– Тащи сундук с лекарствами.
Минотавр в панике озирается по сторонам. В мастерской шагу не ступишь из-за множества опытных образцов и их частей. Пахнет металлом и смазкой. Одни ящики переполнены картами и чертежами, шестернями и проволокой, другие заперты на три замка.
– Вон тот, кожей обитый.
К груди Теcеи прижимается холодное металлическое кольцо. От кольца тянутся гибкие трубки, а концы их Дедал вставил в уши. «Стетоскоп»… но это слово Тесея узнает после. Пока что Дедал ощупывает ее кости, проверяет, нет ли где перелома, кладет ей ладонь на живот, а после снимает с плеча повязку.
– Поверхностное ранение, только-то и всего. Однако крови она потеряла немало. «Гленротс» сюда давай.
Минотавр протягивает ему бутылку янтарной жидкости, но руки Дедала заняты иглой, шприцем и склянкой.
– Налей мне стаканчик, – велит он, кивнув Минотавру.
– Разве это не для промывания раны?
– Односолодовый?! Смеешься? Это мне. А ее рана обойдется чем подешевле.
Минотавр так хлопочет, так суетится над Теcеей, что Дедал гонит его прочь.
– Больно? – спрашивает он, тыча иглой в края раны. – Нет? Тогда начнем. Отвернись.
Но отворачиваться Тесея не желает и стоически наблюдает за иглой, пронзающей ничего не чувствующую кожу.
– Как тебя звать?
– Тесея.
– Гречанка?
Конечно, гречанка. Кто же еще?
– Да. Минос, не знаю, зачем… – на этом фраза ее обрывается.
– Минос безумен, будто мешок змей.
Оба умолкают. Свеча, горящая в нише за спиною Дедала, освещает картину – изображение мертвенно-бледного юноши, распростертого на скале. Небо позади него ало, горизонт темен. Снизу к нему тянутся белые пальцы нимф. К рукам юноши привязаны огромные крылья.
– Что это? – спрашивает Тесея.
– Подарок от Минотавра.
– Так он – художник?
– Нет. Просто решил, что мне следует на это взглянуть. Называется «Падение Икара».
– Не понимаю.
Дедал завершает шитье. Края раны вновь соединены.
– Побеседуем после, – говорит он, бросая иглу в миску. – Сейчас тебе нужен отдых.
Просыпается Тесея от жажды. Во рту пересохло. Неподалеку, в кресле, дремлет Дедал. Тесея бросает взгляд на его чертежи, но смысла их уразуметь не может. Налив себе воды из кувшина, нарезав сыра и хлеба, она заглядывает в нишу.
Ниша ведет на балкон. Снизу, с бескрайнего поля, машет рукой Минотавр.
– Ну как, лучше?
– Намного.
Теперь-то Тесея знает, что этот оскал означает улыбку.
В траве близ Минотавра рядком разложены человеческие тела. Цветы Ариадны, клочья одежд… А ведь эта волна черных, как смоль, волос, Теcее знакома. И эта шаль. И вон то ожерелье. Да, всех их Тесея знала при жизни…
Минотавр, обнаженный по пояс, с лопатой в руках, стоит по колено в яме. За ним тянутся вниз по склону холма, к самому горизонту, шеренги надгробий.
«Так он их хоронит, – понимает Тесея. – Каждого – в собственной могиле!»
– Пойду прогуляться.
Тесея потягивается, разгоняя кровь в жилах.
– Конечно, – откликается Дедал, шаря в ящике. – Ты здесь не пленница. Возьми этот клубок. Он поможет найти дорогу обратно.
– Заблудишься – позови, я за тобою приду, – добавляет Минотавр. – А если почувствуешь себя плохо, сядь и опусти голову между коленей.
– Как же ты меня отыщешь?
– Отыщу.
– Будь осторожна, – шепчет ей на ухо вышедший в коридор следом Дедал. – Он может быть разным, смотря в какой части лабиринта находится.
– Он не всегда может говорить, верно?
– Не только. Он не всегда так дружелюбен.
– Но как я пойму?..
– Поймешь.
Прогулка оставляет Теcею без сил. По возвращении Минотавр укрывает ее колени одеялом, приносит откуда-то еще пару подушек, затем встает к кузнечным мехам и вместе с Дедалом льет в форму металл. Усталость и мерное гудение пламени навевают сон, но вскоре Тесея встряхивается, садится в постели. Щеки ее мокры от слез, из горла рвется сдавленный крик.
Минотавр опускается рядом с ней на колени, сжимает в пальцах ее ладонь.
– Все хорошо. Ничто тебе не грозит.
– Ты просто не понимаешь…
– Понимаю.
И вправду: ведь он, как подобает, предал мертвых земле…
– Прости. Конечно же, понимаешь.
Минотавр лезет в карман, вынимает бронзовое кольцо.
– Такой вот подарок сделал мне Минос в детстве. Велел своему капитану меня придержать и вдел это кольцо мне в нос. Если бы не любезность Дедала, ходить бы мне с ним до сих пор.
Позже Дедал рассказывает ей обо всем. О том, как хихикал Минос, грозя оскопить Минотавра, когда тот вступил в пору зрелости. О том, как по приказу царя прижгли раскаленным клеймом нежную кожу его бедра с внутренней стороны.
– А ведь я не животное, – говорит Минотавр.
Тесея, в свою очередь, берет его за руку.
– Конечно же, не животное!
С каждым днем Тесея все реже плачет во сне. С каждым днем, пользуясь путеводной нитью, забредает все дальше. Чертить мелом стрелки на полу Дедал не позволяет: что, если в лабиринт явятся незваные гости?
Минотавр по возможности ходит гулять вместе с ней.
– Есть у тебя любимое место?
– Да. Берег моря возле дома, где я росла. Невдалеке от Афин.
– А чем оно замечательно?
– Просто я больше нигде не была.
– Хочу показать тебе кое-что.
Следуя за Минотавром, Тесея углубляется в лабиринт настолько, что без него в жизни бы не сумела вернуться назад.
– Кажется, здесь, – говорит он, ощупывая стену. – Да, здесь будет лучше всего.
Поддев ногтем камень, Минотавр вынимает его из стены, бережно кладет на пол, заглядывает в дыру и, удовлетворенный, начинает расширять проем. Штабель каменных блоков растет. Тесея тянется к отверстию, однако просунуть в него руку не удается, как будто там, за стеной – невидимая преграда. А вот рука Минотавра проходит в дыру без труда.
– А я отчего не могу?
Минотавр пожимает плечами.
– Не знаю. Дедал тоже не может. И очень волнуется, когда я ухожу там побродить. Ну, а теперь взгляни-ка.
За стеной – комната, на первый взгляд самая обыкновенная, но вид из окна в дальней стене… Тесея замирает от изумления. Конечно, наука о небесных телах ей неведома, однако инстинкты подсказывают: вот этот медленно вращающийся во тьме самоцвет – ее дом, ее родина. А синие пятна на нем – моря и океаны. А бурые – суша, которой следует быть внизу, у нее под ногами. Лабиринт в одно и то же время и здесь, и там, и этот парадокс просто не укладывается в голове.
Минотавр указывает на серебристый шар, отчасти укрытый тенью.
– Дедал говорит, что это луна.
Луна? Дианы, богини охоты, повелительницы луны, Тесея не видит. Видит только каменный шар.
– А Дедал… кто он – бог?
– Нет. Он говорит, в этом месте люди – сами себе боги.
– А богов не существует?
– Когда как. Мне неизвестно, что там – прошлое или будущее.
– Разве это не против законов природы?
Минотавр не отводит глаз от окна.
– Меня ли спрашивать, что против законов природы, а что нет?
Радость кружит Теcее голову. Подумать только: край, где судьбы и боги ничего не значат! Где судьбы и боги лишены власти, а может, были ее лишены, или лишатся в будущем. Где судьбы и боги так же бессильны, как и сама Тесея…
Это внушает ужас. Ужас… но и ощущение небывалой свободы.
– Ну, вот и опять…
Глядя на календарь, Дедал сокрушенно покачивает головой. Минотавр снова машет лопатой. Тесея несет ему кувшин с водой. Разложенные в траве тела черны как смоль. Цвет эфиопского юношества…
Тесея прикидывает, сколько же здесь надгробий. Кладбищу конца-края не видно. Пожалуй, дань афинян занимает лишь крохотный его уголок.
– Так много?
– Со всего мира. И даже больше, чем ты думаешь: вон в том углу общие могилы… Тут далеко не один человек постарался. Истребление невинных – давняя семейная традиция. По счастью, Ариадна не такова, а Минос об этом не знает.
Целая династия кровожадных убийц…
– Ариадна?
Тесея совсем позабыла о ней. Нежданная теплота в голосе Минотавра вселяет в ее сердце ревность.
– Да, моя сестра, пусть только наполовину.
– Вы с ней дружили?
– И до сих пор дружны. Порой разговариваем сквозь стену, вот только одну ее застать нелегко. Минос ни на минуту с нее глаз не сводит. Совсем обезумел после того, как жена его полюбила моего отца.
– А что сталось с твоим отцом?
– Минос съел его.
– Ох… прости.
И вправду, что ей на это еще сказать?
Минотавр, не поднимая взгляда, кивает.
– Отчего бы Ариадне не спрятаться здесь, с тобой?
– Разве я прячусь?
За разговором Минотавр продолжает копать. Непревзойденный могильщик…
– Прости. Что-то я раз за разом не то говорю.
– Нет, мыслишь ты верно. Но в поисках Ариадны Минос по камешку лабиринт разнесет. А еще Ариадна приглядывает, чтоб он не обижал пленника.
– Какого пленника?
– Дедалова сына, Икара. Она в него влюблена.
– В Икара?
В того самого, с распростертыми крыльями…
Однажды, гуляя по лабиринту, Тесея забредает куда не следует. Минотавр сидит на полу и просто-таки кипит от ярости: глаза мерцают, как угли, из ноздрей валит пар – того и гляди взорвется.
Тесея в испуге пятится за угол.
– Скажи, Дедал, каков же Минотавр на самом деле?
Дедал пожимает плечами. Похоже, механика человеческих, да и нечеловеческих душ интересует его куда меньше, чем Теcею.
– Все мы из разных деталей собраны. Любая из них реальна не менее прочих.
– Врешь.
– Вовсе нет, – возражает он, не сводя глаз с жужжащего в его руках механизма.
– Недомолвки ничем не лучше обмана.
– Как же мне этого не хватало, – улыбается Дедал.
– Чего?
– Сейчас ты напомнила мне жену. Она меня тоже насквозь видела.
– Не уклоняйся от разговора.
– Вот. Именно это я в виду и имел.
– Рассказывай, иначе ни на минуту в покое тебя не оставлю.
Дедал вздыхает.