Однако могилу Мануса не просто раскопали. Его труп «осквернили», и он пробудился от вечного покоя. Отметим, насколько удивительно это воскрешение: этот человек был мертв и покоился глубоко в земле на протяжении бесчисленных столетий, и все же Олачиль воскресил его без явных признаков некромантии. К тому же вряд ли Манус был нежитью, которую похоронили заживо, – он ведь жил задолго до того, как появилось проклятие. Либо Манус на самом деле не был мертв, либо что-то отменило его смерть. Наиболее очевидной причиной была бы его человечность, которая помогла ему стать Отцом Бездны и с которой он был связан сильнее, чем обычные люди. Но если древний волшебник умер, значит, оковы смертности уже сковывали его темную душу. Ведь даже если его жизнь относится к раннему периоду отношений между людьми и срединниками, это все равно означало, что к тому моменту человечество уже было заключено в оковы богов. Другими словами, у Мануса на момент смерти был спящий Знак Тьмы, и вполне вероятно, что после того, как тело потревожили, проклятие сработало задним числом – мертвец вернулся к жизни как нежить.
То, что навершие посоха Мануса представляет собой боевой топор, а его заклинания имеют наступательный характер, говорит о том, что Манусу доводилось участвовать в битвах. Единственный крупный конфликт той эпохи, о котором мы знаем, – охота Гвина на драконов среди тех самых архидеревьев, из которых вырезан посох Мануса, так что волшебник мог участвовать в охоте и пасть на поле боя. Затем оковы удерживали его в состоянии вечного сна, пока Первое Пламя слабело, а для человечества менялось все. Позднее осквернение могилы потревожило могущественную человечность Мануса, выведя его из смертного покоя. Его оковы окончательно разорвались, когда его человечность впала в буйство, поглотив его изначальную душу и сведя его с ума точно так же, как любого обычного Полого. (В DS2 появился Прячущийся во тьме – существо, порожденное Бездной Мануса, с огненными атаками, напоминающими Знак Тьмы.) Как и другие люди, древний волшебник стал жертвой планов Гвина.
Выкопанный и возвращенный к жизни древний человек оказался в заточении. Это подтверждается расположением костра в тюрьме – в камере с разрушенной задней стеной, за которой начинается Ущелье Бездны. С потолка свисает множество цепей: кого-то держали в условиях очень строгого режима. Из камеры через край дыры в Ущелье ведут следы, будто тащили что-то тяжелое, а дальше начинается открытая расселина в земле прямо над могилой Мануса. Таким образом, сбежавший заключенный должен быть самим Манусом. Его человечность впала в буйство, пока он был в заточении, превратив его в «хозяина» Бездны, которую породила его душа[58]. Бездна исходит от Мануса, и ее распространение прекращается после его убийства.
То, что пребывание в камере свело Мануса с ума и что его тело было «осквернено», подразумевает, что он перенес физические пытки и сильный психический стресс. Так чем же обладал Манус, чего добивался Олачиль от его разума или тела, чтобы так с ним обращаться? На данный момент мы не можем возлагать вину за судьбу Мануса исключительно на королевскую семью. Гох и Честер указывают на «Олачиль», но не на конкретных людей – тогда как, например, вину за падение Нового Лондо возложили напрямую на Четырех королей. Чтобы докопаться до могилы, разрыть ее и заключить древнего мертвеца в тюремную камеру, требовалось бы участие больше, чем нескольких избранных: аристократы и волшебники при олачильском дворе, скорее всего, разделяли интерес королевской семьи к откровениям Кааса.
Итак, что Олачиль пытался получить от Мануса? Скорее всего, его глубочайшие познания в области темного волшебства. Олачильские волшебники «открыли» свои заклинания Бездны «в разгар безумия». Это крайне своеобразная формулировка: она не утверждает, что волшебники изобрели заклинания, и не разъясняет, что собой представляет их безумие. Текст заклинания «Сфера Тьмы» мы находим в сундуке рядом с двумя другими, уже открытыми, – и в игре как раз есть еще два темных заклинания, которые мы находим на трупах в королевской резиденции и в Ущелье. У этих тел нет ужасных мутаций, как у Раздутоголовых, поэтому их «безумие» вряд ли относится к поражению Бездной[59]. Как и у Сита, оно, вероятно, было навязчивым желанием переоткрыть свое наследие, заставившим их творить свои злодеяния.
Гоха мы находим заточенным в башне над ареной – туда можно попасть только с помощью ключа, который снимает сильную магическую печать на двери. Великана в тюрьму заключил кто-то влиятельный, а не просто случайный горожанин. Этот ключ мы получаем из неприметного мимика, расположенного на верхнем этаже королевской резиденции: в помещении, которое кажется гостиной или столовой, рядом с камином. Это говорит не только о стремлении скрыть заточение Гоха, но и о том, что его прятали конкретно от обитателей поместья. Скорее всего, это королевская семья велела заключить Гоха под стражу. Когда мы встречаем великана, он уже знает, что Манус – источник Бездны, что она поглощает Олачиль и эту катастрофу спровоцировали Каас и местные власти[60]. Сам ли он вел расследование или получил информацию от кого-то из причастных, в любом случае нельзя было допустить, чтобы такие сведения дошли до Анор Лондо: теперь боги были врагами Олачиля, хотя и не знали об этом.
Тот факт, что рыцаря-великана заперли, а не убили, может свидетельствовать о некотором милосердии со стороны королевской семьи. Однако если это так, они не должны были знать о том, как плохо обращались с Гохом в заточении. Хотя у Гвина Гох пользовался почетом как рыцарь, на него смотрели сверху вниз как на «всего лишь великана» – такому расизму не было места в богобоязненном государстве. Из-за этих предрассудков тюремщики залили смолой специально сделанные прорези для глаз в шлеме[61]. Одно это уже было бы неуважением к прославленному Соколиному Глазу, но дело не свелось к одному только оскорблению: шлем при заливании смолы с Гоха не снимали, и эта пытка ослепила его – при нападении на великана окажется, что он ориентируется только по звуку.
Хотя Гох отмахивается от вопроса о его истории, в японском диалоге великан признается: ему повезло, что его не «сварили»[62]. Варка заживо – особо мучительный метод средневековой казни, поэтому то, что Гох упоминает об этом, подразумевает, что великана то ли чуть не постигла такая участь, то ли он столкнулся с другой, сравнимой жестокостью, так что он удивлен, как дело не дошло до варки заживо. Как бы то ни было, олачильцы воспользовались его уязвимым состоянием, придумывая самые жестокие пытки. Хотя в конце концов издевательства закончились, тюремщики Гоха забрали на память сувениры – вырезанные им из дерева знаки, которые хранятся в других местах в городе; знак «Прости» лежит в обычном сундуке, а «Отлично!» – в мимике: это подразумевает, что резную фигурку, с помощью которой Гох просит прощения, хранят как игрушку, которую легко достать, а та, на которой он выражает восторг, оказалась чем-то запретным и особо скрываемым.
Вероятно, такие же бессмысленные пытки породили и «закованного в цепи узника» (鎖巻き虜囚), которого мы встречаем на подходе к тюрьме. Все его тело обмотано цепями, а на концепт-арте видно, что его «горб» – тяжелые предметы, которые его заставляли носить на руках и спине. Такое обращение заходит слишком далеко по сравнению с простым удерживанием преступника от побега, а судя по зеленому мху на его ногах, он пробыл в таком состоянии очень долго. Единственное объяснение такой жестокости – в неприкрытой части его лица, на которой видны черная кожа и зловещий красный глаз – признаки того, что над ним ставили опыты с Тьмой. Пленника превратили в чудовище, а затем, пытаясь удержать, обвешали всем, что попалось под руку – впрочем, не то что бы эти тяжести как-то помогли его тюремщикам.
Видя такую вопиющую жестокость и злоупотребление магией Тьмы, можно предположить, что и Мануса пытали ради его знаний. В результате безумные волшебники Олачиля открыли древние темные заклинания, записали их и начали ставить эксперименты. Но они зашли слишком далеко, и Манус в припадке безумной ярости сбежал. Что-то должно было послужить толчком, заставившим его переступить грань, и этим чем-то, скорее всего, была его подвеска.
В описании души Мануса говорится, что он постоянно искал свою подвеску «даже после» того, как впал в безумие, – подразумевается, что он искал ее и до превращения в монстра. Заря вспоминает, как он тосковал по «счастью, которое не вернулось», о котором ему напоминала подвеска, – это заставляет девушку сомневаться в том, что Манус – чудовище[63]. Аналогичным образом описание «Преследователей» говорит о неустанной погоне за целью, даже если эта погоня заканчивается трагедией – это описание соответствует гибели Мануса от наших рук. В описании стремление заклинания к цели связывается с любовью, и можно сделать вывод, что подвеска – это память о ком-то дорогом. Подвески и кулоны обычно дарят друг другу родственники или любовники – значит, речь о любимом человеке, скорее всего жене или ребенке. Однако этот человек давно умер или находится вне досягаемости, поэтому древний волшебник испытывает безответную тоску и страстное желание вернуть себе ценный предмет. И все же мы получаем эту заветную вещь уже сломанной.
Подвеска – символ того, чем Манус дорожил больше всего, ностальгическое воспоминание, которое облегчало его страдания и, возможно, давало надежду. Если после всех пыток, которые Манус вытерпел, у него отняли этот предмет и разбили у него на глазах, то это все равно что уничтожить воспоминание. Разъяренный волшебник благодаря своей более глубокой связи с Тьмой даже мог намеренно высвободить свою силу, чтобы освободиться от оков. Но человечность поглотила его душу, а вместе с ней и разум, превратив в неистового дикого зверя. Чудовище проломило стену своей камеры, спустилось в ущелье и вернулось в могилу, возможно в поисках безопасного места или избавления от мук. В разгром