– Мой долг – отыскать Святой Грааль, – пояснил юноша. – Он здесь?
– А есть ли при вас какое-нибудь удостоверение личности? – спросила миссис Уайтекер.
Уж ей-то было известно, сколь неразумно пожилой, одиноко живущей женщине впускать в дом неизвестно кого. Хорошо, если дело кончится только опустошенной сумочкой!
Юноша отошел назад, к калитке, ведущей в сад. Там, привязанный к ограде сада миссис Уайтекер, ждал его боевой конь – исполинский серый жеребец, огромный, точно шайрский тяжеловоз, голова гордо поднята, взгляд необычайно разумен… Пошарив в седельной сумке, рыцарь вернулся к крыльцу со свитком в руках.
Свиток за подписью Артура, короля всех бриттов, извещал всех и каждого, невзирая на титулы и положение, о том, что податель сего, рыцарь Круглого стола, именуемый Галахадом, отправляется в странствия с целью, вне всяких сомнений, высочайшей, праведнейшей и благороднейшей. Ниже имелся рисованный портрет юноши, весьма схожий с оригиналом.
Миссис Уайтекер удовлетворенно кивнула. Правда, она ожидала увидеть небольшую карточку с фото, но свиток выглядел куда как внушительнее.
– Пожалуй, вам лучше войти, – сказала она.
Оба прошли в кухню. Здесь миссис Уайтекер налила Галахаду чаю и пригласила его в гостиную.
Увидев на каминной полке Грааль, Галахад пал на колено и осторожно поставил чашку на красновато-коричневый домотканый ковер. Солнечный луч, проникавший внутрь сквозь сеточку занавесей, озарил золотым сиянием его исполненный благоговения лик, превратил волосы в серебристый ореол.
– Воистину, это чаша Грааля, – негромко проговорил он, трижды с невероятной быстротой моргнув светло-голубыми глазами, как будто сдерживал слезы, и склонив голову, точно в молитве.
Секунду помедлив, Галахад поднялся и повернулся к миссис Уайтекер.
– О, милосердная леди, хранительница Святыни Святынь, позволь же мне поскорее оставить твой дом с Благословенною Чашей, поскорей завершить свои странствия и исполнить обет.
– Простите? – недоуменно переспросила миссис Уайтекер.
Галахад шагнул к ней, бережно коснулся ее морщинистых пальцев.
– Мои поиски кончены, – объявил он. – Чаша Грааля наконец-то передо мной.
Миссис Уайтекер поджала губы.
– Будьте любезны поднять чашку с блюдцем, – сказала она.
Галахад с виноватым видом подобрал с ковра чашку.
– Ну, а Грааль, – продолжала миссис Уайтекер, – останется здесь. Тут, между собачкой и фото моего Генри, он как раз к месту.
– Тебе, верно, нужно золото? Я не ошибся? Леди, я принесу тебе золота, сколько захочешь…
– Нет, – отрезала миссис Уайтекер. – Благодарю вас, никакого золота мне не нужно. Я просто хочу оставить эту вещицу себе. Рада была познакомиться.
С этими словами она подтолкнула Галахада к парадной двери.
Рыцарский конь, склонив голову через ограду, в сад, пощипывал ее гладиолусы. Неподалеку, на мостовой, собралось около дюжины соседских детишек.
Галахад выудил из седельной сумки горсть кускового сахара и показал самому храброму из пострелят, как угостить им коня с раскрытой ладони. Дети захихикали. Одна из самых старших девочек погладила конскую морду.
Галахад ловко, изящно вскочил в седло, и конь рысцой понес рыцаря вдоль Готорн-Кресент.
Миссис Уайтекер провожала их взглядом, пока оба не скрылись из виду, вздохнула и вернулась в дом.
Уик-энд выдался тихим.
В субботу миссис Уайтекер села в автобус и поехала в Мэйрсфилд, навестить племянника Рональда с супругой, Эвфонией, и дочерьми, Диллиан и Клариссой. Смородинного пирога собственной выпечки им отвезла.
Воскресным утром миссис Уайтекер отправилась в церковь. Местный храм, церковь Иакова Младшего, на вкус миссис Уайтекер, отличалась малость чрезмерной непринужденностью: считайте-де, что вы не в церкви, считайте, что здесь на радость друг другу собираются друзья и единомышленники, – однако викарий, преподобный Бартоломью, ей нравился (разумеется, пока в самом деле не принимался играть на гитаре).
По окончании службы она было подумала, не сообщить ли преподобному о Святом Граале в собственной гостиной, но тут же решила: не стоит.
В понедельник миссис Уайтекер с самого утра трудилась в саду на заднем дворе. Верней, не в саду – на зеленном огородике, которым крайне гордилась: тут тебе и укроп, и вербена, и мята, и розмарин, и тимьян, и большущая грядка петрушки! В плотных зеленых садовых перчатках, присев на корточки, она выпалывала сорняки, а обобранных с растений слизней складывала в пластиковый мешочек.
Со слизнями миссис Уайтекер обходилась исключительно мягкосердечно: собрав, относила к дальнему краю садика, граничившего с линией железной дороги, и выбрасывала за ограду.
Едва она срезала пучок петрушки для салата, за спиной кашлянули. Позади стоял Галахад, рослый красавец в сияющих на утреннем солнце доспехах. В руках он держал нечто длинное, обернутое промасленной кожей.
– Я снова пришел к тебе, – объявил он.
– Хелло, – откликнулась миссис Уайтекер, довольно медленно разогнув поясницу, поднявшись на ноги и освободившись от садовых перчаток. – Ну что ж, раз уж вы здесь, займитесь-ка делом.
С этими словами она вручила визитеру полный слизней мешочек и велела высыпать содержимое за ограду на дальнем краю сада.
Так он и сделал.
Покончив с трудами, оба прошли на кухню.
– Чаю? А может быть, лимонаду? – спросила миссис Уайтекер.
– Того же, чего и тебе, – решил Галахад.
Миссис Уайтекер вынула из холодильника графин домашнего лимонада, отправила Галахада в сад, за веточкой мяты, выбрала пару высоких бокалов, тщательно вымыла мяту, бросила в каждый бокал по два-три листочка, а затем наполнила их лимонадом.
– А конь ваш ждет там, снаружи? – спросила она.
– О да. Его имя – Гризель.
– И путь ваш был, я полагаю, неблизок?
– Очень и очень неблизок.
– Понятно.
Вытащив из-под раковины синий пластмассовый тазик, миссис Уайтекер до половины наполнила его водой. Галахад отнес воду Гризелю, подождал, пока конь не напьется, и принес пустой тазик назад.
– Итак, – заговорила миссис Уайтекер, – вы, надо думать, опять за Граалем?
– Воистину, ибо я по-прежнему ищу Благословенную Чашу, – подтвердил Галахад, подняв с пола свой сверток, выложив его на скатерть и развернув. – И за нее предлагаю тебе вот это.
«Это» оказалось мечом с клинком почти четырех футов в длину. Вдоль лезвия тянулась изящная, затейливая вязь слов и знаков, рукоять была отделана золотом и серебром, а навершие ее – увенчано крупным драгоценным камнем.
– Очень мило, – с сомнением протянула миссис Уайтекер.
– Перед тобой, – пояснил Галахад, – славный меч Бальмунг, выкованный Виландом Кузнецом в незапамятные времена, брат столь же славного Фламберга. Вооруженный им непобедим в войнах, неуязвим на поле брани. Вооруженный им не способен ни на трусость, ни на бесчестие. Рукоять же его венчает зеленый яшмовый камень Биркон, оберегающий владельца от ядов, украдкой подлитых в вино или эль, а также от предательства со стороны друзей.
Миссис Уайтекер пригляделась к мечу попристальнее.
– Остер, должно быть, – заметила она, помолчав.
– Парящий волос на лету рассечет. Да что там волос – даже солнечный луч, – гордо заверил ее Галахад.
– Вот как? Тогда вам, пожалуй, лучше его убрать, – сказала миссис Уайтекер.
– Так ты не желаешь принять его?
Казалось, Галахад весьма разочарован.
– Нет, благодарю вас, – подтвердила миссис Уайтекер.
Тут ей пришло в голову, что покойному мужу, Генри, эта штуковина пришлась бы по душе. Генри непременно повесил бы ее на стене кабинета, рядом с чучелом пойманного в Шотландии карпа, и показывал всем посетителям.
Галахад завернул меч Бальмунг в промасленную кожу, перевязал сверток белым шнуром и уныло поник головой.
Миссис Уайтекер приготовила ему на дорожку сандвичей с огурцом и мягким сливочным сыром, обернутых жиростойкой вощеной бумагой, а для Гризеля дала яблоко. Похоже, угощением Галахад остался очень доволен.
Выйдя на крыльцо, миссис Уайтекер помахала обоим на прощание. А после обеда села в автобус и отправилась в больницу, навестить миссис Перкинс – та, бедная, по-прежнему мучилась там с переломом бедра. Ей миссис Уайтекер отвезла домашнего кекса с цукатами (вот только орехи из рецепта пришлось исключить: зубы у миссис Перкинс уже не те, что прежде).
Тем вечером она немножко посидела у телевизора и рано улеглась спать.
Во вторник в дверь позвонил почтальон. Миссис Уайтекер как раз поднялась наверх, слегка прибраться в каморке под стрехой, и медленно, осторожно спускаясь в прихожую, вовремя отпереть ему не поспела. Не дождавшись ее, почтальон оставил в дверях записку, где сообщал, что приносил ей посылку, но дома никого не застал.
Вздохнув, миссис Уайтекер спрятала записку в сумочку и отправилась на почту.
В посылке от племянницы Ширрел, из Сиднея, что в Австралии, оказались фотографические портреты ее мужа Уоллеса и дочерей, Дикси с Вайолет, а еще витая морская раковина, аккуратно обернутая ватой.
Затейливых раковин в спальне у миссис Уайтекер скопилось немало. Самую любимую – подарок сестры, Этель, умершей в 1983-м – украшал эмалевый пейзаж Багамских островов.
Уложив раковину и фотографии в хозяйственную сумку, миссис Уайтекер решила, раз уж все равно оказалась рядом, заглянуть по дороге домой и в магазинчик «Оксфама».
– Здрасте, миссис Уай, – приветствовала ее Мари.
Миссис Уайтекер изумленно подняла брови. Сегодня Мари подкрасила губы помадой (пожалуй, не самый подходящий для нее тон, да и нанесен не слишком умело, но ничего: придет время – научится), надела довольно нарядную юбку… Вот это прогресс так прогресс!
– О, хелло, дорогая, – ответила миссис Уайтекер.
– На прошлой неделе к нам заходил один человек, спрашивал о той купленной вами штуке. Небольшой такой, металлической, вроде кубка. Я ему и сказала, как вас найти. Вы ведь не в претензии, верно?