Вечером правитель снова призвал спутника в Чертог Наивысшей Радости.
– Да, но сегодня, – сказал он, грозя сказителю пальцем, – ты расскажешь нам сказку после того, как мы поедим. Иначе все угощение сгниет, а все мы отощаем, будто невольничьи дети до зачисления в Небесное Воинство.
Рассмеявшись над собственной шуткой, он указал спутнику на алую подушку у своих ног.
– Как пожелаешь, о великий владыка.
Гости взялись за еду, но все как один ели быстро и пили вино без надлежащих пауз, необходимых, чтоб хмель лениво, без спешки смешался с кровью в жилах. Однако все это никому и ничему не повредило. Если кто, охмелев, и пришел в возбуждение, или, объевшись, осоловел, и туман в головах, и тяжесть в желудках как рукою сняло, стоило только Подношению От Ангелов заговорить.
Речь в сказке шла о Возлюбленной Хлебов, древней богине, повелевавшей всеми растениями и животными, которыми кормится мир. Была у богини той дочь, каждое утро игравшая среди цветов, что распускались при ее появлении. Однажды утром девушка увидела тень на сложенной из камня стене и оказалась не в силах оторвать от нее глаз, пока ветерок не всколыхнул цветы и мелькание красок не отвлекло ее. Назавтра тень появилась снова и на сей раз приняла облик рослого, миловидного юноши. Долго дочь Возлюбленной Хлебов смотрела на него, во рту у нее пересохло, лицо раскраснелось, пальцы дрожали…
На следующее утро она помчалась за порог, даже не позавтракав. Встревоженная, Возлюбленная Хлебов бросилась следом, но дочь ее бегала быстро, и к тому времени, как богиня выбежала на поле, взявши тень за руку, шагнула в темный проем, открывшийся среди каменной кладки.
Переступив порог, девушка увидела перед собою каменные ступени, уходящие вглубь земли. Внизу юноша-тень обнял ее, коснулся длинными пальцами щек, плеч, спины и, наконец, губ. Охваченная трепетом, девушка смежила веки и не воспротивилась ни объятиям, ни поцелую, а когда он прошептал «Стань моей суженой», прошептала в ответ:
– Да, отныне я – твоя суженая.
В то время как между ними шел этот разговор, вокруг со всех сторон зазвучали негромкие голоса. Открыв глаза, девушка обнаружила себя в Стране Мертвых, среди несметных толп людей-теней.
– Сияющая Во Тьме! – закричали они.
Взглянув на собственные руки, девушка увидела, что это сущая правда: свет исходил от нее волнами с каждым вздохом. Повернулась она к своему темному мужу, к Смерти, снова окинула взглядом голодные лица, жаждущие той радости, которую могла принести им только она одна… Тут ей и сделалось ясно: мужа она будет любить всем сердцем, но и мертвых без любви не оставит.
Тем временем в верхнем мире, над головой Сияющей Во Тьме, заламывая руки, рыдала ее мать, Возлюбленная Хлебов. Поначалу боги взялись ее утешать, но в скором времени не на шутку разозлились.
– Ну, что тебе горевать? – сказали ей боги. – Где сыщешь для дочери мужа лучше Смерти? Ведь он непреходящ, и подданных у него без счета!
Однако Возлюбленная Хлебов на том успокаиваться не пожелала, а рыдала все громче и громче, пока царь богов (а звали его Глас В Небе) не велел ей прекратить этот ужасный гвалт. Тогда она замолчала, но лишь до поры. Нашла она пустой панцирь умершей черепахи, прикрепила его к шее лебедя, подобно черепахе, отправившегося вниз, во владения мужа дочери, на шею ту натянула длинные сухожилия мертвых кошек, а после, настроив сию порожденную смертью лиру, завела песнь…
Глубоко под землей, лежа о бок со своим великим и ужасным господином, Сияющая Во Тьме почувствовала странную дрожь в сердце. В голове, строка за строкой, стих за стихом, зазвучала песня о том, как возликует, обрадуется ее возвращению мир.
– И львы заревут, поднявшись на задние лапы… и совы закружат в небе при свете луны… и деревья замашут ветвями… и шесть коней вороных помчатся навстречу галопом… и умершие с песней восстанут…
– Нет! – вскрикнула она.
Разбуженный, Смерть изумленно уставился на возлюбленную.
– Помоги мне! – взмолилась она, чувствуя, что ускользает из темноты.
Песнь неудержимо влекла ее за собой. Попробовал муж ее удержать, все мертвые дружно встали вокруг, защищая ее, закричали, чтоб заглушить пенье, но все напрасно: мелодия переполняла ее изнутри, увлекала наверх, свет, исходящий от нее, Сияющей Во Тьме, замерцал, то вспыхивая, то угасая.
– И шесть белых коней…
В последний момент сунул Смерть руку за пазуху и выхватил из груди своей сердце. Мертвые устремились к нему, а сердце раскрылось, будто гранатовый плод о тысяче зерен, взращенный на древе тьмы. За миг до исчезновения, в то время как ее пальцы еще касались мужа и несметного сонма их подданных, Сияющая Во Тьме отщипнула от плода три зернышка и проглотила их.
Проглотила, и тут же вновь оказалась среди токов ветра и запахов жизни, на цветущем лугу, в окружении такого множества ярких красок, что глазам сделалось больно. Рядом стояла мать – рослая, сильная. Бросила Возлюбленная Хлебов лиру, распахнула объятия, но, увидев печаль на лице дочери, лишь прошептала:
– Что я наделала…
– Для мертвых я – то же, что ты для живых, – пояснила матери Сияющая Во Тьме.
– О дитя мое благословенное, – всхлипнула Возлюбленная Хлебов. – Какой ужас я совершила…
Заплакали они вместе, и, наконец, дочь обняла мать: печаль ее одолела гнев. Когда же обе разжали руки, Возлюбленная Хлебов спросила:
– Ну а теперь скажи: ела ли ты что-нибудь там, в Глубинах Глубин?
– Да, – кивнув, подтвердила Сияющая Во Тьме, – я проглотила три зернышка из мужнина сердца.
Мать ее улыбнулась с любовью и грустью.
– Тогда ты вольна возвращаться к нему на третью часть каждого года. Сезон льва и сезон лебедя будешь проводить у меня, а вот сезон змеи – с мужем и всеми своими детищами.
Такова была сказка, рассказанная Подношением От Ангелов на вторую ночь служения своему господину, Бессмертному Змею. Все те, кто слушал ее, так и не поняли, когда же она завершилась: каждый плыл вниз по течению незнакомых мерцающих рек, а с рассветом вновь оказался в стенах Чертога Наивысшей Радости. Молча, старательно не замечая друг друга, гости покинули зал, и Змей со спутником остались одни.
Подношение От Ангелов сидел, сложив руки на коленях и опустив взгляд.
– Вечером приходи снова, – прошептал Змей.
– Как пожелаешь, о великий владыка.
– Нет. Дело тут не в желаниях. Дело в самой моей жизни. Твой голос – мое дыхание. Сказки твои – моя кровь. Я был мертв, а ты вдохнул в меня жизнь.
Тут Подношение От Ангелов поднял голову и в первый раз встретился взглядом со Змеем.
– Хорошо, – сказал он. Я приду вечером.
– Спасибо тебе, – ответил правитель.
В тот же день, вскоре после обеда, в рабскую комнатку Подношения От Ангелов явились четыре женщины, переодетых помощниками министра. Правду сказать, маскарад их был неважен, несмотря на фальшивые бороды и усы, и волосы, убранные под чиновничьи шляпы о трех углах.
– О владыки, чем я могу вам служить? – спросил Подношение От Ангелов, почтительно склонив голову.
В ответ все четверо захихикали, а та, что нарядилась в платье чиновника высшего ранга, с придыханием, басовито ответила:
– Мы пришли отвести тебя в новые покои.
– Как пожелаете, – сказал Подношение От Ангелов, поднимаясь на ноги.
Проследовав из внешних Кругов Земных И Небесных во внутренние, все пятеро вошли в просторные покои из множества комнат с высокими потолками. Стены украшали затейливые гобелены, полы покрывали ковры, с виду неотличимые от летнего луга. Поверх лаковых столиков и кресел были разложены всевозможные наряды, от блестящих парчовых халатов с полосатым воротом до туфель с длинными, узкими, закрученными спиралью носами. В спальне стояла огромных размеров кровать, заваленная грудой разноцветных подушек и одеял.
«Помощник министра» хитро улыбнулась, взмахнула изящной (каждый ноготь выкрашен лаком иного цвета) рукой, указывая на все это великолепие.
– Тебе нравится? – спросила она.
– Да, все это просто прекрасно, – отвечал сказитель.
– Наш повелитель, Бессмертный Змей, приказал приготовить для тебя эти покои.
– Мою благодарность невозможно выразить словом.
Все четверо вновь захихикали, не в силах представить себе мысли и чувства, которых сей благословенный муж не способен выразить словом.
– Ткани я выбирал сам, – сказала «помощник министра», игриво кивнув в сторону спальни. – И для твоих одежд, и для места отдохновения… и наслаждений.
– Твой вкус безупречен, – с поклоном откликнулся Подношение От Ангелов. – Надеюсь, ты не сочтешь меня неблагодарным, если я попрошу кое-что изменить?
– Разумеется, нет! Наш повелитель распорядился предоставить тебе все, чего ни пожелаешь. – Тут «помощник министра» улыбнулась, а остальные трое потупили взоры.
– Мне нужно только одно: кровать поменьше.
Женщины изумленно подняли брови. Видя это, Подношение От Ангелов пояснил:
– Я – раб. Радость мне приносит одно только служение повелителю. Я буду жить здесь, буду носить одежды, в которых меня желает видеть Бессмертный Змей, но спать соглашусь лишь на невольничьем ложе, узком и жестком.
«Помощник министра» вновь испытующе улыбнулась.
– О, но что, если ты возжелаешь… общества?
– В таком случае, мой господин, и надлежащая обстановка, несомненно, окажется под рукой.
«Помощники министра», ни слова более не говоря, удалились. Вскоре на смену им явились работники с поручением убрать из спальни кровать, вполне способную приютить и сказочника, и всех четырех женщин, переодетых чиновниками, но Подношения От Ангелов дома не оказалось. Исчезли и простыни, и подушки, и одеяла, и большая часть нарядов: все это спутник правителя унес во внешние круги, чтобы раздать рабам и обездоленным.
Той ночью он поведал гостям Бессмертного Змея печальную историю женщины, породившей на свет привидение. Те, кто ее слушал, очутились под серым небом, озаренным лишь вспышками розовых с фиолетовым молний. С рассветом слушатели пришли в себя, не сомневаясь, что проливали слезы целую сотню лет, однако ж отправили в чрезмерно просторные, но совершенно пустые покои сказителя немало подарков – перстней, и картин, и изумительных игрушек. Все это Подношение От Ангелов тоже роздал бедным, оставив себе только одну картину, миниатюру, изображавшую черную с желтым птичку на ветвях златолистого древа.