) говорится о гробнице Мора (Мог), величественного, непоколебимого властителя, высокого столба битвы, сына Передура Пендавига. Мор — Морен, мавр.
Передавая далее схему Морена, мы не будем считаться с именами Агловаля и Персеваля. Первое встречается в «Domanda do Santo Gral» (и в какой-нибудь версии французского «Queste», ее источнике), в «Merlin-Huth» и в прозаическом романе о Тристане; у Манессье, одного из продолжателей Кретьена, Гловаль ли Галуа — отец Пepceваля; во 2-й части «Livre Artus» Агловаль — сын Пеллинорa и брат Персеваля, как в «Морене».
Морен прижит Агловалем (=Персевалем) от мавританской принцессы, сердце которой он прельстил своею красотою и доблестью и которую покинул для подвигов (искание Ланселота). В его отсутствие она родила сына, черного как смоль; когда он выступает впервые, он в черном вооружении, на вороном копе. Его мать и он обесчещены, лишены наследия по законам страны, и вот он едет отыскивать отца, поклялся биться со всяким встречным, чтобы дознаться вестей об отце, которого хочет заставить, даже страхом смерти, вернуться к матери и жениться на ней. Когда отец и сын объяснились, Агловаль не отказывается; если он не вернулся ранее, то потому только, что его удержали другие дела, да и теперь еще он не оправился от ран; но он готов сдержать данное слово. И он едет с сыном и Персевалем, которому сновидение, бывшее его брату, пророчит, что он будет в числе тех, которые обретут святой Грааль. Брак совершается, и мать Морена провозглашена царицею маврского государства.
Барч объяснил имя Фейрефицa из его образа у Вольфрама: он — черный, в белых пятнах, пестрый: vair (varius) fils, что дало бы Feirfiz; но Морен черный. Ближе фонетически было бы: veire fils, «поистине сын!» Так Агловаль признал Морена, Гамурет мог признать Фейрефица.
3. Морен возвращается к матери с отцом; этим кончается посвященный ему эпизод нидерландского «Ланселота». Галаад едет с отцом Ланселотом в царство матери, где находился Грааль, становится его властителем и переносит его на восток (в Саррас). Как разрешалась первоначально легенда о Фейрефице? У Вольфрама отца его нет в живых, умерла и мать, и сам он возвращается не в землю мавров, а в царство Секундиллы, где после него водворяется его сын, пресвитер Иоанн. Диковинки Секундиллы, как колонна-зеркало, как чудесные уродцы, напоминают его знаменитую «Эпистолию». Чудеса христианской Индии пресвитера Иоанна могли заменить другие, приуроченные к царству Белаканы; старое смешение Индии с Эфиопией известно.
Я предположил, что Пателамунт — гора патены, дискоса. Это была бы такая же pars pro toto, как в представлении Грааля у Вольфрама: в процессии, им описанной, несут козлы из слоновой кости, затем доску, вырезанную из граната, сквозь которую просвечивало солнце; это алтарный камень, антиминс, который и возлагают на козлы; на этот алтарь ставят Грааль, образ которого так и остается неопределенным: когда далее о нем говорится, речь идет о камне; алтарный камень заслонил и поглотил представление чаши. Камень этот снесен ангелами; я давно сопоставлял с ним красный камень, служивший алтарем в церкви святого Иоанна на Сионе. По русскому паломнику Зосиме, это был тот камень (камни), на котором Господь (Христос) беседовал с Моисеем на Синае; пречистая Богородица захотела его увидеть, и ангелы перенесли его на Сион; по талмудическому преданию, сохранившемуся у Свиды и Епифания, из этого сапфира вырублены были скрижали Ветхого Завета. Доски скрижалей и алтарная соединились по идее прообразования.
Рассказ о снесении камня-Грааля приурочен у Вольфрама (в его источнике), хотя и довольно неопределенно, ко времени падения ангелов. В эфиопской легенде о Соломоне и Македе Ковчег Завета, Бога Израиля, святого небесного Сиона, созданный раньше всего создания, ниспослан с неба. Еврейское предание соединяет с ним представление камня, камня основания (Eben shatya): он в средоточии мира, на нем покоился Иаков, когда ему было сновидение о лестнице; он находился в Иерусалимском храме в Святая Святых, на нем стоял ковчег со скрижалями; от него исходило Израилю изобилие пищи, в пору первого разрушения Иерусалима скрижали в нем скрылись.
Мы попытались собрать главные мотивы, которые, по моему мнению, могли бы быть вменены древней легенде о Фейрефице: она отвечает схеме легенды о Галааде. И как к последней примкнула сказка о Персевале, так случилось и с темой о Фейрефице, но с другим результатом: у Вольфрама Фейрефиц отошел на задний план, интерес отдан Персевалю, он уже стал полноправным, родовым искателем Грааля; но представление Грааля камнем отразило, быть может, символику, искони принадлежавшую легенде о сыне эфиопской царицы. Служители Грааля у Вольфрама, его templeise, живущие в какой-то заповедной, окруженной тайной области, на охране святыни, которая их чудесно питает и к которой направлены тревожные искания рыцарей, — несомненно, идеализованные храмовники; но за наслоениями, которым мог подвергнуться этот образ, невольно вспоминаются те «блаженные» блюстители ветхозаветного откровения и его христианских преобразований, веками отчудившиеся от мира, к которым влекло еврейских странников и которых находили порой христианские анахореты.
В британской традиции образ Грааля тесно связан с аббатством Гластонбери, этим, по выражению А.Д. Михайлова, «местом соприкосновения четырех культур — валлийской, ирландской, саксонской и франко-норманнской». По легенде, именно в Гластонбери принес чашу Грааля Иосиф Аримафейский и именно здесь она хранилась на протяжении многих лет.
Материальным локусом легенды о Гластонбери является часовня Девы Марии (или часовня святого Иосифа — по преданию, она возведена на том самом месте, на котором в незапамятные времена Иосиф Аримафейский возвел церковь с деревянными стенами и тростниковой крышей).
В Корнуолле бытует предание, что Иосиф торговал оловом, которое покупал у корнуолльских рудокопов и даже как-то раз приплыл в западную Британию вместе со своим племянником Иисусом Христом. Позднее Иосиф вернулся в Британию уже как миссионер, во главе двенадцати ревнителей Христовой веры. Он высадился в Пилтоне, в нескольких милях к востоку от Гластонбери, откуда поднялся на холм Уириолл-хилл и вонзил в землю посох; тот немедленно процвел, и от этого посоха происходят знаменитые священные кусты боярышника в Гластонбери. Король бриттов Арвираг даровал Иосифу земельный надел, на котором святой и его спутники поселились и возвели деревянную церковь.
План часовни Девы Марии в Гластонбери. Площадь внешнего квадрата составляет 0,144 акра — т. е. одну десятитысячную от «надела Иосифа Аримафейского» (12 хайдов или 1440 акров).
По свидетельству Уильяма Мальмсберийского, который около 1130 г. изучал в библиотеке аббатства Гластонбери записи об истории этого места, «церковь в Гластонбери возведена дланями апостолов Господних». Уильям также прибавляет, что «церковь эту обычно называют Старой Церковью, ибо сложили ее из тростника в годы, о коих и память утрачена, и с самого основания витал над нею дух святости… Множество людей стекаются сюда со всех концов страны: и воины, отложившие на время брань, и правители, и ученые мужи, и мужи благочестивые… Место упокоения стольких святых поистине заслуживает своего названия небесной обители на земле».
Святой Патрик, креститель Ирландии, был одним из аббатов Гластонбери. Его и похоронили в этом аббатстве, и его мощи сделались со временем одной из главных святынь Гластонбери. Святой Давид, покровитель Уэльса, по легенде, хотел освятить аббатство в честь святого Патрика, однако ему было видение, что церковь уже освящена самим Господом Иисусом Христом во имя Его Матери; поэтому Давид ограничился тем, что возвел часовню рядом со Старой Церковью.
Аббатство пользовалось уважением не только бриттов, но и саксов, и норманнов. Автономия аббатства как места, неподвластного мирским законам, подтверждена норманнским земельным кадастром — так называемой Книгой Страшного суда. Ко времени норманнского завоевания Британии территория аббатства значительно превышала первоначальные двенадцать хайдов (1140 акров), составлявших надел Иосифа Аримафейского.
В ночь на 25 мая 1184 г. аббатство загорелось. Пожар уничтожил Старую Церковь вместе с мощами святого Патрика и святого Дунстана. Разумеется, были приложены все усилия, чтобы восстановить разрушенное огнем (в частности, именно тогда на месте Старой Церкви появилась часовня Девы Марии), однако приток паломников существенно сократился — ведь огонь пожрал святыни, которыми они приходили поклониться. Впрочем, через несколько лет после пожара была сделана удивительная находка: на территории аббатского кладбища внезапно осыпалась земля, обнажив два дубовых гроба. В первом оказались кости высокого мужчины, во втором — женщины, на голове которой сохранилась прядь золотых волос. Рядом с гробами в земле обнаружился крест с надписью, гласившей, что тела принадлежат королю Артуру и королеве Гвиневре. Покойников перезахоронили в самом аббатстве; эта находка вновь сделала Гластонбери центром паломничества.
Иосиф Аримафейский. Иллюстрация к манускрипту XV в.
Церковная история Гластонбери завершилась в середине XVI столетия. В 1539 г. посланцы короля Генриха VII явились к аббату Ричарду Уитингу и обвинили последнего в укрывании от короны сокровищ аббатства. По приговору королевского суда Уитинг и еще двое монахов были повешены, а затем четвертованы на вершине гластонберийского холма Тор. Король завладел сокровищницей аббатства, братия, лишившись настоятеля, разбежалась, а местные жители принялись разбирать каменные стены аббатства и строить из них сараи и изгороди. Богатейшая библиотека Гластонбери исчезла без следа и с годами превратилась в такую же легенду, как библиотека Ивана Грозного в России. Погребальный крест, отмечавший место перезахоронения короля Артура, попал в частные руки — и словно растворился в небытии. Правда, в 1981 г. его нашли во время раскопок близ аббатства Уолтем в графстве Эссекс. Рабочие, не подозревая о ценности своей находки, передали ее местному жителю, интересовавшемуся древними вещицами. Этот человек привез крест в Британский музей, но отказался передать крест государству; когда же его обязали сделать это судебным постановление