Иногда женщине приходится раз за разом выходить из отношений, в которых она не может быть собой. Темы таких расставаний в виде развода, увольнений по собственному желанию, переездов и других вариантов обретения отдельности витают в терапевтическом пространстве.
Пытаясь решить эту проблему буквально, можно пойти тривиальным путем, который зачастую мало чем помогает: «Напиши плюсы того, чтобы уйти (остаться), в один столбик, а минусы в другой, и прими решение». Это бывает бесполезно, если в желании отделиться лежит более глубокий акт души, а не конкретный план на расставание.
Пожалуй, здесь я прибегну к терминологии из алхимии. Поясню: в юнгианском анализе алхимический процесс часто используется как метафора личностного развития. А одна из стадий в этой древней науке называется – Separatio. Ее цель в получении экстракта – то есть извлечении сути, если говорить психологическим языком. Чтобы это произошло, необходимо разделение изначальной субстанции на составляющие части.
То есть, если вас тянет что-то бросить, от чего-то отделиться, выйти из некой системы, важно провести вдумчивое исследование, что это для вас значит и нет ли в этом признака Separatio. Тогда может оказаться, что вы хотите не развестись с мужем, а, например, ощутить свою автономность, поразмышлять о своей индивидуальности вне контекста отношений, понять, на что вы способны сами по себе.
В пример приведу фильм «Сбежавшая невеста» с Джулией Робертс. Главная героиня Мэгги Карпентер – молодая женщина, которая до смерти боится замужества, и каждый раз, как дело доходит до свадьбы, сбегает от алтаря. Она проделывала это уже три раза и не собирается останавливаться.
Возможно, вы помните, что все эти сбегания были для нее чем-то большим, чем просто уходом из отношений. Это в чистом виде отыгрывание глубинных процессов, происходящих в бессознательном. Мэгги нужно было понять, кто она, в чем ее индивидуальность, когда она не подстраивается под мужчин. Вступая в отношения и бросая их, она искала себя, раз за разом проходила Separatio, словно просеивая через сито разные версии своей личности, отсекая: «это не я», «это снова не я», и в этих отношениях тоже «не я».
Знаменитая сцена с завтраком, где Мэгги пытается осознать, что она все-таки любит – глазунью, омлет или пашот, – очень показательна в этом плане. Ее индивидуальность настолько не чувствовалась, что нуждалась в такого рода действиях.
Полезное «нет»
Еще одна сфера, в которой стоит провести ревизию, – это то, как у вас обстоят дела со словом «нет». Произносите ли вы его легко и свободно, опираясь на осознание своих потребностей, или же в вашей картине мира «нет» требует оправданий, извинений, а то и ухода в беспомощность или болезнь, чтобы получить легальное освобождение? Можете ли вы сказать «я не хочу», «не сегодня» или же вам всегда нужно придумывать повод?
К фильму «Всегда говори „да“» с Джимом Керри в главной роли, на мой взгляд, стоило бы снять продолжение под названием «Всегда говори „нет“» про человека, который постепенно учится фокусироваться на важном для него, делать выбор и уважать ограниченность своего времени. Ведь когда вы чему-то говорите «да», другому придется сказать «нет». Это крайне полезный навык, особенно сейчас, когда мы окружены иллюзиями о бесконечных возможностях в карьере, фантазиями об огромном количестве потенциальных партнеров для пары, идеями о вечном поиске себя.
В чем польза «нет» для психики?
Обозначение границы между людьми. Уважение «нет» другого помогает ощутить его отдельность. А также легализует право на наше «нет» и нашу отдельность.
Повышение продуктивности. Кто когда-либо разводил костер стеклышком, знает, что рассеянный солнечный свет не зажжет сухую листву. Но если поймать луч в одну точку, пламя появится.
Часто у людей, которые не заканчивают дела, есть внутреннее «всегда говори „да“», но отсутствует «говори „нет“» тому, что не значимо здесь и сейчас. По этой причине их тянет во все стороны, как «лебедь, рак и щука». Возникает большое количество ментальных долгов, а продуктивность страдает.
Понимание того, что надо позаботиться о себе, чтобы быть способными заботиться о других. Здесь уместно упомянуть кусочек древнегреческого мифа об Амуре и Психее[13]. Девушка по имени Психея, преследуемая Афродитой, должна была выполнять различные трудновыполнимые задания. Например, отправиться в подземное царство Аида за сосудом с амброзией, который принадлежал царице Персефоне. Психее подсказали, что для выполнения задания необходимо взять с собой два куска ячменного пирога, две монеты и запомнить единственное правило – всем говорить «нет».
По пути Психею упрашивали голодные, бедные и несчастные поделиться хотя бы кусочком пирога или монеткой. Однако героиня выстояла, и оказалось, что пирог нужно бросить кровожадному Церберу, охраняющему царство мертвых, чтобы отвлечь его, пока она заходит внутрь. Монетка же понадобилась, чтобы заплатить лодочнику Харону, переправлявшему желающих через реку Стикс. Как можно догадаться, второй кусок пирога и монетка пригодились для возвращения в земной мир.
Этот миф можно интерпретировать через призму необходимости говорить «нет», когда ресурсы ограничены. Иначе можно просто не вернуться из царства мертвых, что символически означает депрессию, выгорание или болезнь. Нередко у женщин, которым сложно говорить «нет» родственникам, воспринимающим ее то как «свободные уши», то как единственного, кто знает, что надо делать, недомогание становится единственно возможным поводом, чтобы наконец позаботиться о себе.
Таким образом, говорить «да» и быть открытым возможностям мира – прекрасная идея. Но!
1. Это должно быть скорее этапом поиска. Когда же найдено дело, вокруг которого стоит сфокусироваться, настает время для череды отсекающих «нет» по отношению ко всему лишнему.
2. «Нет» должно звучать и когда ваши ресурсы ограничены, иначе есть опасность, что «да» приведет к застреванию в «загробном мире» бессилия и истощенности.
Карточный домик вашего «я»
Поговорим немного на тему предъявления своего «я» миру. Часто дети, выросшие в семьях, где проявления индивидуальности были лишними хлопотами для родителей, боятся выражать себя, поскольку в их картину мира заранее заложены критика, отвержение или безразличие к их личности.
Такое могло случиться по причине того, что у самих родителей индивидуальность не была проявлена в полной мере, а значит, они жили, концентрируясь лишь на решении текущих проблем и отвлечении себя от реальности: тяжелый труд, домашние хлопоты, телевизор.
Есть мнение, что самое большое бремя на детях – непрожитая жизнь родителей[14]. То есть задачи, которые мама с папой не решили (в том числе вопрос проявления индивидуальности), детям предстоит осваивать с нуля. Возможно, старшему поколению это было просто не нужно. А может, непростые реалии жизни не позволили их ростку индивидуальности превратиться в могучее дерево.
Однажды я видела лес из карликовых берез в Мурманской области. Суровая зима, глубокий снег и сильные ветры не способствуют тому, чтобы деревья в такой местности развивали основательные стволы. Из поколения в поколение березы никак не могут взмахнуть ввысь всей своей мощью, вместо этого изгибаясь близ земли. Это очень похоже на то, как тяготы жизни не дают людям шанса обрести личностный размах, а за ними и дети могут остаться «карликовыми».
Другая причина, по которой сложно проявлять себя, – это установка «не высовывайся». Она тоже иногда связана с особенностями среды, в которой формировалась личность. Например, желание больших денег и вообще чего-то большего осуждалось («быть выскочкой – стыдно») или считалось небезопасным («богатые – плачут», «успешным – завидуют», «сглазят» и так далее). Тогда у человека, желающего показать миру что-то свое, возникает множество сомнений и сложных чувств.
● «Достойно ли мое творение быть на виду?»
● «Что подумают другие?» Причем часто под «другими» по факту подразумеваются несколько конкретных человек, чье мнение особенно важно;
● «Имею ли я право брать деньги за то, что делаю?»
Креативные идеи часто не поддерживают, так как они не относятся ни к серьезной профессии, ни к пользе для быта. Вспоминаю пример девочки, весьма талантливой в создании одежды. У нее еще не было насмотренности, художественного вкуса и особых навыков. Зато была сильная увлеченность нарядами, бурная фантазия и жажда созидать. Родители к ее дизайнерским пробам относились скорее с равнодушием, изредка давая комментарии вроде «главное, чтобы это не повлияло на оценки в школе», а также осуждали затратность увлечения. Взрослых можно понять, ведь их жизнь была сосредоточена вокруг закрытия базовых потребностей семьи. Но ребенку важно ощущение, что кто-то верит в его способность.
Детское творчество, не подкрепленное родительским: «У тебя хорошо получается! Делай еще! Не останавливайся!», хрупко, как снежинка, и пугливо, как птичка колибри. Одно резкое движение – и оно разрушится, улетучится. При этом самооценка зависима, ребенок не способен в полной мере определить себя. Он нуждается в положительном зеркале, которое адекватно, но с поддержкой отражает его. Однажды девочка из моего примера пришла в школу в новом платье, которое сама сшила. В коридоре одноклассница спросила: «Ты сама это сделала?» Такой вопрос мог нести в себе как восхищение «Вау, как круто!», так и уничижение, что ребенок ходит в самодельном вместо модной покупной одежды. Девочка засомневалась в интонации и на всякий случай скрыла, что сделала наряд сама, не будучи уверенной, хорошо он получится или нет. С тех пор это платье она больше не надевала.
Во взрослом возрасте девушка, с одной стороны, всегда нуждалась в том, чтобы другие ей сказали, насколько хорошо или плохо то, что она делает, а с другой – легко бросала дела, когда чувствовала критику или пренебрежение. Внутри все «падало», «сворачивалось», теряло смысл.
В качестве идеи, как обращаться с хрупкой снежинкой и пугливой колибри созидания, мне хотелось бы привести отрывок из книги «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях» авторства Клариссы Пинкола Эстес[15]. Она пишет: «Бывает также, что окружающие проявляют невнимание или неуважение к нашему творческому процессу. Наша задача – объяснить им: когда у нас появляется „такой взгляд“, это не значит, что мы пустота, которую необходимо заполнить. Это значит, что мы держим на кончике пальца огромный карточный дом идей и тщательно соединяем все карты, используя крошечные хрустальные косточки и капельки слюны. Если нам удастся перенести это сооружение на стол так, чтобы оно не рухнуло и не развалилось, мы сможем воплотить наяву образ незримого мира. Заговорить с нами в такой миг – значит наслать гарпий, которые вихрем разметают всю постройку. Заговорить с нами в такой миг – значит разбить нам сердце.
Но женщина может и сама все испортить, если станет разглагольствовать о своих идеях, пока из них не улетучится весь творческий дух. Или не окажет сопротивления тем, кто растаскивает необходимые для творчества инструменты и материалы. Или просто по небрежности, если не приобретет нужное оборудование, чтобы можно было нормально заниматься творчеством. Или если будет бесконечно начинать и бросать, позволяя всем, даже коту, вмешиваться, когда им вздумается, – в результате от ее замысла останутся рожки да ножки».
Таким образом, женщинам крайне важно оберегать свое творчество, будь то сшитое собственными руками платье или рабочая презентация, как если бы это был едва склеенный карточный домик, которому надо дать окрепнуть, и на начальных этапах показывать только тем, кто, как минимум, его не разрушит, а как максимум – придаст сил для его дальнейшего укрепления.
Для этого полезно выделить доверенных лиц в своем круге общения и первое время, в минуты сомнений и неуверенности относительно того, что вы делаете, делиться только с ними, просить их о поддержке и бережной обратной связи.
Страх ошибиться
Этот страх тоже нередко коренится в детстве. Взрослый человек, уже давно не школьник, продолжает жить в рамках картины мира, в которой он вечно сдает кому-то экзамен и боится показать дневник. Поступить неправильно, недоделать, «схалявить» ощущаются как что-то категорически неприемлемое. Формальное выполнение задач, которые не имеют большого значения и ни на что не влияют, не допускается. Могут быть негативные чувства к тем, кто позволяет себе ошибаться, искать легкие пути, – такие люди злят и вызывают зависть, ведь они «нарушают правила мира, где все надо делать правильно».
Этот страх во многом основывается на детском воспоминании «ошибка – это катастрофа». Опечатку в тетрадке надо выскребать бритвой, как что-то практически непоправимое, двойки в четверти – исправлять.
Я вспоминаю отрывок из книги «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева[16] на эту тему:
«Тут я поймал себя на том, что в предложении про солнце вывожу один и тот же слог второй раз. Получилось, что солнце восходит, освещая все „румяняняной“ зарей. Увидев содеянное, я съежился за партой, затравленно глянул на бабушку и встретился с ее пристальным взглядом.
– Что, ошибку сделал? – спросила бабушка, грозно откладывая в сторону „Науку и жизнь“.
– Да, посмотри там… – ответил я не оборачиваясь.
– „Румяняняной“! Сволочь! – послышалось у меня за спиной.
…
Бабушка села за парту, взяла бритву и протянула:
– Га-ад. Так издеваться! Так кровь из человека пить! Матери твоей сколько талдычила: „Учись, будь независимой“, – сколько тебе талдычу – все впустую… Такой же будешь, как она. Таким же дерьмом зависимым. Ты будешь учиться, ненавистный подлец, ты будешь учиться, будешь учиться?!»
Нередко ребенок, совершивший ошибку, становится козлом отпущения, на котором можно сорвать злость. Например, родители в конфликте, отец избегает диалога. Мама не находит разрядки для своего гнева и кричит на ребенка, просто потому что он со своими ошибками попался под руку. В этом случае наказание неадекватно ситуации, ребенок перестает понимать значимость той или иной ошибки. Выполнение домашней работы становится катастрофически важным, ее нужно сделать так, чтобы не придраться.
Вместо естественного процесса познавания жизни и учебы, где ошибка – часть процесса совершенствования себя, ребенок начинает жить «на минном поле». Мины – очень точный символ внезапного наказания. Ведь они могут находиться где угодно, а значит, нужно либо топтаться на месте, либо стараться не забредать далеко на новые территории. У ребенка появляются выученная беспомощность и иррациональные страхи.
Боязнь ошибиться также связана с фантазией, будто есть однозначно верное, безопасное решение, которое точно приведет к успеху. В реальности же не существует камня, где написано «направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – сам погибнешь, прямо пойдешь – точно и гарантированно получишь то, что ты хочешь, без всяких потерь и рисков». В жизни всегда есть неопределенности. Человек же продолжает стоять перед былинным камнем в надежде, что столь желаемая надпись с гарантией безопасности наконец-то появится.
Страх ошибиться связан и с нежеланием стать плохим человеком, совершив неверный поступок. Зачастую это следует из детских представлений на тему «хорошо» и «плохо», которые основаны на родительских долженствованиях или переживаниях из школьного периода. Однако в книгах по психологии, философии и религии вы найдете множество нюансов «хорошо» и «плохо». Через одну призму что-то будет ошибкой, через другую – героическим поступком, через третью – никем не замеченным делом.
Страх ошибиться загоняет человека в позицию избегания жизни, ведь это дает гарантию отсутствия неверного выбора. При этом люди, прожившие самую интересную жизнь, – это те, кто допускает максимальное количество ошибок, просто потому что многое пробуют и делают, а не фантазируют и бесконечно просчитывают риски.
Один из путей исцеления от страха ошибок – восприятие жизни под углом, как ее видел юнгианский аналитик Джеймс Холлис. Он пишет о том, что жизнь – это и есть ошибка и эксперимент:
«Все мы должны сделать то, что сделал Христос. Мы должны проделать свой эксперимент. Мы можем и должны заблуждаться. Мы должны жить согласно со своим ви́дением жизни. И здесь будут и заблуждения. Если вы избегаете ошибок, вы не живете; в некотором смысле можно даже сказать, что жизнь и есть ошибка, поскольку никто еще не открыл истину»[17].
А как про свою жизнь писал Бродский в свои 40 лет? Конечно, он вместе с тем размышляет и о кризисе среднего возраста, но как много в его стихотворении полноты жизни и таких разных ошибок:
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность[18].