Это становится очевидным в момент разветвления битвы с ними как с боссами в переходе во вторую фазу. Если Смоуг погибнет первым, Орнштейн, поглощая душу палача, уважительно положит руку на его труп. А вот если Орнштейн будет побежден первым, Смоуг без колебаний раздавит своего павшего напарника в кашу, прежде чем присвоить его силу. Если присмотреться, оказывается, что лежащий на полу драконоборец все еще чуть шевелит пальцами – деталь, подсказывающая, что рыцарь еще жив. Смоуг увидел шанс и воспользовался им.
Странно, что такого беспринципного оппортуниста вообще поставили охранять собор вместе с рыцарем. Единственная причина, по которой эту задачу могли поручить палачу, а не другому воину, – что остальные прославленные рыцари мертвы, заняты другими делами или пропали без вести. Проще говоря, великана выбрали на эту роль только после того, как из Четырех рыцарей в королевской столице, уже покинутой богами, остался один Орнштейн.
Принцесса, которую они защищают, – иллюзия, что делает караульную службу Орнштейна и Смоуга бессмысленной. Однако их присутствие в соборе служит еще одним препятствием для нежити, пытающейся получить Великую Чашу, – именно ради этого их, вероятно, там и держат. Подобно горгульям из Уезда Нежити и Железному Голему, Орнштейн и Смоуг служат испытанием для потенциального преемника Гвина, движущегося к титулу Повелителя Пепла. Смоуг, похоже, об этом не знает: он не выглядит приверженцем рыцарской чести, чтобы добровольно пожертвовать собой в качестве препятствия на чужом пути. Вероятно, палачу никогда не рассказывали об истинной природе его караульной службы и настоящих обязанностях; а возможно, даже поощряли занять этот пост. Единственное примечательное событие в жизни Смоуга – это его упущенный шанс стать рыцарем. Но теперь Гвина нет, а великие рыцари мертвы.
Возможно, вступить в ряды Четырех рыцарей и невозможно, но обещание рыцарского звания и престижной роли телохранителя принцессы, несомненно, заинтересовали бы Смоуга. Слово «палач» в его имени выглядит как почетный титул, подобно тому как Орнштейна называют «драконоборцем», хотя охота на драконов давно закончилась. Другими словами, Смоуг, возможно, уже и не исполняет обязанности палача – палачам обычно не нужен полный латный доспех. Более того, у внешней стены Анор Лондо даже воздвигнута статуя Смоуга напротив аналогичного изваяния Орнштейна. Маловероятно, чтобы простому палачу поставили такой памятник, тем более напротив предводителя самых прославленных рыцарей Великого короля – хотя расположение этого памятника рядом с презираемыми богами Архивами Герцога может быть тонкой издевкой. В любом случае это позволяет предположить, что Смоуг все-таки был посвящен в рыцари. (DS3 подтверждает это предположение [76].)
Поскольку Гвиндолин в настоящее время правит Анор Лондо из тени, именно он должен был поставить на пост Орнштейна и Смоуга, возможно, через свою иллюзорную сестру. Богу Темной Луны либо нет дела до прошлого Смоуга, либо он рассматривает караульную службу как способ устранить палача-садиста и одновременно продвинуть план отца. Поскольку царство богов покинуто, а Анор Лондо на века отгорожен от мира людей, в палаче нет особой нужды. Орнштейн же оказался в сложном положении: ему предстояло служить бок о бок со своей полной противоположностью с точки зрения чести и преданности. О высоких моральных качествах драконоборца говорит то, что рыцарь не только терпел Смоуга, но даже выказывал ему уважение после смерти.
Возможно, именно эта готовность проявить элементарную вежливость по отношению к такому человеку, как Смоуг, и стала причиной того, что Фрампт занижает стоимость души Орнштейна, а его оружию и кольцу придает лишь среднюю ценность. Однако это может намекать и на нечто большее. Драконоборец в файлах игры назван «Гриффит» – в манге «Берсерк» его носил предводитель отряда наемников, который в конце концов предал своих товарищей. Это имя может быть просто отсылкой к статусу Орнштейна как предводителя Четырех рыцарей, но может и означать, что он каким-то образом предал их, если не весь Анор Лондо. Если так, то неясно, как именно. Тем не менее позиция Фрампта заставляет питать по поводу Орнштейна некоторые подозрения (которые в последующих играх окажутся верными [77]). Конечно, не стоит удивляться, что якобы кристально честные рыцари Гвина на поверку оказались такими же двуличными, как их повелитель.
Бог-кузнец
Титан среди богов
Учитывая, насколько важен в Лордране титанит, уместно будет рассказать о его создателе, боге-кузнеце Анор Лондо. Кузнецы вообще играли огромную роль в древних, античных и средневековых обществах, поскольку только они умели ковать предметы первой необходимости и роскоши: оружие и доспехи, инструменты, украшения, домашнюю утварь и многое другое. Это было особенно важно в экономически процветающих обществах, поскольку многое из этого заказывала знать – те, у кого было достаточно денег, чтобы покровительствовать кузнецу. Тот факт, что ремесленник – пусть и особо искусный – был причислен к божественной аристократии Анор Лондо, свидетельствует об особой важности и престиже этой профессии.
Действительно, этого кузнеца наверняка возвела в божественное достоинство королевская семья, которая держала собственную кузницу в здании, примыкающем к собору – который и сам примыкал к королевской резиденции. На самом деле, учитывая относительную молодость нынешнего кузнеца-великана, эта кузница, вероятно, изначально была мастерской бога, а великан – его подмастерье. Очевидно, Гвин и его сородичи высоко ценили бога-кузнеца и его ремесло.
Анор Лондо пережил бронзовый и железный века, в которые для развития общества жизненно важна обработка металлов. Именно благодаря кузнечному делу срединники получили оружие и доспехи для своих армий, петли и ручки для дверей и рамы для окон. По сравнению с владениями Нито или Изалитом, полагающиеся скорее на камень или дерево, боги Анор Лондо могут благодарить кузнечное дело за свой успех почти так же, как Гвин благодарит Светлую Душу. В этих условиях и появился бог-кузнец – фигура, предположительно, стоявшая на переднем крае развития этого искусства в Анор Лондо, а возможно, даже изобретшая его как таковое.
Работая с огнем, бог-кузнец создал из металла множество чудесных вещей, поспособствовавших развитию Анор Лондо, пусть и без славы и блеска, какими окружали деяния легендарных рыцарей. Ему, несомненно, хотя бы отчасти принадлежит заслуга создания не только бронзы и железа, но и уникального белого железа Анор Лондо, а также различных механизмов, включая панцирь Железного Голема. Мы представляем себе эксперименты богов с силой огня в виде магии, но огонь не менее важен и в более обыденных сферах. Кем еще, кроме как богом, можно назвать срединника, который впервые в истории открыл и освоил процесс придания металлу формы и улучшения его свойств с помощью пламени? И это еще без учета титанита!
Титанит, предположительно, есть во всех предметах снаряжения срединников, или, по крайней мере, особо высокопоставленных и прославленных из них[292]. Этими камнями укрепляли оружие и доспехи, чтобы повысить их прочность и эффективность в бою – тот титанит, которым мы пользуемся в игре, в основном представляет собой лишь осколки гораздо более крупных первоначальных камней[293]. Что касается принципов работы этих «связующих камней» (楔石), описание демонического титанита подтверждает, что титанитовые демоны обладают силой «связи»[294], а Титанитовый шест-ловушка явно увязывает эту магическую силу с кусками титанита, из которых возникли демоны[295]. Эта уникальная сила связи, как и большинство сил богов, вероятно, исходит от Светлой Души Гвина. Несмотря на то что оружие наносит лишь общий магический урон, титанитовые демоны умеют испускать магические молнии из своих шестов-ловушек, так что магия связи, вложенная в камни, вероятно, восходит к солнечному свету. Как и остальные боги, бог-кузнец при создании своих творений полагался на силу своего короля.
Титанит усиливает снаряжение, магически соединяясь с имеющимся металлом, кожей или деревом, что невозможно при использовании обычных минералов. В результате оружие делается острее и медленнее тупится, а броню становится труднее пробить, и она лучше противостоит износу. Лучше всего это видно на примере «грубого» оружия [78]. Японское слово «сосэй» (粗製) означает грубую обработку, и это «грубое» оружие производят с использованием качественных, но обыкновенных кузнечных углей, чтобы значительно увеличить количество титанита, который можно внести в материал. В результате грубое оружие отличается от обычного большим удельным содержанием титанита, что, в свою очередь, значительно повышает его твердость, остроту и, соответственно, физический урон. Принцип действия этого эффекта прост: чем больше связующей магии в снаряжении, тем крепче связи, не дающие ему рассыпаться.
Возникает вопрос, откуда у солнечного света и, как следствие, огня эта связующая сила? Свет способен управлять временем, а значит, и пространством, но эта способность связывать вещи воедино не является чем-то беспрецедентным. Например, костры нежити незримо связаны друг с другом в единую сеть, а кузнечные угли связывают обычное снаряжение с силой той или иной стихии. Последнее, несомненно, было бы важно для бога-кузнеца, для которого увлечение огнем было сосредоточено на конкретной области исследований: как огонь взаимодействует с неорганическими материалами, в частности с металлом.
Но связующая сила Первого Пламени гораздо глубже. Само существование Первого Пламени уже устанавливает во вселенной определенные законы и взаимоотношения – взаимосвязанную систему действий и реакций. Другими словами, эта связующая магия – незримый принцип, как Вселенная связана сама с собой во всех своих аспектах. Лучшим примером этого является угасание Первого Пламени, которое влияет на силу всего остального огня, света и тепла, восходящих непосредственно к нему. Поэтому бог-кузнец смог выделить эту связующую силу из силы света Первого Пламени, присутствующей в принадлежащей Гвину Душе Повелителя.