– Если ты так хорошо все помнишь, зачем же звонишь?
– Может, мне просто тебя захотелось услышать.
Новая пауза.
– Да, я слышать тебя тоже рада.
– До следующих выходных!
– Мы будем ждать.
– Мам…
– Да?
– Люблю тебя.
Возвращаясь на Филли-лейн, Нина обогнала Уордсмита-младшего, выгуливавшего пса.
– Добрый день! – крикнула она в приоткрытое окно, замедлив ход до предела и поравнявшись с ним.
– Добрый день, мэм! Похоже, дождь собирается, – отозвался мальчишка, указывая в сторону единственной серой тучки над лесом. – Как бы он весь День памяти нам не испортил, верно?
«Сильнейшая засуха века, земля – что растопка, перевернутый гриль, пожар на всю округу», – тут же мелькнуло в голове Нины.
– Да, пожалуй, разумнее убрать все под крышу. Что может быть хуже насквозь вымокших бургеров?
– Это уж точно, мэм!
Остановив машину у крыльца, Нина нетвердым шагом вошла в дом. Тупое оцепенение, порожденное ночью без сна, переросло в головную боль. Оставишь ее без внимания – так и до полноценной мигрени недалеко. С этими мыслями Нина доковыляла до спальни и свернулась клубком на широченной кровати. Вздремнуть… обычно это помогало.
А что, если несчастье застигнет ее во сне?
А что, если мигрень напрочь лишит ее сил?
Придет ли беда днем?
Или, подобно Филину, явится ночью?
Следовало бы завести будильник… однако Нина уже спала.
Спустя шесть часов ее разбудил назойливый стук в окно. За алыми мазками поперек стекла маячило фальшивое человечье лицо Филина. Поднявшись, Нина распахнула окно.
– Входи, – сказала она.
Одним прыжком перемахнув подоконник, Филин заозирался, завертел головой. Руки Его были измазаны кровью от кончиков пальцев до самых запястий, а вот на губах не оказалось ни капли: наверное, сегодня добыча от Него ускользнула.
– Зачем же ты так обижаешь меня и родную мать, Нина? – спросил Он. – Она ведь едва не умоляла тебя заглянуть в гости. Тем более блины – такая вкусная штука!
– Откуда ты знаешь об этом?
– О блинах? Однажды мне довелось…
– Нет. О нашем разговоре. Рядом со мной не было никого.
В ответ Филин указал на собственные уши.
– Вот. Каждый писк. Каждый шепот.
– Значит, ты в самом деле Бог.
– Богов не существует. Это я знаю точно. Иначе слышал бы и их голоса.
Губы Филина расплылись в гротескной пародии на улыбку: глаза слишком круглы, рот слишком широк.
– Раз уж мы начали откровенничать, – продолжал он, – скажу по секрету: отец твой должен был умереть тридцать четыре года назад.
– То-то ты радовался бы, да?
– Он сам того хотел.
– Сейчас папа вполне счастлив.
– Ха!
Филин вытер ладони мятой полой халата.
– Кстати, отчего ты в больничном халате ходишь? – спросила Нина. – Так глупо выглядит!
– Такова униформа старческой немощи. Вот твои предки, Нина, никогда столь очевидных вопросов не задавали. Да что там вопросы – слово боялись вымолвить! А ты когда же успела страх потерять?
– Я, – пояснила Нина, – боюсь не тебя, а беды, которую ты предвещаешь.
Филин сощурил глаз.
– А что, если беда и я – одно и то же?
– А это так? – спросила Нина. – Другие секреты мне ни к чему.
За окном грохнуло. Из прихожей раздалась трель дверного звонка.
– Ну вот, началось.
С этим Филин прыгнул в окно и скрылся.
– Спасибо.
Сунув ноги в теннисные туфли, прихватив карманный фонарик, Нина бросилась вниз. На крыльце ее ожидала добрая половина соседей: Нэнси, Уордсмит-младший, Уордсмиты-старшие, их пес и Воды с двумя младшими дочерьми. Ну что ж, по крайней мере, вилами никто не вооружен…
– Чем могу помочь? – спросила Нина.
– Вы… то есть, Соседский Дозор… случайно не видели Эбигейл? – откликнулась Нэнси.
Вод-отец вынул телефон и показал Нине фото кудрявой, светловолосой девочки лет десяти.
– Моей дочери, – уточнил он.
– Она исчезла? Давно?
– После ужина, часов около семи, Эбби пошла к себе. Ее отсутствие мы заметили только что.
– Значит, часа три назад, не больше, – констатировала Нина.
– И телефона ее нигде нет! – добавила Вод-мать.
– Так вы ее не видели? – снова спросила Нэнси.
Нина потерла виски. В висках болезненно ныло, а поднятый соседями гвалт угрожал обострить едва унявшуюся головную боль.
– Я… Соседским Дозором сегодня вечером ничего необычного не замечено.
– Так какой тогда от вас прок?! – вскричала Вод-мать.
Ее дочери крепко вцепились в рукава вязаной кофты, в глазах их блестели слезы. Щеки Нины тоже сделались мокры: снаружи начался дождь. Стена туч над долиной озарилась вспышками молний, зарокотала, орошая лес бурным ливнем.
– Вызывайте полицию, – сказала Нина.
– Эбби пропала? – спросила одна из девочек. Легкая тревога, прозвучавшая в «Эбби», к последнему слогу «пропала» переросла в безнадежное, горькое недоумение.
– Какой там у них номер? – пробормотала Нэнси, роясь в розовой поясной сумочке.
– Здесь должен быть, – отозвался Уордсмит-младший, перелистав брошюру из тех, что Нина раздала соседям с утра.
– Девять-один-один! – завопила Вод-мать. – Служба экстренной помощи!
Девочки зарыдали. От нового раската грома загудело в голове. Сказать откровенно, Нина не понимала, отчего молчит пес Уордсмитов. С утра, стоило ей подойти к их почтовому ящику, он поднял жуткий переполох. И в ту ночь, когда она встретила Филина, тоже залаял.
– Тише! – велела Нина. – Мне нужно подумать. Тише, пожалуйста!
Возможно, под влиянием ее тона, а может, из уважения к Соседскому Дозору, все, даже дети, притихли.
– Отчего ваш пес обычно лает? – спросила Нина Уордсмита-младшего.
– Лает? На звонки в дверь, на уборщиков, на почтальона…
– То есть на чужих во дворе. На меня он, когда я пробегаю мимо вашего дома, не залаял ни разу, но как только кто-нибудь пересекает границы ваших владений… А нет ли у Эбби в лесу домика на дереве? Например, на одном из буков?
– Нет, – отвечал Вод-отец. – Играть в лесу мы ей не позволяем.
Но тут Уордсмит-младший поднял руку.
– Домик на дереве я в лесу видел. Возле кострища. Простенький, несколько старых досок между ветвей. Такой любому малышу соорудить по силам. Может, она бегает туда тайком?
– А самый короткий путь к лесу – через ваш задний двор. Хм… у Соседского Дозора есть основания полагать, что Эбигейл действительно бегает в лес тайком, и нередко.
Не тратя времени даром, Нина сорвалась с места и помчалась навстречу грозе. Вслед ей понеслись заглушенные ветром крики, требования объяснений, половина собравшихся последовала за ней. Что, если она ведет соседей к предсказанной Филином беде – к месту гибели Эбигейл, к месту их собственной гибели?
Нина ускорила шаг, отрываясь от остальных. Уйти от них было несложно: в беге она упражнялась с седьмого класса, подстегиваемая жуткими мыслями – не столько спасаясь, сколько справляясь с ними. Бег в этом здорово помогал. Лекарства – тоже. Оставалось одно: твердо верить, что ей удастся спасти Эбигейл.
Лес встал перед нею стеной. Стволы и кроны деревьев заглушали и свист ветра, и шум проливного дождя, и голоса за спиной, и гулкие громовые раскаты.
– Эбби! – крикнула Нина. – Эбигейл, ты меня слышишь?
Штормовой ветер откликнулся издевательским воем. Прыжок. Мокрые листья хлестнули по икрам: казалось, ветка, упавшая на тропу, хватает за ноги, тянет вслед гибкие пальцы. Новая вспышка, а сразу за ней – оглушительный грохот.
Молния ударила совсем рядом.
На той стороне прогалины, под буковым деревом, распростерлась ничком фигурка в розовом – Эбигейл, вымокшая до нитки, светлые волосы слиплись от глины и густеющей крови.
– Здесь! Ранена! – во весь голос закричала Нина, подбегая к ребенку. – Слышит меня кто-нибудь? На помощь!
Эбигейл не шевелилась, только часто, хрипло дышала. Пожалуй, трогать ее не стоило: как бы возможные повреждения позвоночника не усугубить. По всему судя, девочка упала с дерева, поскользнувшись на покосившихся шатких досках.
– Слышишь меня, малышка? – спросила Нина. – Твои родные вот-вот будут здесь. Все обойдется.
Тут-то она и увидела их – три колотых ранки на шее Эбби. Будто следы когтей. Звериных… а, может быть, птичьих.
– Филин, зачем? – спросила Нина, и, обернувшись, увидела за спиною Его, в больничном халате поверх человечьей кожи. Кровь с Его рук смыл ливень.
– Ты спасешь ее жизнь? – спросил Он. Кожа Его вмиг покрылась взъерошенными перьями, широкие ступни превратились в четырехпалые когтистые лапы. – Да? Тогда отчего же я здесь?
Глаза – что луны, перья – словно кинжалы, крылья нависли над Ниной и Эбигейл куполом циркового шатра. Лес задрожал, склонился к земле. Лицо Нины, как в зеркале, отразилось в огромных зрачках – казалось, их черные бездны вот-вот поглотят ее без остатка.
Дождь лил и лил, беспощадно хлестал по щекам.
– Ты – всего-навсего птица, – сказала Нина. – Самая обыкновенная птица.
Взвалив Эбигейл на плечо, она со всех ног помчалась прямо на Филина. Широкая килевидная птичья грудь раздалась перед ней, словно туман. Миновав прогалину, Нина замедлила шаг, оглянулась.
Под деревом, нахохлившись, почти целиком погребенный под ворохом листьев, сидел самый обыкновенный Athene cunicularia, то есть кроличий сыч. Встретившись с Ниной взглядом, он подмигнул ей, и…
Тр-РАХ!!!
Филин исчез, окутанный ослепительным ореолом. Вспышка и треск разряда, ударившего в ствол бука, достигли глаз и ушей Нины почти в один и тот же миг.
– Я упала, – прошептала Эбби в наступившей тишине.
– Бывает, – успокоила ее Нина. – Главное, ты жива.
Как уцелеть в эпических странствиях[110]Тэнси Райнер Робертс
Наполни-ка мою чашу вином, девочка, да передай сюда те медовые коврижки, и я расскажу тебе быль о приключениях и о героях. Я тоже была там. Я всех их знала лично.