Многие полагают, что боги решились на возжигание Первого Пламени из отчаяния, только чтобы сохранить огонь, и это, вероятно, правда. Однако большая часть пути, что мы проходим в игре, была методично рассчитана Гвином заранее. Бог-король желал, чтобы в будущем его в роли Повелителя Пепла мог кто-то сменить, и придумал, как это сделать. Великий Повелитель оставил после себя Великую Чашу – в сущности, божественный мерный стаканчик, с помощью которого можно сравнить размеры нашей души с его[164]. Как только содержимое Чаши достигнет уровня, сравнимого с силой Гвина, двери, ведущие к Горнилу, откроются, чтобы достойный преемник сменил короля: этот предмет, который в японской версии называется «Королевская Чаша» (王の器), буквально замеряет способность и достоинство кандидата стать королем. Но было у нее и другое назначение – не позволяла сущностям вроде Кааса вторгнуться в Горнило и окончательно погасить Первое Пламя. Во избежание злоупотреблений Великая Чаша была помещена под замок так, чтобы только боги Анор Лондо могли решать, кто будет использовать ее с добрыми намерениями.
Однако для этого вовсе необязательно убивать носителей Душ Повелителей или их фрагментов, и едва ли Гвин желал им смерти. Чаша просто требует душ для подпитки горящего в ней пламени, и чем больше душа, тем сильнее от нее пламя. Технически даже нет надобности использовать для этого именно Души Повелителей – это просто самые крупные души из доступных, с помощью которых легче всего доказать, что мы достойные преемники Гвина. Даже если предположить, что нужны именно эти души, Гвин не мог бы установить это требование – иначе двери в Горнило уже были бы закрыты, и Черные рыцари не смогли бы добраться туда и обратиться в пепел. Значит, кто-то другой должен был закрыть проход в Горнило и привязать его открытие к Великой Чаше уже после того, как возжигание состоялось. Такая подготовка к священному обряду выглядит довольно подозрительно.
Часто выдвигается предположение, что это Гвин воздвиг магические барьеры, закрывающие доступ к Ситу, Нито и Ложе Хаоса, но все, что нам говорят в игре, – что эти места запечатаны «силой» Великого Повелителя. Это мог сделать любой представитель Анор Лондо, ведь бог перед уходом отдал соплеменникам свою душу и солнечный свет. А если это сделал действительно Гвин, то зачем? Повелитель Солнечного Света лично водил армию на войну с демонами в глубочайшие подземелья, но всего лишь посадил под замок безумного белого дракона, хранящего библиотеку знаний богов прямо у них под носом? Довольно недальновидно для Гвина, тщательно продумывавшего, как решить вопрос с преемником, не поставив под угрозу Первое Пламя. Не говоря уже о том, что все три барьера так и не сдержали заключенные внутри силы, что вроде бы расходится с их предполагаемой целью – удерживать узников внутри до тех пор, пока для Гвина не сыщется достойный преемник. Какая небрежность.
Нет, это придумал не Гвин. Кто-то другой связал эти барьеры с установкой Великой Чаши на алтарь уже после того, как Великий Повелитель стал Повелителем Пепла: к тому моменту стало ясно, что три носителя душ не собираются покидать свои обиталища. Барьеры были установлены лишь для того, чтобы не дать посторонним добраться до целей раньше намеченного срока.
Так почему Гвин в конце концов решил сам возжечь огонь, а не продолжать править богами, как раньше? По правде сказать, вполне вероятно, что его страх перед Тьмой оказался сильнее страха перед смертью. Если наступит Эра Тьмы, будут забыты и сам Гвин, и прочие боги, и от его великих деяний не останется ничего. Его планы не приносили результатов достаточно быстро, и выиграть время можно было только одним способом: нужен был кто-то, кто уже соответствовал требованиям к растопке для Первого Пламени. На эту роль годилась только Светлая Душа Гвина, самая могущественная из всех существовавших. Гвин принес благородную жертву ради своего народа, но его намерения едва ли можно назвать чистыми. Он был эгоистом, который предпочел заживо сгореть на пике славы, чем увидеть, как рушатся памятники его величию – последний бастион его бессмертия.
Многие полагают, что прискорбное состояние Гвина во время битвы с ним как с боссом говорит о том, что он стал Полым. Но нежитью могут быть только люди. Гвин же провел тысячелетие в качестве растопки для огня, что сказалось на его теле, даже если привязанная к этому телу душа могла гореть еще долго. Как часто предполагают по грустной музыке, звучащей в битве с боссом, мы сражаемся с бледной тенью самопровозглашенного божества, которая, возможно, даже не помнит, кем когда-то была: король руин и куч пепла, который просто ждет на последнем рубеже обороны Первого Пламени. Великий повелитель, воспетый в легендах, давно умер. Он умер, веруя, что навсегда вписал себя в историю. Умер, веруя, что переписал логику мироздания. Умер, веруя, что он и вправду величайший из тех, кто когда-либо ходил по земле. Мы просто сметаем оставшийся после него пепел.
Империя времен упадка
Вопреки распространенному мнению, боги не покинули столицу после ухода Гвина. Гвиневер, как гласит описание кольца ее ковенанта, покинула страну вместе со многими своими соплеменниками-богами[165], так что теперь в городе живут лишь послушные стражники и рабы. Английские описания снаряжения Серебряного рыцаря также подразумевают, что рыцари решили остаться в «покинутой» столице, чтобы защищать «иллюзорную» Гвиневер, когда рыцарский орден впервые разделился [65]. Однако японский текст несколько отличается по смыслу. Рыцари – это «те, кто остался»[166] и «те, кто продолжает оставаться»[167] в королевской столице, выполняя свои обязанности. Такая формулировка необязательно предполагает, что город уже был заброшен, когда «ангельские» Серебряные рыцари отделились от своих «демонических» собратьев.
У богов не было причин отказываться от прежнего образа жизни, когда их страна пережила кризис и благополучно приспособилась к нему. Режим Гвина приложил немалые усилия, чтобы сохранить статус-кво: была создана система поиска наследника престола у Первого Пламени и определен наследник другого престола в Анор Лондо – последнему было поручено руководство людьми, которых боги склонили на свою сторону. Гвин был увековечен как герой, в столице восседал новый правитель, так что Анор Лондо оставался обитаемой столицей королевства по крайней мере до тех пор, пока у первенца не отняли божественность и не стерли его из истории. Но как свергнуть короля, кроме как заговором его подданных?
Правление нового короля продлилось, по крайней мере, до падения Олачиля. Сиаран – член Клинков Повелителя, отряда женщин-убийц, призванных устранять врагов короля[168], как следует из японского названия «Клинки короля» (王の刃). Когда мы встречаем ее в прошлом в Олачиле, она остается одним из Клинков, а значит, у Клинков все еще есть какой-то король, чтобы ему служить. Более того, Сиаран приговаривает «да хранит тебя Король», так же как другие персонажи желают «да хранит тебя огонь»[169]. В японской версии игры все персонажи именуют Гвина «Великий Повелитель» за исключением Кааса, который едва ли считает причины этого титула достойными, чтобы называться великим. В то же время в описаниях предметов, если речь идет о событиях, произошедших до того, как Гвин возжег огонь, его называют просто «королем Гвином». Даже Гох в ту эпоху называет его именно Великим Королем, а вот Сиаран использует одно слово «король» – значит, она говорит о другом, нынешнем короле – первенце Гвина.
В то же время Гох сообщает, что находится в отставке. Поскольку в настоящем кольцо рыцаря находится у великана-кузнеца, а в прошлом самого Гоха можно убить, скорее всего, рыцарь отдал кольцо великану, предположительно, его другу, в качестве прощального подарка при выходе в отставку. Это дополнительно сужает временные рамки, когда боги покинули Анор Лондо. Кузнец сообщает, что плохо владеет речью, так как ему не с кем было практиковаться[170]. Однако Гох красноречив и при этом прекрасно осведомлен о таланте кузнеца. Это означает, что боги научили великана обработке металла в очень юном возрасте, и он демонстрировал огромное дарование. После этого, когда кузнец-великан был еще ребенком, боги покинули город, и кузнец вырос, упражняясь в своем ремесле, но почти не имея клиентов[171]. Гох называет своего друга «юным»[172] (小僧), то есть на момент встречи с рыцарем кузнец-великан был еще очень молод. Соединив это с упомянутым выше благословением Сиаран, мы можем сузить временные рамки ухода богов из Анор Лондо до относительно короткого промежутка после падения Олачиля.
Гох отмечает, что Каламиту не бросал вызов «даже Анор Лондо прежних времен»[173], и эти слова часто неверно толкуют как доказательство, что к моменту беседы город уже был оставлен [66]. На самом деле остальная часть этого диалога отсылает к эпохе правления Гвина, а само замечание касается военной мощи, а не общей численности населения. С учетом этого смысл слов Гоха понятен: если Анор Лондо на пике своей мощи не осмеливался гневить Каламита, то держава, потерявшая половину рыцарей после отречения Гвина от престола, не посмела бы это и подавно. Разница между Анор Лондо «до» и «после» заключается в присутствии Гвина, а не его подданных.
В таком случае остается только один вопрос – когда пал Олачиль. Заря уверяет, что это произошло «сотни лет назад», хотя и не «много веков назад»[174]