Счета времени в Стране, В Небе Начертанной, не вели. Бессмертный Змей являл собой продолжение Живого Мира в мир смерти, перст Высшей Выси, касающийся Низшего Низа, и, подобно Живому Миру, существовал вечно и неизменно, только кожу сбрасывал, когда письмена, слагаемые Богом из звезд и планет, извещали Чтецов о том, что для Змея настала пора обновления. Вечности, как известно, неведомо ни грядущее, ни былое.
И все-таки время шло вперед – или, по крайней мере, по кругу. Создания низшие старились и умирали, одно время года сменялось другим, и Солнце, спустя должное количество дней, вновь занимало в небе то же самое место. Хоть счета годам в империи и не вели, продолжительность их была известна – 360 дней, совсем как 360 градусов круга, ибо разве Бессмертный Змей, подобно самим небесам, не есть великий круг без конца и начала? Год отделялся от года пятью лишними днями, созданными Живым Миром, дабы люди смогли отдохнуть от насущных дел. Каждые четыре года, прежде чем Солнце вернется на место, к этим пяти дням прибавлялся еще один, но ничего из случившегося в этот день в хроники не помещали, и посему он словно бы вовсе не существовал.
Итак, согласно этому счету, процарствовал Бессмертный Змей полных три года – 1080 дней, плюс пятнадцать дней лишних, плюс еще один, ничем никому не запомнившийся – и все это время упивался могуществом. Каждую ночь устраивал роскошные пиршества, ради которых состязались друг с другом в мастерстве лучшие повара из завоеванных Небесным Воинством стран. Порой эти застолья сопровождались пьесами о величии Бессмертного Змея, или гимнами его мужской силе. Гостей, среди которых нередко встречались правители сопредельных стран, наряжали в карнавальные костюмы, а то и назначали им самые разные комические задания, наподобие подражания домашним животным.
В дневное время Бессмертный Змей обыкновенно спал допоздна, а, пробуждаясь, нередко нервничал, а то и орал на рабов и советников. Поначалу Змею очень нравилось разглядывать короны и изукрашенные драгоценными камнями мечи, полученные в дар при восхождении на трон, или забавляться с марионетками да заводными зверушками, преподнесенными ему в числе прочих, более традиционных подарков, однако со временем все это приелось и наскучило. Наскучило даже обожание юных рабынь. Тогда правитель, изрядно всех удивив, обратил взор в сторону своих министров, начал прислушиваться к тем самым сухим речам, над которыми прежде лишь потешался, принялся задавать вопросы и даже время от времени кое-что предлагать, а уж затем, к ночи, удовлетворившись собственным вкладом в управление государством, предаваться гульбе.
Все это время Сокрушенная Небесами почти не покидала покоев, отведенных ей во втором из Девяти Кругов Земных И Небесных. Фрески, некогда украшавшие стены, она замазала серой краской, избавилась от лаковых столиков, от резных кресел, от золотых и эмалевых блюд, и от кровати, стоявшей в спальне, на возвышении, под пологом, расписанным облаками. Небеса сокрушили ее, сломали ей жизнь, и потому кровать эту она приказала сжечь, заменив простым тюфяком на низком дощатом помосте, а пищу себе подавать самую простую – тушеные овощи да рис без соусов на грубых, ноздреватых белых тарелках.
Каждое утро юные служанки в надежде, что некий героический бог, явившийся к ней в сновидениях, прогнал прочь демонов, вселившихся в нее с тех пор, как ее брат сделался Бессмертным Змеем, приготовляли для нее роскошные платья. Но Сокрушенная Небесами, не удостоив наряды и взгляда, одевалась лишь в белое – в цвет пустоты.
А что же Подношение От Ангелов? Сказочник, а вместе с тем – раб и спутник Повелителя Мира, проводил дни в одиночестве, в небольшой спаленке на краю невольничьих казарм. Никакой работы ему не поручали и даже заговаривали с ним крайне редко. Порой по вечерам рабы, черпавшие из резервуаров на крыше дождевую воду, видели его, недвижно стоящего на краю мира – лицо непроницаемо, пусто, как само небо…
Так вот минуло три года, и как-то вечером Живой Мир вложил в голову Бессмертного Змея две мысли.
«А ведь я умру», – такова была первая. Взревут в ночной темноте трубы, горожане запрутся в комнатах без окон, по улицам помчатся стада белых быков, а после Чтецы поднесут ему смертоносное варево, перед которым еще ни один из Бессмертных Змеев не смог устоять.
Окинул правитель взглядом всю окружавшую его роскошь – бесценные мечи, которыми он так и не выучился биться, заводных львов да бабочек, изукрашенных самоцветами, двух безымянных красавиц, спящих в его надушенной постели… Все это тщета. Все это ни к чему. Что ему толку в толпе министров, что толку в ужасном Небесном Воинстве? Все они тоже попрячут лица, а черные боевые машины запрут по ангарам, ибо Чтецам, объявившим, что письмена, начертанные Богом в Небе, велят Змею сменить кожу, не смеет перечить никто.
Такой была первая мысль.
«Тот сказочник. Мой спутник. Может, хоть он сумеет помочь мне развеяться», – вот какой оказалась вторая.
Имя сказочника Змей позабыл, но помнил, что тот значится в реестре даров как дар императора Грязи И Блеска, и, разумеется, числится во всех бумагах его провожатым в царство мертвых.
Не призвать ли этого раба прямо сейчас? Разбудить дворецкого, а тот разбудит первого министра, Дыхание Правосудия, а тот сделает… ну, что-нибудь да сделает! Нет. Поразмыслив, Бессмертный Змей решил насладиться сказкой в надлежащей обстановке. Вернувшись в постель, он отпихнул в сторону красавиц, чтоб вытянуться повольготнее, и вскоре уснул. А, пробудившись, велел Дыханию Правосудия подготовить сказителя: пусть вечером Змея и его двор развлечет дар из империи Грязи И Блеска.
Отыскать подарок и спутника удалось не сразу, однако в конце концов Подношение От Ангелов доставили во внутренний круг, где Министр Костюмерной, Увеселениям Бессмертного Змея Служащей, вымыл его, умастил благовонными маслами и переодел. Задача оказалась не из легких, так как одевать мужчин (по крайней мере, для данного воплощения Бессмертного Змея) министр не привык. По счастью, раб безропотно делал все, о чем ни попросят, а лицо его оставалось… не то чтоб совсем уж бессмысленным, просто понять его выражения никому не удалось.
– Такова воля Живого Мира, – только и сказал он.
Министр призвал на помощь все свое мастерство, и к вечеру Подношение От Ангелов был готов к исполнению приказания.
В огромный Чертог Наивысшей Радости сказочник прибыл к началу пира, когда рабы приготовились обнести гостей первой переменой блюд и наполнить вином первые бокалы. О его появлении возвестила музыка – барабаны, свирели и флейты. Согласно преданиям, именно их Бог дал в руки первых музыкантов, когда Бессмертный Змей спустился из Высшей Выси в Безотрадный Низ. С тех пор жили и умерли бессчетные сонмища музыкантов, служителей вечной песни, ибо любой музыкант есть всего-навсего бренное тело посреди мира страданий и смерти, в то время как музыка, голос Живого Мира, подобно Бессмертному Змею, вечна. Труб музыкантам не полагалось: трубы принадлежали одним только Чтецам.
Взглянул Змей на своего Спутника и поразился, увидев, как прекрасен он в свете факелов. Казалось, за эти три года Подношение От Ангелов сделался еще выше ростом. Ладони его были длинны, пальцы к ногтям чуть сужены, волосы, в день первой встречи завязанные рабским узлом, зачесаны на затылок и унизаны крохотными пурпурными самоцветами. Струившиеся по плечам золотисто-бронзовым водопадом, они были пронизаны тонкими черными прядками – темными стремнинами среди реки света. Лицо сказителя было сильным, волевым, и в то же время нежным, словно в его тело вселился сонм ангелов. Одет он был в длинную рубаху из желтого и синего шелка, прекрасно сидевшую, однако не слишком шикарную для раба.
Долгое время Змей молча взирал на это грациозное тело, на это безмятежное лицо, но вот аромат ягненка, начиненного смоквами, вернул его мысли к пиршеству, и он радостно захохотал.
– Поди сюда, – сказал он, похлопывая по подушке подле собственных ног. – Поди сюда, расскажи нам сказку.
– О великий владыка, – откликнулся его раб и спутник, – твое повеление для меня благодать.
Усевшись, он выпрямил спину и сложил на коленях руки. Бессмертный Змей поднял бокал для вина, расписанный львами и павами. В тот же миг подняли бокалы и все его гости, так как пить прежде Бессмертного Змея было бы неучтиво, а тот услаждать нутро первым глотком вина не спешил – дожидался зачина сказки.
Подношение От Ангелов заговорил, и его голос, казалось бы, вовсе не громкий, каким-то непостижимым образом коснулся каждых ушей, точно дымок благовоний. Пирующие смежили веки, медленно опустили бокалы, откинулись на спинки кресел. Рабы, прекратив разносить угощения, опустились на пол, но обделенным никто не остался, так как о еде все за столом позабыли. Музыканты опустили инструменты, тоже закрыли глаза и заулыбались. Голос Подношения От Ангелов струился сквозь умы, точно река, некогда проистекавшая из самого Рая, а после затерявшаяся в темных дебрях людских страданий.
В сказке его говорилось о юноше с девушкой, поклявшихся любить друг друга до гробовой доски, но разлученных за миг до первого поцелуя – вначале дядюшкой юноши, так как за девушкой не давали приданого, а после демонами, позавидовавшими их красоте. Наконец, после многолетних мытарств, встретились они вновь древними стариками, и обнаружили, что первый поцелуй, отложенный на долгие годы, способен вернуть им былую молодость и красоту.
Все это время Бессмертный Змей, и его гости, и рабы его, и музыканты, и танцовщицы, и повара, не открывая глаз, улыбались, унесенные сказкой в дальнюю даль. Казалось, сказка длилась недолго, однако, открыв глаза, они обнаружили, что за окнами утро. Вся еда на столе остыла, вино в бокалах повыдохлось, но к угощению никто не притронулся. Все поднялись и молча покинули зал, оставив Бессмертного Змея наедине с Подношением От Ангелов, поджав ноги сидевшим подле него на подушке – спина пряма, голова слегка склонена, лицо безмятежно. Долго Бессмертный Змей взирал на него, а затем поднялся и, не проронив ни слова, отправился спать один.