ории и из первой и из второй категорий вполне могли повествовать о древних героях, чьи великие свершения с течением лет обрастали легендами. Со временем великие боги кельтских мифов безнадежно смешались с некоторыми героями древности, которые таким образом оказались на положении полубогов.
Так же дело обстояло и в гэльских областях: семья всегда была хранилищем устных исторических преданий. Когда, окончив дневные труды, семья — родовая семья, некогда значительно более многочисленная, чем наши сегодняшние семьи, включая дядьев, тетушек, двоюродных братьев и сестер, — собиралась у огня, и когда голод был утолен, и когда подступали сумерки, кто-нибудь из старших, а может быть, бродячий бард, начинал рассказывать и петь старинные предания. Дети жадно слушали его, буквально впитывая в себя каждое слово, чтобы в свою очередь передать их своим детям, когда придет время.
При той сложной системе, которая существовала у кельтов, рассказы о героях и их подвигах мгновенно входили в репертуар профессиональных бардов, и те художественно их приукрашивали, согласно строгим канонам зачастую растягивая их до невероятных размеров. И именно в процессе подобной художественной переработки обычно в этих рассказах появлялись всяческие преувеличения.
Но барды специализировались на героических сагах, повествованиях о богах и героях, потому что именно такие легенды больше всего интересовали самых разных людей и вызывали неизменное внимание слушателей. Рассказы о домашней жизни и о встречах с духами были для бардов бесполезны, потому что не являлись чем-то необычным; такие встречи случались ежедневно и с самыми обычными людьми. За некоторым исключением эти прозаические истории оставались на долю стариков, которым не было необходимости заглядывать глубоко в прошлое и которые рассказывали только то, что знали они сами, либо то, что было известно их родителям.
Уильям Батлер Йейтс писал в 1893 году в предисловии к своим «Ирландским народным сказкам»: «Предание передавали из поколения в поколение с такой точностью, что длинная история о Дейрдре, которая была записана в начале этого века, буквально слово в слово совпадала с древним манускриптом, хранящемся в Дублинском королевском обществе. И только в одном месте они не совпадали, но здесь ошибся, скорее, манускрипт — переписчик пропустил один абзац. Но такая точность свойственна скорее народным сказаниям и историям бардов, чем волшебным легендам — у последних как раз существует множество вариантов».
По тому же самому поводу профессор Джексон сказал: «Рассказ о Дейрдре, записанный в Барра Кармайклом, и история о жизни Кухулина, которую он же записал в Саут-Уист, местами до невероятности совпадают с ирландскими манускриптами, которые можно датировать девятым веком, хотя никто не знает, сколько эти предания до этого существовали в устной форме». Профессор Деларджи еще рассказывает о Керри-шанахи (shanachie), или рассказчике, который когда-то в молодости услышал большой кусок печатного варианта истории о Диармайде и Грайне; пятьдесят лет спустя профессор записал эту историю с его слов, и она совпадала с услышанным почти слово в слово.
Теперь что касается тех рассказов, которые явно повествуют о реальных исторических событиях, пусть в них для большего эффекта и добавили чудес и магии. И мы можем в наше время наблюдать, как они возникают и начинают увеличиваться в объеме. Их представляют в каждом городе, в каждой деревне нашей страны, на каждой деревенской вечеринке с танцами, начиная с того беспокойного времени, которое теперь эвфемистически называют «горестные годы». В таких песнях превозносятся деяния местных и общенациональных героев и описание их доблести с каждым пересказом только набирает блеск. Но с течением времени, когда между теми далекими временами и настоящим моментом появляется все больше других событий, такие истории вызывают все меньше интереса. Певцы и рассказчики прошлого уже умерли, а те, кто сегодня хранит и рассказывает эти захватывающие повествования, ничего не знают о тех славных и бурных временах, так что они просто механически пересказывают то, что заучили наизусть.
И даже когда в последнее время к этим историям что-то добавляют, происходит это в рамках разумного. И чрезвычайно редко в такие истории попадают какие-либо магические или мистические детали. Но в древности, когда материальный мир и мир духов были так тесно переплетены в умах людей, дело обстояло совсем по-другому. Если казалось, что подвигам древних героев не хватает чудес, добавить их ничего не стоило. А когда чудес уже было достаточно, следующий шаг был еще проще: герои поднимались до положения полубогов и получали постоянные места в языческом пантеоне. Когда такая трансформация имела место, их человеческие поступки тоже превращались в потрясающие магические свершения или невероятные чудеса, и такие истории позднее, должно быть, рассматривались как в высшей степени апокрифические, хотя за ними всегда стояли правдивые реальные события. Распутать этот клубок правды и вымысла — увлекательная задача и даже долг историка. То, что люди постепенно занимали важные места в мире богов, — явление древнее и повсеместное. Языческие римляне обожествляли своих императоров.
Тот факт, что в разных странах можно найти одни и те же сюжеты, совсем не обязательно значит, что все они — просто полные гипербол пересказы одного и того же события. Например, одни и те же сюжеты можно встретить в Древней Греции, в Индии и в других странах, но все они, независимо друг от друга, основываются на местных событиях и удовлетворяют неким извечным потребностям человека.
Конечно, нужно признать, что некоторые из подобных историй все-таки восходят изначально к какой-нибудь одной древней легенде, переделанной таким образом, чтобы она лучше подходила к местным событиям, и то же самое относится к откровенным аллегориям.
Поклонение божествам. Резьба на ларце. Ок. 650 г.
А кроме этих исторических рассказов есть еще и совершенно особенные кельтские религиозные предания, в древнейших из них говорится о великих языческих богах и богинях и о том, как они поступали со смертными и друг с другом. Позже эти рассказы почти полностью слились с рассказами о ранних христианских святых, их деяниях и чудесах, которые они свершали. Этих языческих богов, великих кельтских ши, следует классифицировать с осторожностью, потому что каждый из них олицетворяет собой какой-нибудь идеал или аспект бесконечного бытия.
К отдельному классу следует отнести рассказы об обычных людях и их взаимоотношениях, об извечной борьбе между умными и глупцами, добрыми и злыми, старыми и молодыми; все это проливает свет на обычаи и порядки прошлых веков; на такие истории можно в большей степени положиться как на верное свидетельство об ушедших временах. Слушая их, понимаешь, как неизменна по сути своей природа человека, как мало она зависит от времени, места, народа, к которому принадлежит человек, или климата, в котором он рос.
И наконец мы добрались до рассказов о встречах людей с незначительными духами, Маленьким народцем из Ольстера, или с Юга, с кельтскими ши-ог, и самыми разными мелкими духами стихий, которые относятся примерно к тому же уровню в иерархии мира духов. Этих духов можно назвать плебеями Срединного королевства. Существуют и более низкие слои этого величественного и интересного общества. И среди них, в свою очередь, тоже можно усмотреть определенную градацию.
Перед тем как двинуться дальше, нам стоило бы последовать мудрому совету Сократа и подобрать точные определения, особенно к тому, что мы называем фейри. Этимологический словарь Скита рассказывает нам, что в древние времена это слово значило совсем не существо, а «заклятие, наложенное феей», а само слово «фея» [fay] восходит к латинскому имени богини судьбы. Но так или иначе в течение многих веков слово «фейри» означало некоего духа. Но сейчас нам предстоит определить, какого именно духа. Трудности возникают по той причине, что термин «волшебный народ» используется повсеместно и несколько небрежно, по отношению к любым потусторонним существам и ко всем без исключения мелким духам. Но такое использование слова «фейри» (fairy) в качестве родового термина хоть и очень удобно, однако неточно и неоправданно.
Самый лучший способ проверить, имеем ли мы дело с феями или нет, основывается на поверье, принятом по всей Европе с античных времен до наших дней, что люди и феи могут заключать смешанные браки и рождать детей и что феи могут успешно существовать в мире людей, а люди — в мире фей. Существует бесчисленное множество кельтских рассказов о женщине-фее, которая выходила замуж за человека, рождала ему детей и растила их, а также о людях, которые проводили жизнь среди «обитателей холмов». Аласдейр Макгрегор в своей книге о шотландском фольклоре «Торфяной огонь» приводит немало рассказов о тюленьих женщинах, которые сбрасывали свои платья с рыбьими хвостами и выходили на берег, чтобы выйти замуж за человека, рожали детей, но через много лет, исполненных ностальгической тоски, в конце концов море притягивало их обратно, обычно в тот момент, когда они случайно находили свое старое платье с рыбьим хвостом. Подобные истории распространены по всем Гебридам и по северному и западному побережью Ирландии. Истории о похищении человеческих детей и о подменышах, которых оставляют взамен, тоже встречаются повсеместно.
В целом, я считаю, в разряд фей следует включить тюлений народ, лепрехунов, клуриканов, бэнши, и хотя английские и шотландские пикси, брауни, глейстиг, гномы, гоблины и пука тоже могут претендовать, но для удобства моей классификации я предлагаю их исключить, даже рискуя задеть их чувства.
О феях и эльфах чаще всего упоминают в Средние века, и до восемнадцатого века по всей Европе люди рассказывали о тех, что живут в холмах, где у них, по слухам, есть прекрасные дворцы и самые разнообразные и удивительные вещи, и были эти жители холмов хрупкого телосложения. Все это неплохо соотносится с ирландскими ши, потому что их гэльское название на самом деле означает «народ, живущий в холмах». Чтобы выразиться точнее — это были Слуа ши, хозяева, или жители, холмов, потому что ши, похоже, является просто родительным падежом от (Siogh) — холм или небольшая го