Но ничего у него не вышло. Блестящее оружие Светозарные сломали, точно игрушку, а самого его с хохотом, от которого содрогнулись холмы, разорвали на части.
Средний сын решил, что, бросив вызов Великим, старший совершил несусветную глупость. Двинулся он на холм, склонив голову, точно послушливый пес, обмахиваясь рукою на каждом шагу, будто бы стряхивая наземь собственное ничтожество, а, взойдя на вершину, пал ниц и воскликнул:
– О Величайшие! О Создания Из Света И Музыки! Пощадите меня и родных моих, а уж я покажу вам, где люди попрятались!
Гнедые и вороные кони встряхнули гривами, золотые быки грянули копытами оземь, а двуногий с головой ястреба откликнулся:
– На что ты нам нужен? Людей мы и сами где угодно учуем!
Так среднего брата тоже разорвали на куски.
Младший же все, что случилось с братьями, видел и слышал, а после украдкой пробрался в пещеру, где пряталась мать. Узнав о гибели двух сыновей, мать завопила, принялась по щекам себя бить, но младший сын стиснул запястья матери и склонился над нею так низко, что почувствовал кожей ее дыхание.
– Тихо, – велел он, – не то глотку тебе перережу.
Взглянула мать на него, умолкла и в страхе забилась в угол, а когда младший сын велел отдать ему одежду, безропотно повиновалась.
С материнской одеждой под мышкой отправился юноша к глубокой пещере, найденной у подножия пирамиды, с вершины которой люди открыли проход в небесах. На стенах пещеры он глиной и охрой нарисовал огромные изображения быков, и коней, и птицеглавых созданий. Затем отыскал он упавшее дерево, выеденное изнутри термитами, отнес его в пещеру, с обоих концов обтянул сшитыми вместе кожами тех, кто бросился с высоты, и получился у него барабан. Взял он тогда берцовую кость, вычистил, отполировал до блеска и положил близ барабана: будет служить колотушкой.
Покончив со всем этим, младший сын переоделся в лохмотья матери, вымазал лицо грязью, вышел наружу, начал бить себя по щекам и причитать:
– О-о-о! Не бывало на свете женщин злосчастней меня! Малыши мои съедены, некому мне помочь, все вокруг меня ненавидят! О-о-о!
Великие расхохотались, устремились следом за младшим сыном в пещеру, но, оказавшись внутри, тут же о нем позабыли. Завороженные изображениями на стенах, замерли они без движения, а после, придя в восторг, бросились прямиком в нарисованные глиной да охрой картины.
Юноша тут же схватил колотушку и застучал в барабан.
– Ясность небес! – запел он.
Бам!!!
– Твердость земли!
Бам!!!
– Не сойти вам с этих стен!
Бам!!!
– Ни в смертный час, ни в минуту рождения!
Бам!!!
Завертелись Великие, забрыкались, но все без толку. Так и остались они в картинах тех навсегда.
А юноша снова застучал в барабан и запел:
– Пленники глины!
Бам!!!
– Пленники камня!
Бам!!!
– Голод наш утолите!
Бам!!!
– От хворей нас исцелите!
Бам!!!
С того самого дня люди и обрели возможность взывать к Созданиям Из Света И Музыки с просьбами о помощи и наставлениях, но Светозарным уж никогда не сбежать из неволи, никого из людей больше не съесть.
Такой была сказка, рассказанная Подношением От Ангелов в ту ночь, когда Чтецы Небес спустились из Царства Божия, из обсерватории на холме, в гости к Бессмертному Змею, в Девять Кругов Земных И Небесных. Начался рассказ вечером, а вот когда же он кончился, не мог бы сказать никто. Перед самым восходом луны несколько Чтецов встрепенулись, лица их на миг исказились от муки, однако с мест они не сошли. Лишь с наступлением утра, когда все гости, рабы и слуги очнулись, пришли в себя, Чтецы повскакали и поспешили из зала прочь.
После полудня Сокрушенная Небесами снова взошла на холм, к Царству Божию. Предводитель Чтецов встретил ее у дверей – руки скрещены на груди, ноги словно бы вросли в землю. Смерили оба друг друга взглядами, и Сокрушенная Небесами спросила:
– Ну, что есть величайший дар, ниспосланный Богом миру? Письмена в небе или сказки Подношения От Ангелов?
– Ответить мы не готовы, – объявил Чтец. – Не торопи нас.
На это сестра Бессмертного Змея не ответила ничего.
– Сегодня вечером мы придем снова.
Сокрушенная Небесами склонила голову.
– Мудрость твоя велика, – сказала она.
До самого вечера Чтецы пели гимны и возжигали бумажные ленточки с молитвами об укреплении сил. Привязав во внутреннем дворе молодого быка, они семь раз (по числу планетарных сфер) обошли его кругом, после чего умертвили – первым делом подсекли путовые суставы, так, что он пал на колени, а затем перерезали горло. Кровь бычью выпустили на землю, сердце же вырезали и сожгли, дабы огонь и дым вознесли мертвого быка в Живой Мир. Там бык, надеялись Чтецы, расскажет об их ревностном служении, и тогда ангелы помогут им устоять в противоборстве с человеком, зовущимся ангельским подношением.
Вечером Чтецы явились в Чертог Наивысшей Радости, облачившись в парадные ризы с продольными черными полосами на пурпурно-желтом фоне. Надели они и бычьи маски, и каждый принес с собою рваное тряпье на кресте из двух палок. Увидев сии священные символы, Сокрушенная Небесами бросила взгляд на брата и с удовольствием отметила, что тот лишь слегка поежился, но сразу же взял себя в руки. Чтецы, прислонив ношу к стенам, уселись и скрестили перед собою руки. Никто из них не проронил ни слова. После недолгой паузы Бессмертный Змей повернулся налево – туда, где подле него на подушке сидел Подношение От Ангелов.
– Похоже, все в сборе, – сказал правитель, – так отчего б тебе не начать?
В тот вечер сказка оказалась совсем простой – о юноше, влюбившемся в луну. Каждый месяц, когда луна шла на убыль, он по частям скармливал диким волкам свою плоть, чтоб убывать вместе с возлюбленной, а как луна скроется, подставлял под клыки их грудь: пускай-де вырвут и сердце. Однако луна превратила сердце юноши в белый кварц, так что сожрать его волкам не удавалось, а бе2лки всякий раз его находили и хоронили под земляным курганом, обложив сучьями, орехами и пометом, мало-помалу принимавшими облик юноши. В конце концов луч полной луны возвращал его к жизни, и влюбленные, воссоединившись, вновь проводили вдвоем три драгоценные ночи.
Сказка была коротка, но все, кто ее слушал, вознеслись высоко над землей, над крышами города, над кронами деревьев, над вершинами гор, к россыпям вечерних звезд. Вскоре собравшихся сморил непробудный сон, коего не потревожить и самой страшной грозе. Уснули все до единого, кроме Сокрушенной Небесами и Подношения От Ангелов, ибо чары любви сильней даже самых чудесных сказок.
Ночь они провели вдвоем, в просторной постели Бессмертного Змея, а в зал вернулись, когда гости только-только начали пробуждаться. Чтецы вновь поспешили покинуть Чертог, не глядя один на другого и даже забыв прихватить палки с муляжами сброшенных кож. Указав на кресты с тряпьем, Бессмертный Змей повернулся к паре рабов.
– Унести это прочь и сжечь, – велел он.
Сокрушенная Небесами изумленно подняла брови.
К Чтецам она в тот день не пошла. Просто лежала в постели и, пока ее девушки суетились вокруг, думала о Бессмертном Змее. Самая ненадежная, а значит, и самая опасная часть ее замысла… не подведет ли он, не даст ли слабину, когда придет время? Опыт подсказывал, что полагаться на братца не стоит, однако в последние дни он казался иным, не таким слабовольным, как прежде. Неужто сказки возлюбленного смогли его изменить? Способны ли сказки перестроить разум и душу? При этой мысли Сокрушенная невольно заулыбалась. Еще месяц назад она сказала бы, что изменить беспутного братца способно лишь чудо, но ведь Подношение От Ангелов и есть чудо, самое настоящее! Смежив веки, Сокрушенная Небесами вспомнила его голос, и руки, и тело, и жар его плоти, проникающей внутрь… Да, он – дыхание Бога, обретшее звук в грубой, земной людской речи!
На следующий вечер Чтецы явились в Чертог без предупреждения и без церемоний. Уселись на заранее приготовленные им места, заслушались, уснули, а наутро опять поспешно убрались восвояси.
Так оно и продолжалось. Каждый вечер Чтецы, глядя под ноги, точно не желая видеть друг друга, или воображая, будто, если ни на кого не смотреть, их никто не заметит, проскальзывали в зал. Каждое утро они поспешали прочь, словно человек, узревший лик Божий в каком-то неподобающем месте: сознаться в том людям стесняется, но сам непременно вернется сюда вновь.
Немалое удивление постигло Сокрушенную Небесами в тот день, когда она пришла к Бессмертному Змею с предложением вспомнить о долге перед народом. В ответ она ожидала насмешек, а то и какой-нибудь резкости, но вместо этого брат попросил о помощи, попросил научить его, как подступиться к делу. Начали они вместе трудиться на благо бедняков, купцов, рыбаков и крестьян, и даже сурово наказывать тех, кто брал с людей мзду либо обманывал их. Порой проводя в разговорах не один час, они порешили отправить Небесное Воинство на помощь жителям дальних стран. Одного только Сокрушенная Небесами брату не рассказала: весь этот труд, все эти перемены на самом деле были лишь подготовкой. Оставалось дождаться определенного события, или, скорее, момента, а вот когда он настанет, точно сказать Сокрушенная не могла.
Настал он в начале весны, едва в полях, радуя яркими красками небо и славя непреходящую власть Бессмертного Змея, распустились бутоны первых цветов. Одно удивляло Сокрушенную Небесами: отчего это не произошло много раньше? Да, время на подготовку брата оказалось весьма кстати, однако ее нетерпение росло с каждым днем. «Как долго тянется время, – думалось ей всякий раз при виде весенних цветов и птиц, не дававших покоя базарным торговкам. – Пора бы уже, пора!»
И вот, прохладным весенним утром, когда небо над городом окуталось низкими серыми тучами, к дверям в Царство Божие поднялся человек – самый обычный, невысокого роста, весьма упитанный торговец пряностями. На его месте мог оказаться любой простолюдин. Вошел он в храм, с тревогою огляделся, сложил перед грудью ладони и, тряхнув неухоженной бородой, поклонился нижайшему из Чтецов, устремившемуся к нему, дабы приветствовать пос